Вальтер Флекс - На поле боя между ночью и днём

Не удостоив юношу ответом,
Врач поднимает бережно при этом
Шинель бойца… Что видит он на нём?
Шальная пуля хитро проскользнула
И глубоко вонзилась под ремнём,
Где, словно нож, по телу полоснула.
Хирург не изменяется в лице,
Шинелью снова укрывая тело.
Но как бы обмануть нас не хотела
Врачей бесстрастность, в молодом бойце
Давно готовность жертвенная зрела.
«Прошу вас, врач… Прошу, как человека!
Солдата сердце крепко и сильно,
Всю жизнь свою я упражнял его
Ходьбою и занятиями бегом.
На два часа его, я знаю, хватит…
Оно сильно… Но хватит ли меня?
И как могу я верить, что не дрогнет
Солдатской воли стойкая броня?
Я вас прошу! Всего один укол!
Я вас прошу! С вас точно не убудет!
Поймите, врач… я не могу кричать,
Здесь рядом умирают мои люди!»
Он говорит безумно, как в бреду:
«Поймите вы меня! Я… их… веду!
Никто не должен видеть моей боли!»
— —
И врач покорно исполняет волю.

Принц Эрнст, что из древнего рода Веттин,
Погибший за родину герцогский сын!
Воздвигните трон ему в сердце своём
И детям своим расскажите о нём!

Он храбро сражался. Как тысячи прочих…
Историю пишет воинственный почерк.
Он пал за отчизну. Что князь, что крестьянин —
Железную стену воздвигли мы сами.
Её атакуют свинцовые бури
И бреши в стене пробивают вживую.

И всё же принц Эрнст, что из рода Веттин —
Всех храбрых солдатских сердец властелин!
О славных поступках его умолчу,
Одно лишь письмо показать вам хочу.
Предсмертную запись дрожащей руки
Ценю я до самой последней строки.
То слово, что юношей послано вам,
Даст новую силу всем вашим словам.
От этого слова средь тысячи слов
Поблекло немало лавровых венков.

Он падал на залитый кровью песок,
Пытаясь мир взглядом объять…
Сжимаются пальцы… Пусть скажет перо,
Что губы не в силах сказать.
Скорее, перо! «Ваша светлость, прошу!»
Рукой, что сражалась в бою,
Я молча в прощальном письме изложу
Последнюю волю свою.
И движется вслед за дрожащей рукой
Спокойный и радостный взгляд.
А рядом, не смея нарушить покой,
Весь бледный стоит адъютант.
На юном челе расцветает венец
Мгновений, что прожиты им.
Какой же цветок ты желаешь извлечь,
Оставив на память другим?

Далекие замки безоблачных дней…
Конечно, тобой не забыт
Ни топот скучающих в стойлах коней,
Ни бой беспокойных копыт!
Ни ласковый шелест тюрингских лесов,
Ни звонкий охотничий рог…
Созвучие этих родных голосов
Забыть ты, конечно, не мог.

Чего же ты хочешь, прекрасный мой князь?
Куда твоя воля так страстно рвалась?
В прощальном костре догорающих дней
Кого ты одаришь любовью своей?

Перо выпадает из княжеских рук,
Туманом подёрнулся взгляд.
Бойцы у одра собираются в круг,
Читает письмо адъютант.

«Прошу я, пускай не хоронят меня
В тех склепах, где заперты предки-князья…
К чему мне гробницы, к чему саркофаг?
Я жил, как солдат, и умру тоже так!
Хочу, чтоб ты юное тело укрыл
Холодной землею из братских могил!
Разделит с солдатами смертное ложе
Их князь и товарищ, по милости божьей…»

Всего пара строчек в последнем письме…
А больше и нет ничего.
Ни мелкая страсть, ни коварная месть
Не трогали душу его.

Чего же ты хочешь, прекрасный мой князь?
Куда твоя воля так страстно рвалась?
В прощальном костре догорающих дней
Кого ты одаришь любовью своей?

Он видит спокойствие дружеских лиц…
Почуяв, что он не один,
Забыл свою боль умирающий принц
Из древнего рода Веттин.

Прим. пер.: Освальд Бёльке (1891—1916) — немецкий лётчик-ас и тактик Первой мировой войны, автор основных правил воздушного боя.

Тебя мы провожали со слезами…
Невыносимо было нам смотреть,
Как в землю забирала злая смерть
Того, кто породнился с небесами.

Оружие начищено до блеска,
Венков могильных душный аромат…
Солдаты недоверчиво глядят,
Потупив взгляд в распахнутую бездну…

Над ними тоже распахнулась бездна!
В смятении затрепетал народ,
Увидев, как парящий самолёт
Крылами расчертил простор небесный.

Кто нас отвлёк от сумрака могил
И братьев окрылил своим примером?
И кто, всех обращая в свою веру,
Людские взоры к небу обратил?

Чьё тело трепетало клином птицы,
Когда играл на крыльях ветерок?
Кто мчится ввысь, как огненный пророк,
Что управлял небесной колесницей?

Кто мчится, как далёкая комета,
Кто смерть сияньем света поборол?
Над головой лучистый ореол
Рисует винт вращательным моментом.

Полёту не предвидится конца…
Трескучий пулемёт не умолкает,
И все сердца невольно замирают,
Увидев вознесение бойца!

Прим. пер.: Интересно, что «Раух» в переводе на русский язык означает «дым».

На восток от Вильны разгорался бой,
Гинденбурга искра вспыхнула борьбой:

«Новая атака! Становись стеной!
Продержаться надо нам любой ценой!»

Сквозь лесную чащу пробиралась ночь.
Гинденбурга воля хочет нам помочь!

Гинденбурга воля — огневой сигнал,
Что в броню стальную братьев заковал.

Из Ульян все силы к нам устремлены.
Что же, мы готовы, мы закалены!

Русская деревня, словно черный вал…
Нас свинцом противник щедро поливал.

И пылали крыши яростно вокруг,
Зарождалось пламя от казачьих рук.

Гинденбурга воля — огневой сигнал…
Да, но русским в поле ветер помогал.

Огненные шершни начали летать —
Братцы, не удержим! Нужно отступать!

Даже прусской кожи стойкая броня
Нас спасти не сможет больше от огня!

Ранены, разбиты и опалены,
Из тяжёлой битвы отступили мы.

И увидев сразу нашу слабину,
Напустил противник новую волну…

Пруссия, хоть кто-то должен в роте быть,
Кто исход сраженья сможет изменить?

На него надейся, на него молись…
Неужель герои все перевелись?

Нет! Таким солдатам не придёт конец.
В каждой прусской роте есть такой боец.

Что нам дым и пламя? Что нам пули в лоб?
Лейтенант покинул первым свой окоп.

Путь врагу закроем, как стальной заслон!
Всю шестую роту возглавляет он.