Бертольд Брехт - Стихотворения. Рассказы. Пьесы

Если акулы станут людьми, у них, конечно, появится искусство. Появятся картины, на которых зубы акул будут написаны великолепными красками, а пасти ни дать ни взять — увеселительные сады, где можно отменно порезвиться. Театры на морском дне покажут, как героические рыбки с энтузиазмом плывут в акулью пасть; музыка играет так красиво, и под ее звуки рыбки, предшествуемые оркестром, убаюканные самыми приятными мыслями, мечтательно устремляются в пасть акул.

Конечно, возникнет и религия, если акулы станут людьми. Она будет учить, что подлинная жизнь для рыбок начинается в животе акулы. Ну, и то равенство, которое сейчас существует между рыбками, исчезнет, если акулы станут людьми. Некоторые из них получат чины и возвысятся над остальными. И те, кто немного покрупнее, получат даже право поедать мелкоту. Акулам это будет только приятно, потому что тогда им самим будут чаще Доставаться куски побольше. Крупные, чиновные рыбки позаботятся о порядке среди остальных. Они будут учителями, офицерами, инженерами по строительству садков и так далее. Короче говоря, только тогда и появится истинная культура в море, когда акулы станут людьми.

Господин К. услышал, как о некоем чиновнике, давно уже занимавшем свою должность, отзывались лестно и в том духе, что он незаменим, такой он хороший чиновник.

— То есть как незаменим? — спросил господин К. сердито.

— Без него все дело станет, — ответили хвалившие его.

— Как же он может быть хорошим чиновником, если без него все дело станет? — сказал господин К. — У него было достаточно времени так наладить свое дело, чтобы и без него можно было обойтись. Чем же он, в сущности, занимается? Я вам скажу: шантажом!

Некий человек, у которого гостил господин К., имел собаку. Однажды эта собака приползла, показывая всем своим видом, что провинилась.

— Она что-то натворила, поговорите с ней сейчас же строго и огорченно, — посоветовал господин К.

— Да ведь я не знаю, что она сделала, — запротестовал хозяин.

— Но этого, в свою очередь, не знает собака, — настойчиво продолжал господин К. — Покажите скорее свое изумление и неодобрение, не то будет задето ее чувство справедливости.

Комедия

{145}

Андреас Краглер.

Анна Балике.

Карл Балике, ее отец.

Амалия Балике, ее мать.

Фридрих Мурк, ее жених.

Бабуш, журналист.

Двое мужчин.

Глубб, хозяин пивной.

Манкеиз бара «Пиккадилли».

Манкепо прозвищу «Любитель Изюма», его брат.

Пьяный брюнет.

Бультроттер, разносчик газет.

Рабочий.

Августа, Мария, проститутки.

Служанка.

Продавщица газет.

Братьев Манке играет один и тот же актер.

Действие комедии происходит ноябрьской ночью, от вечерних до утренних сумерек.

Квартира Балике.

Темная комната с кисейными гардинами.

Вечер.

Балике ( бреется у окна). Вот уж четыре года о нем ни слуху ни духу. Теперь уж он не вернется. Времена дьявольски ненадежные. Каждый мужчина нынче на вес золота. Я еще два года назад дал бы им родительское благословение, да ваша проклятая сентиментальность тогда задурила мне голову. Но теперь-то мне чихать на все это.

Госпожа Балике ( глядит на фотографию Краглера в артиллерийской форме на стене). Он был такой хороший человек. С такой детской душой.

Балике.Теперь он сгнил в земле.

Госпожа Балике.Что, если он вернется?

Балике.Из рая еще никто не возвращался.

Госпожа Балике.Клянусь воинством небесным, Анна тогда утопится!

Балике.Раз она так говорит, она просто гусыня, а я еще никогда не слыхал, чтобы гусыня могла утопиться.

Госпожа Балике.Ее почему-то все время тошнит.

Балике.Не надо ей лопать так много ягод и селедки. Этот Мурк — славный малый, мы должны на коленях благодарить за него бога.

Госпожа Балике.Что ж, он зарабатывает недурно. Но куда ему до Краглера! Мне просто плакать хочется.

Балике.До этого трупа?! Говорю тебе: теперь или никогда! Папу римского она, что ли, дожидается? Или ей нужен негр? Хватит с меня этой канители.

Госпожа Балике.А если он вернется, этот труп, который теперь, по-твоему, уже гниет в земле, вернется из рая или из ада: «Здравствуйте. Я — Краглер!» — кто ему тогда объявит, что он труп, а его девчонка лежит с другим в постели?

Балике.Я сам ему объявлю! А теперь скажи-ка ты ей, что с меня хватит, и пусть играют свадебный марш, и что она выходит за Мурка. Если ей объявлю я, она нас потопит в слезах. А теперь будь любезна, зажги свет.

Госпожа Балике.Я принесу пластырь. Без света ты каждый раз вот так и порежешься…

Балике.Свет дорог, а за порез я не плачу. ( Кричит в другую комнату.) Анна!

Анна ( в дверях). Что с тобой, отец?

Балике.Будь любезна, выслушай свою мать и не смей хныкать в такой праздничный день!

Госпожа Балике.Поди сюда, Анна! Отец говорит, ты такая бледная, как будто ты совсем не спишь по ночам.

Анна.Да что ты, я сплю.

Госпожа Балике.Подумай сама, ведь так не может продолжаться вечно. Он уже никогда не вернется. ( Зажигает свечи.)

Балике.Опять у нее глазищи, как у крокодила!

Госпожа Балике.Тебе, конечно, было нелегко, и он был хорошим человеком, но ведь теперь-то он уже умер!

Балике.Теперь его черви едят!

Госпожа Балике.Карл! Зато тебя любит Мурк, он работящий малый, и он, конечно, далеко пойдет!

Балике.Вот именно!

Госпожа Балике.И ты, стало быть, соглашайся, и с богом!

Балике.И не устраивай нам оперы!

Госпожа Балике.Ты, стало быть, с богом выходи за него!

Балике ( яростно наклеивая пластырь ). Да разрази вас гром, ты что думаешь, с парнями можно играть в кошки-мышки? Да или нет! И нечего тут кивать на боженьку!

Анна.Да, папа, да!

Балике ( чувствительно). Теперь реви сколько хочешь, шлюзы открыты, я только надену спасательный пояс.

Госпожа Балике.Ты разве ничуть не любишь Мурка?

Балике.Послушай-ка, ты задаешь просто безнравственные вопросы!

Госпожа Балике.Карл! Ну, Анна, так как же с Фридрихом?

Анна.Люблю его. Но ведь вы знаете все, и мне иногда прямо тошно бывает.