Сильвен Тессон - Лето с Гомером

В конце концов, все несчастья Ахиллеса связаны с его вспыльчивостью. Роковое неистовство! Последний штурм! Суд беспощаден.

Одиссей тоже несет свой крест (как сказали бы тысячу лет спустя) за разорение Трои и оскорбление циклопа.

Эти торжествующие воины, которых мы видели в блеске войны, окончат жизнь совсем не героически. Патрокл погибнет на вершине своей ярости от удара копья в спину. Гектор падет, и над его телом будет измываться Ахиллес. Агамемнон умрет в результате семейного заговора. Аякс покончит жизнь самоубийством. Приаму перережут горло. Справедливость им устроит настоящую бойню! Все заплатят за поднятый ими на троянской равнине смерч!

Все искупят свою чрезмерность.

Так живут боги, герои и люди. Каждый плывет к своей смерти. Эта смерть будет более славной или менее славной. У каждого своя участь, и каждый в той или иной степени ею доволен. Все в той или иной степени свободны танцевать под небом, на котором начертаны линии судьбы. Но все – будь то обитатели Олимпа, мирные крестьяне или воины в доспехах – не должны забывать, что жизнь без меры – ничто.

И всем предстоит одно и то же испытание: сумеют ли они не заступить за черту?

В «Илиаде» и «Одиссее» противопоставляются друг другу тяжесть судьбы и надежда на свободу.

Кем же является герой Гомера?

Игрушкой богов или хозяином собственной жизни?

Марионеткой или живой силой?

«Бог не играет в кости», – утверждал Эйнштейн. А вот боги Олимпа играли в них на троянской равнине. Скорее даже они играли в шахматы, а фигуры в их партии носили имена Одиссея, Ахиллеса, Гектора, Менелая и Диомеда, а еще Агамемнона, Приама и Патрокла, а также Андромахи и Елены. Они расставляли их на шахматном поле своих интриг как хотели! Да еще с таким цинизмом и непринужденностью!

О ахейские и троянские герои, суверенны ли ваши жизни? Или вы всего лишь игрушки обитателей Олимпа, которым вы воссылаете мольбы?

Боги не требуют от древнего грека соответствовать некой догме. Мифологический мир лишен морали. Добродетель не мерится тем, что дозволено или недозволено, хорошо или плохо. Под небом Древней Греции нет таких обязательств: боги нуждаются в людях, чтобы обделывать свои собственные дела.

Следующие строки из «Илиады» лишают смысла любые наши оценки. Главк говорит Диомеду:

Ужасные и проникновенные строки!

Строки, написанные до возникновения монотеистических религий, которые опрокинут это равновесие и объявят человека вершиной всего живого. Тогда как в античности человек – всего лишь соломинка! Мысль о человеческой хрупкости проходит лейтмотивом через всю историю философии. Мыслители сменяли друг друга, чтобы сформулировать ее. Гераклит первым заговорил об эфемерности жизни. Будда говорил о постоянстве непостоянства. Чоран писал о «неприятных последствиях нашего рождения» [46] Эмиль Чоран (1911–1995) – румынско-французский философ. Имеется в виду его сборник афоризмов «О неприятном последствии рождения». . Сюда же можно отнести и известное высказывание Селина [47] Луи-Фердинанд Селин (1894–1961) – французский писатель. : «Рождаться-то мне не следовало» [48] Перевод М. Климовой. Цитата из романа Селина «Смерть в кредит». . В первенство человека не верили многие мыслители. А вот как об этом, почти с гомеровской интонацией, говорит Пиндар [49] Пиндар (518 г. до н. э. – 438 г. до н. э.) – древнегреческий поэт. в восьмой пифийской песни: «Однодневки, что – мы? Что – не мы? Сон тени – человек» [50] Перевод М. Гаспарова. .

Все это звучит словно эхо беспощадной сентенции Зевса:

Единственное, что роднит наше бедное человеческое сообщество, это чувство принадлежности к одной про́клятой расе, сгибающейся под непомерной тяжестью своей судьбы.

Но не будем хандрить! Прогоним прочь меланхолию!

В стихах Гомера можно найти утешение. Правда, оно может показаться слабоватым. Но мне оно кажется очень действенным: боги, как и люди, не могут избежать своей судьбы. Ее священной поступи.

В мире мифологии нельзя смешивать участь и божество. Боги не устанавливают правила игры!

Судьба – это не бог. Судьба символизирует изначальное космическое устройство, к которому сводится все, что открыто нам и скрыто от нас в этом мире.

Судьба – это архитектор времени, пространства, жизни и смерти. Это такая мозаика, где все идеально прилегает друг к другу, живет, умирает и обновляется. Судьба – это вечная отсрочка.

Нарушая установленный порядок, люди оскорбляют жизнь и должны поплатиться за это. Одиссей заплатит за свои бесчинства двадцатью годами скитаний. Ахиллес расплатится жизнью.

А что же боги? Они тоже подчиняются судьбе? Действительно ли они хозяева своих желаний? Должны ли они соблюдать высший порядок? Гомер не дает на это однозначного ответа. Позднее этим вопросом займутся сторонники монотеистических откровений, пытающиеся совместить всесилие своего Бога с линиями судьбы («как Богу угодно», – будут говорить западные пророки). А пока, то есть в гомеровские времена, положение дел более зыбко. Превратности судьбы могут нарушать даже планы богов.

Вспомним о том, что «верховный» Зевс, «отец богов и людей» видит, как на поле брани погибает его сын Сарпедон, убитый копьем Патрокла. Зевс хотел его спасти, но Гера убедила его не изменять его судьбы, не «освобождать от смерти печальной» («Илиада», XVI, 442). Она умоляет мужа: «Оставь его», – и Зевс соглашается. Позднее один молодой палестинский революционер, распятый на Голгофе, тоже мысленно обратится к своему отцу: «Отче, почему ты оставил меня?»

Таким образом, даже Зевс полностью не властен над происходящим. Он должен все согласовывать с фатумом, Мойрой [51] Мойра – богиня судьбы. , роком, то есть частью того, что нам дается и что проявляется в нас. Участь, судьба, орел или решка – это то, что нам достается в обмен. И будь ты человек, зверь или бог, это необходимо принять.

И раз у богов есть свои собственные планы, значит, они не загоняют людей в какие-то общие рамки. Они не желают ни нашего спасения, ни нашей гибели.

Они преследуют лишь собственные интересы. А вот если бы боги были воплощением судьбы, они бы тогда ориентировали всю совокупность событий к некоей высшей идее.