Сильвен Тессон - Лето с Гомером

И вдруг план сужается, глаз поэта – вернее его камера – приближается и мы видим, как бьются друг с другом наши яростные герои. Они – неистовые дуэлянты. В дело вступает Ридли Скотт, а Серджио Леоне наблюдает за этим, цинично улыбаясь. Вся сцена снимается на 35-миллиметровую пленку:

Затем сцена постепенно приближается к читателю – вернее, следовало бы сказать зрителю , – и, когда он уже совершенно ошеломлен, перед ним возникает невероятно крупный план. Как будто за дело берется съемочная группа Питера Джексона или специалисты по спецэффектам из «Игры престолов», и уже с головой окунают нас в этот кошмар.

Но у Гомера есть кое-что получше, чем камера «GoPro», дрон или компьютерная графика, – у него есть поэзия:

Нет, дорогой Аполлинер! Нет, дорогой Юнгер! Война нам никогда не будет казаться красивой, потому что мы не знаем, что это такое.

Гомер словно бьет нас обухом по голове: война всегда невыразима.

Мы всегда будем ощущать ее дыхание, и сегодняшние эпицентры войны, – на Ближнем Востоке, в Южно-Китайском море, на равнинах Донбасса, – являются древним отголоском этой банальнейшей реальности.

«Илиада» звучит современно, потому что это поэма войны. За две с половиной тысячи лет жажда крови по-прежнему стучится в наши виски. Изменилось только вооружение. Оно стало совершеннее. Прогресс – это способность человека развивать свою всеразрушающую силу.

Рыдания войны не иссякнут. Они уносятся куда-то за горизонт. Мы должны это знать и спешить наслаждаться миром. Мы должны помнить, что Гектор никогда не увидит, как растет его сын. Мы должны благословлять каждый миг, позволяющий нам держать на коленях ребенка.

Мирная жизнь – это странное сокровище. Мы к ней невнимательны, когда она у нас есть, но плачем по ней, когда теряем.

«Илиада» – это поэма о потерянной мирной жизни, говорящая о ней между строк. Мир – не какой-нибудь естественный биотоп человечества. Проект всеобщего мира – это чисто философская конструкция. Она позволяет нам строить песчаные замки, пока кто-то точит мечи бронзового века или производит кремниевые чипы наступившей эпохи дронов.

Давайте читать Гомера и получать удовольствие от мирного времени, как те счастливцы, что раз в десять лет неожиданно для себя срывают чей-нибудь мимолетный поцелуй.

Таковы признания Одиссея феакам. И далее:

Вот мечта древнегреческого человека. Пусть прекратятся все войны и странствия! Пусть придет время «жизни средь близких до конца своих лет».

Для человека античности ничто не стоит милой добродетельной жизни, в неспешном ритме, уравновешенной, соизмеримой с окружающим миром, в гармонии с природой. Баронесса фон Бликсен [68] Карен Бликсен (1885–1962) – датская писательница. экспортировала этот древнегреческий проект в африканскую саванну, преследуя в тени Нгонга некий идеал «сладости, свободы и радости». Все что угодно, только не жестокое торнадо на троянской равнине.

Почему человек все время старается нарушить эту сладость? Почему он все время стремится выйти из самого себя и «уподобиться зверю»?

Когда Гектор, муж Андромахи, надевает доспехи, она упрекает его за то, что он идет на смерть:

Почему что-то все время сбивает нас с пути?

Иногда это неистовство вспыхивает синим пламенем, заражает все общество и становится космическим. Древние греки, как мы помним, называли эту чрезмерность хюбрис .

Хюбрис – это вмешательство разбушевавшегося человека в равновесие мира, это оскорбление космоса.

Тем самым, творя бесчинства, человек, эндокринный возмутитель вселенной, поддается влиянию этой «сбивающей нас с пути» кровожадной твари.

Проклятие человека заключается в том, что он никогда не довольствуется тем, что у него есть. Религиозная философия поставила себе задачу сбить этот жар: Иисус – через любовь к ближнему; Будда – через усмирение желаний; Талмуд – через универсализм; у пророков, в отличие от Джонни, существует только одна цель – погасить огонь [69] Речь идет о Джонни Холлидее (1943–2017), французском рок-певце, композиторе и актере, и его песне «Allumer le feu» («Разжечь огонь»). .

У Гомера падение – это не падение человека, не его выпадение из райского сада. Это – нарушение предустановленного порядка некоего идеального сада.

Кто из нас не терзался между желанием возделывать свой сад и желанием все бросить к чертям собачьим и отправиться странствовать?

Забывая держать на коротком поводке свои страсти, мы добавляем масла в огонь чрезмерности.

«Так троянский народ, – признается Гектор, – погубил я своим безрассудством» («Илиада», XXII, 104). На троянской равнине воины зачастую срываются с цепи и забывают о пощаде.

Тогда они навлекают на себя гнев богов. Боги же, будучи существами достаточно слабыми, прощают все, кроме чрезмерности, творцами которой сами порой являются.