Сильвен Тессон - Лето с Гомером

Единственной возможностью человека выйти сухим из воды является героизм. Война – это всего лишь общая панорама, на фоне которой проявляется индивидуальность.

Эти индивидуумы шагают по полю битвы и пытаются зацепиться за эту возможность проявить себя. Единоборства, аристея (под этим греческим словом следует понимать личный каталог доблестных подвигов), увещевания, торжественные речи, жесты отчаяния, дикий напор – все это высоты индивидуальной доблести, которые Гомер непременно нам показывает.

Аристократическая античная мысль во всем ищет возможность для проявления добродетели и уж тем более – в битве. «Наивысший почет в Древней Греции – одержать победу благодаря своим качествам, уму, отваге, красоте и достоинству», – пишет в романе «На скалах Спеце» Мишель Деон [59] Мишель Деон (1919–2016) – французский писатель и драматург. .

У людей нет другого выхода из сложившейся ситуации – нужно сражаться. «Илиада» похожа на поэму предопределения. По Гомеру, встреча человеческих сообществ всегда приводит к конфликту. Это их удел, их рок. И старый поэт прав. История предоставляет нам массу доказательств: враждебность всегда была самым банальным способом отношений между людьми. Мирная жизнь – это всего лишь интерлюдия между двумя войнами.

«То, что большинство людей называет миром, есть только имя», – говорит в своих «Законах» Платон.

Жить – значит убивать, – вторят ему песни Гомера.

Это банальное представление о жестокости предвосхищает теорию эволюции Дарвина как средства достижения своих целей. Достичь славы, богатства, известности, найти себе жену, обрести родину, отомстить за себя, восстановить попранную честь – все это толкает ахейцев к войне. Человек, будучи всего лишь плохо прирученным зверем, только этим и занят, и даже сегодня, две тысячи пятьсот лет спустя, стремится к одному – к битве.

По сравнению с «Илиадой» «Одиссея» предлагает выход из этой ситуации: бежать, вернуться домой, забыть весь этот кошмар, залечить нанесенные космосу раны, восстанавливая залитый кровью мировой порядок. Но, дорогой читатель, не стоит забывать, что даже если тебе удастся вернуться в свой прекрасный Лире [60] Аллюзия на сонет французского поэта Жоашена дю Белле (1522–1560) «Блаженны те, кто как Улисс…» из цикла «Жалобы». Лире – родной город поэта, расположенный на Луаре. , в родной дом с поднимающимся из трубы дымком, война может разгореться вновь. И эта война ведь чуть не разгорелась в конце «Одиссеи». Зевс упросил Афину заключить долгосрочный мир. Остается надеяться, что этот мир будет прочен и мы сможем насладиться передышкой.

В «Илиаде» война вызывает отвращение у богов, возмущает полноводный Ксанф, утомляет людей. Война – это странный деспот. Она правит нами помимо нашей воли. Мы призываем ее и при этом ненавидим. Мы не хотим ее, но создаем все условия для ее возвращения.

Аполлинер будет находить войну красивой и видеть в жутком великолепии стальных гроз вспышки какого-то безумного творческого гения. Но когда его разоренный сад освещают разрывы снарядов, автор «Алкоголей» погружается в бездну отчаяния.

Сначала война удручает Ахиллеса:

Затем приводит в уныние самого Гомера:

Но что же делать и кто виноват? Что можно сделать против того, чего никто не желает, но что все равно грядет?

Боги захотели войны. Люди способны воевать. Разве могло произойти что-то другое? Падение Трои – это ее удел. «Илиада» – это такой сейсмограф неизбежности.

Единственным утешением на этих страницах разгула жестокости является то, что античные враги хранят друг к другу уважение. Конечно, сквозь свист копий прорываются кое-какие оскорбления, но воины сражаются без ненависти друг к другу. Античная война – это идеальный рыцарский турнир. Жестокость здесь запредельная, но для пыток нет места. Ахиллес оскверняет труп Гектора, но живые тела не оскверняются. Это такой междусобойчик удальцов отточенного жеста. Откуда это величие в несчастье?

Дело в том, что причины этой войны не в идеологии, политике, религии или морали. В ругани депутатов наших парламентских фракций куда больше ненависти, чем в речах античных героев.

Все виновники этого военного торжества поклоняются одним и тем же богам. Ни ахейцы, ни троянцы не стремятся навязать противнику никакой догмы, идола или завоевать их души. Это не времена религиозных войн, когда люди, убежденные в своей собственной сказке, пытались навязать веру в нее и другим народам. «Илиада» – это даже не война за территорию.

Здесь царит высокий долг восстановления чести. И вести себя нужно геройски.

С той поры, как троянцы дали отпор ахейцам, поколение за поколением чувствовали, как над их головами то и дело сгущаются черные тучи.

Это истощающее нервы напряжение называется предвоенным временем . И вдруг небо разверзается, как проколотый бурдюк. Поднимается волна. Кто ее сможет остановить?

Писатели XX века хорошо описали это предчувствие войны: Эдён фон Хорват – в «Юности без Бога», Миклош Банфи – в «Пусть вас унесет ветром» [61] Эдён фон Хорват (1901–1938) – австрийский писатель и драматург; Миклош Банфи (1873–1950) – венгерский дипломат и писатель. . Солдаты, как и писатели, хорошо это чувствовали: «Что за буря идет на нас? Что это за знак в небесах?» – вопрошает марш Первого десантного батальона Франции. И потом, можно я кое в чем признаюсь? Так как я перечитывал «Илиаду» на белых склонах острова Тинос, я размышлял о событиях, потрясающих наш мир. Везде, от Ближнего Востока до Южно-Китайского моря, устанавливается нездоровый климат. Скоро все десять миллиардов подключенных друг к другу людей смогут завидовать друг другу. Я чувствую эту предгрозовую напряженность, мембрану которой, как будто врезающимся в живот персидским мечом, может прорвать только война.

В «Илиаде» война разражается на исходе первых вводных песней. Она является внезапно, как страшный зверь, питающийся своей собственной энергией и подгоняемый своим собственным стимулом.

Война – это «самость», говорят философы (и даже президенты, справившиеся с несколькими трудными книжками), то есть – это «вещь в себе».