Леонид Чернов - Профсоюз сумасшедших [Стихи и проза]

Изжевавшие жизнь мою,

За бездны, за муки, за дикую власть,

За сонный последний приют,

Моей Любимой за то, что любим,

За то, что мы в Мире вдвоем —

Шестое Проклятье, — и вместе с ним

«Да святится Имя Твое».

Февраль 1923.

Солнечный шар рыжий —

В лузу заката

Тощей

Ночи

Киём.

Тучных громад грыжи

Вздулись над рощей,

Где мы вдвоем.

Наше знакомство скрежещет экспрессом

Дачным, который в пятницу.

Знайте —

Каждую женщину сжатую прессом,

В каждой слезинке распять несу.

Зазвеневши губами — распну Вас бесстонно

На кресте Революций Ваш ужас исплачу.

…Только Вам ведь сейчас выходить из вагона

И дворняжкой протиснуться

В мужнину дачу.

Ах, каким диссонансом это Ваше «не троньте»!

И какой ерундою «мне надо спешить»…

Только многие дни Ваш сиреневый зонтик

Мне разбойничьим присвистом

Сердце кружить.

И когда

Распахнувшись духами

Вы низко

Чотким шопотом яростно мне запестрели —

Не услыша я понял, что Вы — коммунистка,

И что юность в подполье,

Что отец Ваш расстрелян.

Что супруг — офицер, контр-разведчик и белый,

Но любовь в Ваше сердце — железную лапу.

Только так Вы с’умели

Информацию нашему штабу.

Прошуршала — И стихла.

И взглядом месила

Словно липкое тесто — мой шалый покой.

Осторожно спросила: — А Вы кто такой?.

— Разорвите

Все нити,

Все пута,

Все цепи!

Развернитесь душой словно парусом в бред!

И вгрызайтесь

В мой

Вой,

Рев,

Стенанья

И лепет,

Потому что я — ваш поэт!

В алый хохот знамен

И в декрет Совнаркома

Я вплету вашу боль, как в прическу цветок.

Я лечу вас на площадь из маленьких комнат,

Ваш последний поэт и пророк!

Вас промок пульный дождь в этих громах орудий

Героинями в кожаных куртках густой.

Пусть я первый венчать ваши юные груди

Ярко-алой моей Звездой!

Июль 1923.

Лян-чи-хэ.

Туман —

Кисель молочный в глотке улиц.

И в жести луж —

Фонариков опухшие глаза.

Завесы тьмы шурша сомкнулись,

Чтоб душу

Жестким языком тоски лизать,

Тревожно каркая

Мигали сонных пятна.

Ночными птицами слетало с белых губ:

— Кошмар…

— Убит…

А в оловяной луже внятно

Шептал хихи

Кая ехи

Дно-тих

Ий труп.

Бесшумный шелест: —

Ах, какая прелесть…

Кто?! Кто сказал?! — Налитый кровью рот.

Завыла мать.

А ночь сомкнула челюсть

И черным вороном шарахнулась вперед.

И солнце дернется рассветом в серой вате

И раздерет лучом пугливой ночи плащ.

А им вползти в уют своих кроватей

И зло шептать,

Что жизнь — палач,

Но ни один испуганный мерзавец

Не будет знать перед своим концом,

Что мне всю жизнь носить в груди пылающую зависть

К тому, кто с дыркой в черепе

Хихикал нам в лицо.

Март 1923.

Автопортрет.

От 26-ти до 32-х лет

В своем пламенном свинцовом полете,

Где бездарное с солнечным скрещено,

Где каждый мужчина — поэт,

Где героиня — каждая женщина, —

Вы многих еще найдете…

Вы многими вновь забредите —

И сердце завоет, звеня.

Вы узнаете гениальных поэтов,

Блестящих художников встретите,

Но никогда не найдете

Меня…

Леонид Чернов — веселый грешник,

Влюбленный в колючки акаций,

Променявший весенние черешни

На страсти изумительных вселенских комбинаций!

Парижи, Нью-Йорки, Берлины!

Не судите его слишком строго:

Он создал из бледной картины

Пылающий факел восторгов.

У него миллионы трепещущих душ,

И он схватил самую лучшую,

10 лет как невесту лелеял,

Написал на ней «Мулен Руж»,

И швырнул ее плавать над тучею —

Прямо в руки кометы Галлея.

И когда она свою вынула

И на ее место вставила душу Леонида Чернова, —

40 миллионов звезд хлынуло

Сиять над Богородицей новой!

А Леонид Чернов золото жил

Тянул и тянул в бархатном мраке.

20 лет со всем Миром жил

В гражданском браке.

……………………

Но 33-й весне вы все-равно ответите

За страстность мелодии спетой,

За право гореть и менять…

Вы узнаете гениальных поэтов,

Блестящих художников встретите,

Но

Никогда

Не найдете

Меня…

1921-я весна.

Наши женщины

Ездят верхом и стреляют из пушек!

Наши женщины —

Винтят пропеллер в стоцветную твердь.

Командиры дредноутов, кино- и радио-уши—

Наши женщины с нами —

И в жизнь и на смерть!

Им, стальным —

Все-равно — к пулемету-ли, к швейной машине.

Днем — железо,

Ночами — бесстыдная дрожь.

Наши женщины

Красные губы и взгляды пружинят, —

Одинаково ловко —

Винтовка,

Влюбленность

И нож.

Ваши женщины

Самкой разрыхлились в сладкое тесто,

«В шумных платьях муаровых» —

Клочья и плесень души.

…Слышишь крик мой, Невеста?

Приходи. Взвейся в страсть.

Задуши.

Пусть они — источённые бромом —

Швыряют на свет паралитиков.

Белый яд кокаина

В гостиных

Сожрать их насквозь.

Все для нас драгоценность —

И Любовь, и война, и политика,

И прибивший Тебя в мое сердце гвоздь.

Наши женщины —

Петь,

Жечь Любовью

И кашлять из пушек!

В монопланах и фабриках —

Строить, любить,

Голодать и звенеть!

Распахните над Миром певучие души

На путях к заповедной Весне.

Никогда

Вы никем

Никаким не увенчаны,

Но отныне, сметая окурки грехов —

Я взвиваю вас, новые женщины,

Алым флагом

Над бурей моих стихов.

Июль 1923.

Поэма.

Отрывки.

…….Уважаемые собратья!

Люди,

Ювелиры чудесных бесплодий!

Я — накануне великого краха.

В единый фокус хотел собрать я

Свою любовь к вековечной Свободе,

Но боюсь — загорится бумага.

…….Удивительное дело!

Думаю, что неспроста

Сегодня в темном проходе на меня глядело

Лицо Иисуса Христа.

Уважаемый Коллега!

Ты думаешь, что Твоя Голгофа,

Трагедия Твоего Места Лобного —

Наивысшая искупительная необ’ятность?

Ошибаешься! Ничего подобного!

Твоя трагедия перед трагедией Леонида Чернова —

Только маленькая неприятность.

…….Впрочем,

Разве вы поймете,

Вы, — привыкшие к мыслительной жвачке?

Ведь мои мысли —

Свинец в пулемете,

Ружейный огонь

Пачками.

…….Пылай — пылай, зарево глаз!

Гори — гори, моя голова!

Потей, мозг, в сумасшедшей работе.

Сегодня в первый раз

Я сказал огневые слова: —

Я — абсолютно свободен.

Мир — на вулкане.

Мир — я сам.