Александр Васильев - Сплин. Весь этот бред [litres]

Кто отводил от нас все несчастья и ссоры

Он волшебный и сладкий

Он целебный и сочный

Корень мандрагоры

Откуда нам знать, что такое листва, если все дерева разошлись на дрова

Откуда нам знать, что такое война, если мы не знаем мира

Но тает нектар на медовых устах

И девочка в белом считает до ста, изогнувшись как лира

И смотрит на меня с укором

Так же браслеты блестят на запястьях и светом таинственным манят

А что еще нужно для полного счастья

Так это открыть эту тайну

И узнать все же

Кто танцевал с нами на Лысой горе в ту ночь

Кто отводил от нас все несчастья и ссоры

Он волшебный и сладкий

Он целебный и сочный

Корень мандрагоры

Где ты была эти дни и недели, куда указала лоза

Кто согревал твое в камень замерзшее сердце?

Я знаю, во время великого плача остались сухими глаза

У тех, кто звонил нам домой и сулил нам бессмертие

Господь дал нам маковый цвет, дал нам порох, дал имя одно на двоих

И запеленал нас в узоры чугунных решеток

И стало светло, как бывает, когда в самом сердце рождается стих

И кто-то с любовью помянет кого-то

Хлопок и лен

Сколько лет прошло – тот же свет из волшебного глаза

Имя имен

Мы смотрим друг на друга, а над нами все небо в алмазах

Так где ты была – я собрал все оружие в самый дырявый мешок

И вынес туда, где по-прежнему верят приметам

А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый как снег порошок

И дышат на стекла и пишут, что выхода нет

Хлопок и лен

Сколько лет прошло – тот же свет из волшебного глаза

Имя имен

Мы смотрим друг на друга, а над нами все небо в алмазах

Лестница здесь. Девять шагов до заветной двери.

А за дверями русская печь и гость на постой.

Двое не спят. Двое глотают колеса любви.

Им хорошо. Станем ли мы нарушать их покой.

Час на часах. Ночь, как змея, поползла по земле.

У фонаря смерть наклонилась над новой строкой.

Двое не спят. Двое сидят у любви на игле.

Им хорошо. Станем ли мы нарушать их покой.

Нечего ждать. Некому верить. Икона в крови.

У штаба полка в глыбу из льда вмерз часовой.

А двое не спят. Двое дымят папиросой любви.

Им хорошо. Станем ли мы нарушать их покой.

Если б я знал, как это трудно – уснуть одному.

Если б я знал, что меня ждет, я бы вышел в окно.

А так все идет. Скучно в Москве и дождливо в Крыму.

И все хорошо. И эти двое уснули давно.

Темной тропой домой

По светлой тропе к тебе

Тихо все за спиной

Спрятался домовой

Дремлет в печной трубе

Знать бы, где спрятан клад

Сразу поднимешь взгляд

Выпустишь стрелы в цель

Кто тебя обвинит

В том, что опять гремит

Первой грозой апрель

То, что сказал немой

Так и умрет со мной

Проводом на столбе

Только глаза закрой

Воет мой домовой

Волком в печной трубе

Что потерял в лугах

Молится лбом в ногах

Просит ее ласкать

Ягоды тянут вниз

Вот и цветы сплелись

Радугой в волосах

Там, где лесов края

Бродят мои друзья

Марья, Иван-да-Чай

Облако на небе

Я говорю тебе

Слово свое «прощай»

Слово свое «прощай»

Слово свое «прощай»

Темной тропой домой

По светлой тропе к судьбе

Стихло все за спиной

Спрятался домовой

Дремлет в печной трубе

Из далеких степей

Отныне никто не вернется к ней

У нее на груди

Навсегда умолк жук-скарабей

Но она весела

Ее сердце открыто для рыцарей

И закрыто для зла

И для демонов, и для полиции

Новый мне звук

Люди с веселыми лицами дверь открывают на стук

Книги желтеют страницами, рыбы скользят мимо рук

И Рождество!

Мой колпак в бубенцах

Он звенит на любое движение

Кто-то бросил в сердцах —

Мы потеряны как поколение

Но разорви эту ткань

Напиши свое имя на радуге

И не тронь ни ростка

И будут праздники

И схлынут недуги

Новый мне звук

Люди с веселыми лицами дверь открывают на стук

Книги желтеют страницами, рыбы скользят мимо рук

И Рождество!

Ох, пурга-кочерга!

Карусель между явью и невью

Отметелила нашу деревню

У меня вся изба в синяках

А печная труба

Словно шишка во лбу

Озорные мальчишки

Закидали снежками избу

И поехала крыша

Поехала крыша

По-е-ха-ла

Ой, держи, все равно не удержишь

Только пальцы обрежешь об ее ледяные края

Поскользнешься на ровном железе

И сыграешь в колодец

А вода студенистая

Как полководец

Перед сломанным жезлом

И проиграна битва

Вот погоди, дочитаю молитву

И весна отомстит за меня!

Твоим строкам гореть сквозь темные века

И песням долететь по белу свету.

Становится легка душа проводника

И солнце к лету.

Из всех сердец – одно, из месяцев – февраль.

В игольное ушко укрылась нитка

Нас тянет в города, где на болотах сумрачно и зыбко.

Стоит маяк, тревожно глядя в даль.

Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.

Я сделал так, что небу стало жарко.

Все письма разорвал, все имена забыл —

И мне не жалко.

Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.

На маковых полях дурман и благодать,

А в городах так просто потеряться.

Повиснуть на ремнях в разбитых «Жигулях» и целоваться.

Повиснуть на ремнях и целовать.

Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.

Я сделал так, что небу стало жарко.

Все письма разорвал, все имена забыл —

И мне не жалко.

Я весь перед тобой, я ничего не скрыл.

Я пил очень долго воду с парами бензина,

Я видел глаза в кислоте.

Я стал веселей после полбутылки джина

И стал на последней черте.

И волны плескались на уровне крыши,

И белая пена неслась

Ты можешь кричать, но никто не услышит.

Никто не хочет, чтобы ты спаслась.

Подводная лодка в степях Украины

Уходит под воду, и ей не помочь.

Никто не приедет снимать нас со льдины

И вряд ли мы сможем прожить эту ночь.

Ты слышишь шаги – это бродит по палубе осень

Вот по лестнице вниз кувырком.

А может быть взять да все к черту и бросить,

Уйти по воде босиком.

А ты испугалась за медь и за злато

И всю ночь рисовала круги.

А я стал похож на шального пирата

Без глаза и без ноги.

Подводная лодка в степях Украины

Уходит под воду, и ей не помочь.

Никто не приедет снимать нас со льдины

И вряд ли мы сможем прожить эту ночь.

Как пустилась в пляс метла-шалунья —

Вся изба ходила ходуном!

Ведро скакало кверху дном —

Его ногами били стулья,

И этот милый сердцу звон

Поднял всех пчел в соседских ульях,

И те, жужжа, умчались вон.