Бертольд Брехт - Стихотворения. Рассказы. Пьесы

Вирджиния.Теперь он все время лишь кладет куски льда на воду; от этого, пожалуй, не может быть большого вреда.

Госпожа Сарти.Не знаю.

Входит Людовико Марсили вдорожной одежде, сопровождаемый слугой,несущим поклажу. Вирджиния бежит к нему, обнимает.

Вирджиния.Почему ты не писал, что приедешь?

Людовико.Я был здесь поблизости, осматривал наши виноградники у Бучоле и вот не мог удержаться.

Галилей (близоруко щурясь). Кто это там?

Вирджиния.Людовико!

Маленький монах.Разве вы его не видите?

Галилей.Ах да, Людовико. (Идет к нему навстречу.) Ну как лошади?

Людовико.Отлично, сударь.

Галилей.Сарти, празднуем встречу! Тащи кувшин сицилийского вина, того, старого!

Госпожа Сарти и Андреа уходят.

Людовико (Вирджинии). Ты что-то побледнела. Сельская жизнь пойдет тебе на пользу. Моя мать ждет тебя к сентябрю.

Вирджиния.Погоди, я покажу тебе подвенечное платье! (Убегает.)

Галилей.Садись.

Людовико.Я слыхал, сударь, что ваши лекции в университете слушают теперь больше тысячи студентов. Над чем вы работаете в настоящее время?

Галилей.Обычная повседневная суета. Ты ехал через Рим?

Людовико.Да. Позвольте, пока не забыл, — мать просила выразить вам свое восхищение по поводу вашей достохвальной сдержанности перед лицом этих оргий с солнечными пятнами, которые затеяли голландцы.

Галилей (сухо). Благодарю.

Госпожа Сарти и Андреаприносят вино и стаканы. Все собираются вокруг стола.

Людовико.В Риме это стало уже притчей во языцех. Кристофер Клавиус высказал опасение, что из-за этих солнечных пятен сейчас может опять начаться балаган с вращением Земли вокруг Солнца.

Андреа.Нечего беспокоиться.

Галилей.Какие еще новости в святом городе, если не считать надежд на мои новые прегрешения?

Людовико.Вы, конечно, знаете, что святейший отец умирает?

Маленький монах.О!

Галилей.Известно, кто будет преемником?

Людовико.Большинство называет Барберини.

Галилей.Барберини.

Андреа.Господин Галилей знаком с Барберини.

Маленький монах.Кардинал Барберини математик.

Федерцони.Ученый на папском престоле!

Пауза.

Галилей.Итак, теперь им нужны такие люди, как Барберини, люди, которые смыслят в математике. Мир приходит в движение. Федерцони, мы еще доживем до времени, когда не придется оглядываться, как преступнику, говоря, что дважды два — четыре. (К Людовико.) Мне это вино по вкусу, что ты скажешь о нем?

Людовико.Хорошее вино.

Галилей.Я знаю этот виноградник. Он на крутом каменистом откосе, и ягоды почти синие. Люблю это вино.

Людовико.Да, сударь.

Галилей.В нем есть легкие оттенки. И оно почти сладкое, но именно только «почти». Андреа, убери все это — лед, лохань и иглу. Я ценю утехи плоти. Я не терплю трусливых душонок, которые называют их слабостями. Я говорю: наслаждаться тоже нужно уметь.

Маленький монах.Что вы хотите делать?

Федерцони.Мы снова начнем балаган с вращением Земли вокруг Солнца.

Андреа (напевает).

Андреа, Федерцони и маленький монах спешат к рабочему столу и убирают с него лишнее.

Мы можем обнаружить, что Солнце тоже вращается. Как это понравится тебе, Марсили?

Людовико.Почему такое волнение?

Госпожа Сарти.Ведь вы же не начнете опять возиться с этой чертовщиной, господин Галилей?

Галилей.Теперь я понимаю, почему твоя мать послала тебя ко мне. Барберини — папа! Наука станет страстью и исследования — наслаждением. Клавиус прав, эти солнечные пятна меня очень занимают. Нравится тебе мое вино, Людовико?

Людовико.Я уже сказал вам, сударь.

Галилей.Действительно нравится?

Людовико (сухо, напряженно). Да, нравится.

Галилей.И ты пойдешь настолько далеко, что примешь мое вино и мою дочь, не требуя, чтобы я отказывался от своего призвания? Что общего между моей астрономией и моей дочерью? Фазы Венеры не меняют форм ее ягодиц.

Госпожа Сарти.Не говорите таких гадостей. Я сейчас позову Вирджинию.

Людовико (удерживает ее). Бракосочетания в таких семьях, как моя, заключаются не только на основе плотского влечения.

Галилей.Значит, тебе в течение восьми лет не позволяли жениться на моей дочери, пока я не пройду испытательный срок?

Людовико.Моя супруга должна и в нашей сельской церкви появляться как вполне достойная особа.

Галилей.Ты полагаешь, что твои крестьяне будут решать, платить ли им за аренду или нет, в зависимости от святости их помещицы?

Людовико.В известной мере.

Галилей.Андреа, Федерцони, тащите латунное зеркало и экран! Мы на нем получим отражение Солнца, чтобы пощадить наши глаза. Это твой метод, Андреа.

Андреа и маленький монах принесли зеркало и экран.

Людовико.В свое время в Риме вы дали подписку, сударь, что не будете вмешиваться в споры о вращении Земли вокруг Солнца.

Галилей.Ах вот что! Но тогда у нас был папа-реакционер!

Госпожа Сарти.Был! Ведь его святейшество еще даже не умер!

Галилей.Почти, почти умер. Нанесите на экран сетку меридианов и параллелей. Будем действовать систематически. И тогда уж мы сможем отвечать на их письма. Не так ли, Андреа?

Госпожа Сарти.«Почти»! По пятьдесят раз он взвешивает свои кусочки льда, но слепо верит во все, что ему нравится!

Ученики устанавливают экран.

Людовико.Если его святейшество умрет, господин Галилей, то следующий папа — кто бы он ни был и как бы велика ни была его любовь к наукам — должен будет считаться и с тем, как велика любовь к нему со стороны знатнейших семейств Италии.

Маленький монах.Бог создал физический мир, Людовико; бог создал человеческий мозг; бог разрешит физику.

Госпожа Сарти.Галилео, а теперь послушай меня. Я видела, как мой сын погряз в грехах со всеми этими «экспериментами», «теориями», «наблюдениями», и я ничего не могла поделать. Ты восстал против властей, и они уже однажды тебя предостерегли. Самые высокие кардиналы увещевали тебя, заговаривали, как больного коня. На какое-то время это помогло, но вот два месяца назад, сразу после благовещенья, я тебя поймала на том, как ты украдкой опять начал свои «наблюдения». На чердаке. Я ничего не сказала, но я все поняла. Я побежала в церковь, поставила свечку святому Иосифу. Но это уже выше моих сил. Когда мы бываем с тобой вдвоем, ты рассуждаешь довольно здраво, говоришь, что не должен так себя вести, потому что это опасно. Но стоит тебе дня два повозиться с твоими «экспериментами», и все опять как было. Если уж я лишаю себя вечного блаженства, потому что не расстаюсь с тобой, еретиком, — это мое дело, но ты не имеешь права растаптывать своими ножищами счастье твоей дочери!