Махтумкули - Избранное

О братья, горе нам! Сия краса дружин,
Мощь исполинская, сокрушена — сказали.
Мир тленный рушится. Среди немых руин
Зашла затменная моя луна — сказали.

Безумствует скорбей горячий океан,
Рыдает мой Сеид, горюет мой Тархан…
Обильный урожай развеял ураган,
У жизни из-под рук ушла казна — сказали.

Овез покинул нас. Веселья больше нет,
Ни песен праздничных, ни дружеских бесед…
Туркменская земля подъемлет бремя бед,
В одежды черные облачена — сказали.

Арабский прянул конь. Вооружась мечом,
Гостелюбивый муж покинул добрый дом.
Богатый золотом, обильный серебром…
Орда могучая распылена — сказали.

Обиды юности пройдут как легкий дым…
Но сына потерять, но слезы лить над ним
Насколько тяжелей и дряхлым и седым!
Тот караван ушел. Там тишина — сказали.

В слова, Махтумкули, вдохни свой жгучий пыл!
Глава земель и вод, водитель ратных сил,
Муж государственный в сраженье опочил,
И плоть его земле возвращена — сказали.

Иран и Туран под твоею рукой,—
Ликуй, попирая святыни, феттах!
Но помни: ты кровь проливаешь рекой,
Туркмены томятся в пустыне, феттах!

Сегодня — ты шах, завтра — нищий с сумой,
Лишенный отчизны и веры самой.
Однажды зеницы подернутся тьмой,
Умрешь, обуянный гордыней, феттах!

За слово мое в кандалы закуешь,
Задушишь меня и в колодец швырнешь;
Я правду скажу возлюбившему ложь:
Убийца, ты чужд благостыни, феттах!

Слезами туркменский народ изошел,
Окрасился кровью мой горестный дол.
Подымутся головы — где твой престол?
Не будет его и в помине, феттах!

Народ мой воспрянет, исполненный сил,
А ты на крови свой престол утвердил,
Ты хлеб наш насущный с отравой смесил
И сгинешь в тюрьме на чужбине, феттах!

Привел ты в страну мою казнь и грабеж,
Ты бьешь по глазам, совершая правеж,
По сорок бичей ты невинным даешь;
Мы тонем в кровавой пучине, феттах!

Под властью твоей как в темнице живем
В разлуке с глазами, руками, умом,
В разлуке с певучим своим языком,
И гибнем у смерти в притине, феттах!

Обуглилось небо от нашей тоски,
В удавках людские хрустят позвонки,
Не знают пощады твои мясники,
Но мы — не рабы, не рабыни, феттах!

О муках Фраги повествует, скорбя;
Когда ты пресытишься, души губя?
Я жив, но распятым считаю себя
За песню, пропетую ныне, феттах!

Как плоть возврата бытия,
Изведав смертный сон, желает.
Окровавленная моя
Душа иных времен желает.

Меджнун, от родины вдали,
В глухих горах чужой земли,
Своей смеющейся Лейли,
Слезами опьянен, желает.

Ища Ширин, из града в град
Бредет измученный Фархад;
Ее живительных наград,
Уже испепелен, желает.

Вамык, попавший наконец
К своей Азра в ее дворец,
Свободы ищет, как беглец,
Расторгнуть злой полон желает.

Пригож Юсуп, как божество.
В свое не веря торжество,
Зулейха смотрит на него,
Сдержать любовный стон желает.

Фраги недугом истомлен:
Объединителя племен
Прихода благостного он,
В Туркмению влюблен, желает.

Пусть человек здоров, удачлив, молод,
Придет беда — прольет потоки слез.
Калечат душу засуха и голод,
И знахарь бы тут пользы не принес.

Лишит тебя Хозяин пропитанья,
Прервет твой путь, и кончено скитанье,
Лишит дыханья и, подкравшись тайно,
Столкнет тебя нежданно под откос.

Распустят косы женщины, рыдая.
Друзья заплачут, друга поминая.
Проводят к юрте, что стоит у края,
Чтоб впредь менять кочевья не пришлось.

«Такого-то не стало», — люди скажут,
«Ушел в тот мир, где нету судей», — скажут,
«Бог милосерд к нему да будет!» — скажут
И разойдутся, ослабев от слез.

Фраги, кого оставил рок в покое?
Чье сердце не истерзано тоскою?
И камню горе не снести людское,
При расставанье плачет и утес.

Вершины гор в тумане млечном,
Они нам не видны зимой.
Не следует о муже встречном
Судить по внешности одной.

Тот прочь ушел, другой садится.
Над недостойным люд глумится.
Огонь любовный разгорится —
Таится тот, кричит иной.

А предо мною на просторе
Моих надежд играло море!..
Джигит и в нищете и в горе
Идет дорогою прямой.

Но если рок вам сердце точит,
Над вами зря Лукман хлопочет.
Луна вернуть напрасно хочет
Товар, закупленный землей.

Стесняет буйного одежда.
Пленен пороками невежда.
Трусливого живит надежда
За крепкой спрятаться стеной.

Стою с поникшей головою:
Что сделал мой язык со мною?
Но только трус не рвется к бою,
Чтоб лечь костьми за край родной!

И кто Махтумкули осудит
За то, что он не позабудет,
Что правде слово дал и будет
До гроба верен клятве той!

Мир, одержимый суетой,
Грешит безумными делами.
В Каруны метит род людской,
Все ныне стали крикунами.

В пороках тонет бай-скупец.
Где солнце праведных сердец?
В чертогах родины купец
Торгует жалкими рабами.

Иссякли воды наших гор,
Не рвется ветер на простор…
Когда-то веселивший взор
Гурген пересечен врагами.

О царство непроглядной мглы!
Пустеют нищие котлы;
Народ измучили муллы
И пиры с их учениками.

Смертельно родина больна,
Разрушена и сожжена.
Джигиты в наши времена
В темницах стали стариками.

Грабеж да бедность…
И, греша, Ожесточается душа.
И ветер, яростью дыша,
Огнем проходит над степями.

Истощены, угнетены
Отчизны лучшие сыны.
Лихие стали скакуны
Простыми вьючными ослами.

Достойный муж как трус дрожит;
Красавица забыла стыд;
Шах, как змея, народ язвит,
Хан вьется вороном над нами.

Где честь? Где верность и любовь?
Из горла мира хлещет кровь.
Молчи, глупцу не прекословь,
Страна кишит клеветниками.

Язык мой против лжи восстал —
Я тотчас палку испытал.
Невежда суфий пиром стал,
Осел толкует об исламе.

Злак не растет в тени тюрьмы.
Померкли светлые умы.
Глупцы, надевшие чалмы,
Вдруг обернулись мудрецами.