Генрих Гейне - Лирика и сатира

Я скажу тебе охотно,
Я б хотел, моя подруга,
Чтоб холодным снегом землю
Занесла седая вьюга

И чтоб мы, под ярким солнцем,
На санях, покрытых мехом,
Полетели по равнинам
С пеньем, гиканьем и смехом.

Бродят звезды-златоножки,
Чуть дыша, скользят вдали,
Чтоб ничем не потревожить
Сон полуночный земли.

Лес притих и чутко внемлет,
Что ни листик — то ушко!
Холм уснул и, будто руку,
Тень откинул далеко.

Тсс… Какой-то звук!.. И эхо
Отдалось в душе моей.
Был ли то любимой голос,
Или только соловей?

Я вновь мучительно оторван
От сердца горячо любимой.
Я вновь мучительно оторван, —
О, жизни бег неумолимый!

Грохочет мост, гремит карета,
Внизу поток шумит незримый.
Оторван вновь от счастья, света,
От сердца горячо любимой.

А звезды мчатся в темном небе,
Бегут, моей пугаясь муки…
Прости! Куда ни бросит жребий,
Тебе я верен и в разлуке!

Влачусь по свету желчно и уныло.
Тоска в душе, тоска и смерть вокруг.
Идет ноябрь, предвестник зимних вьюг,
Сырым туманом землю застелило.

Последний лист летит с березы хилой,
Холодный ветер гонит птиц на юг.
Вздыхает лес, дымится мертвый луг.
И — боже мой! — опять заморосило.

Осень. Пал туман на долы,
Луг во мгле сырой исчез.
Ветер листья рвет, и голый,
Замерзая, стонет лес.

Лишь один, одет листвою,
Грустный клен чего-то ждет,
Все качает головою
И как будто слезы льет.

Ах, и в сердце усыпленном
Веет стужей снеговой,
И с печальным этим кленом
Схож прекрасный образ твой.

Небо серо и дождливо [5] Стихотворение написано под впечатлением от Гамбурга, города лавочников и торгашей. ,
Город жалкий, безобразный,
Равнодушно и сонливо
Отраженный Эльбой грязной.

Все — как прежде. Глупость — та же,
Те же люди с постной миной.
Всюду ханжество на страже
С той же спесью петушиной.

Юг мой! Я зачах в разлуке
С небом солнечным, с богами —
В этой сырости и скуке,
В человеческом бедламе! [6] Бедлам — дом для умалишенных в Лондоне; в переносном смысле — шум, неразбериха, хаос.

О, пусть я кровью изойду,
Но дайте мне простор скорей!
Иль вечно задыхаться здесь,
В проклятом царстве торгашей!

С утра до ночи пьют я жрут, —
Кротовье счастье брюху впрок.
Как дырка в кружке для сирот,
Их благонравный дух широк.

Их труд — в карманах руки греть,
Сигары модные курить.
Спокойно переварят все,
Но их-то как переварить!

Хоть на торги со всех сторон
Привозят пряности сюда,
От их душонок рыбьих тут
Смердит тухлятиной всегда.

Нет, лучше мерзостный порок,
Разбой, насилие, грабеж,
Чем счетоводная мораль
И добродетель сытых рож!

Эй, тучка, унеси меня,
Возьми с собой в далекий путь,
В Лапландию, иль в Африку,
Иль хоть в Штеттин, — куда-нибудь!

О, унеси меня! Летит…
Что тучке мудрой человек!
Над этим городом [8] Подразумевается Гамбург. она
Пугливо ускоряет бег.

На пустынный берег моря
Ночь легла. Шумит прибой.
Месяц выглянул, и робко
Шепчут волны меж собой:

«Этот странный незнакомец —
Что он, глуп или влюблен?
То ликует и смеется,
То грустит и плачет он».

И лукаво улыбаясь,
Молвит месяц им в ответ:
«Он и глупый, и влюбленный,
И к тому же он поэт».

Не отвергай! Пусть жар погас,
Возврата нет весне,
Но дай еще хоть малый срок,
Чтоб отгореть и мне.

И пусть не хочешь ты любить, —
Хоть другом назови.
Мы в дружбе ценим поздний дар
Долюбленной любви.

Бежим! Ты будешь мне женой!
Мы отдохнем в краю чужом.
В моей любви ты обретешь
И родину и отчий дом.

А не пойдешь — я здесь умру,
И ты останешься одна,
И будет отчий дом чужим
Как чужедальная страна.

Дохнула стужей весенняя ночь,
Дохнула на голубые цветы,
Они увяли, погибли.

Веселый парень подружку любил,
Ее тайком из дома увез,
Ни мать, ни отец не видали.

Их горькая доля по свету гнала,
Их злая мачеха-жизнь извела,
Нужда иссушила, сгубила.

И липа цветет над их могилой,
И свищет птица да ветер унылый,
А под шатром зеленых ветвей
Сидит сын мельника с милой своей.

И птица так нежно и грустно щебечет,
А ветер так тихо и странно лепечет.
Любовники молча внемлют ему
И плачут — и все не поймут почему.

Тебе пятнадцать лет минуло,
Мне тридцать пять, и я влюблен…
О Женни, на тебя гляжу я,
Припоминая старый сон!

Я встретил девушку когда-то,
В тебе живут ее черты,
И даже локоны носила
Она такие же, как ты.

Готовясь к университету,
На время бросил я ее,
И мне тогда она сказала:
«В тебе все счастие мое!»

Уже три года, как Пандекты [9] Пандекты — свод решений древнеримских юристов.
Я изучал, но в мае вдруг
Услышал в Геттингене [10] Геттинген — город в Германии, славившийся университетом. новость,
Что замужем давно мой друг.

То было в мае… Птицы пели,
Весна смеялась на полях,
И солнцу радовался каждый
Червяк на травах и цветах.

А я, болезненный и бледный,
Бродил в отчаяньи, без сил…
Один господь про то лишь знает,
Что в эту ночь я пережил.

Но все прошло. Мое здоровье
Окрепло. Вновь я исцелен.
О Женни, на тебя гляжу я,
Припоминая старый сон!

Кто добродетель потерял,
Плачь горькими слезами!
Несчастный, был я совращен
Порочными друзьями!

В картежный дом меня водили,
Кошель мой облегчали,
А девушки меня лукавой
Улыбкой утешали.

Несчастный юноша! Потом,
В разодранном кафтане,
Был, пьяный, выброшен за дверь
Я без гроша в кармане.

И как дивился утром я!
Испачкан мелом, сажей,
Несчастный юноша! Сидел
И в Касселе [12] Кассель — город в Германии. , под стражей!