Анатолий (Джордж) Гуницкий - Осторожно! Играет «Аквариум»!

Однако, кроме мелких разборок, более ничего не случалось.

А однажды Джордж видел, как Боб шел босиком по шоссе. Май месяц, тепло. На школьном автобусе Джорджа и его класс повезли куда-то в район Пулковских высот. Или немного поближе. Или немного подальше. Скорее всего, Боб уже учился в 239-й, в физико-математической – хотя утверждать это никто не станет, да и Джордж тоже, потому что с таким же успехом это могло произойти и в те патриархально-кремовые времена, когда Борис еще учился в 429-й школе. Нет, нет, никаких временных деталей-подробностей Джордж не помнит, решительно не помнит, но все-таки говорит, что когда автобус с ним и с его одноклассниками ехал по шоссе куда-то либо в сторону Пулковских высот либо назад, уже от Пулковских высот в сторону города, то он вдруг увидел в меру длинноволосого парня, который шел босиком по шоссе. Это было дико круто. Джордж даже что-то крикнул! И его за это осудила учительница. Но автобус проехал дальше, и тогда Джордж увидел, что этот длинноволосый, босиком идущий по шоссе парень – так похожий на хиппи, про которых в те годы говорили много и часто – это Боря, это Боб! Тогда Джордж, наверное, крикнул снова и наверняка был снова осужден учительницей.

Непонятно вот что – если Джордж тогда еще учился в школе, то и Боб, стало быть, тоже. Причем Боб ведь учился на класс ниже, чем Джордж. Но каким же образом Боб, восьмиклассник, умудрился идти босиком по шоссе в районе Пулковских высот? Тем более что шел он не ночью и не поздним вечером, а в какой-то либо праздничный, либо выходной день, когда вокруг было много автобусов. И машин. И даже людей.

Вовсе нет, не всех своих школьных учителей забыл Джордж. Кого-то и запомнил. Само собой, Асю Львовну. Кроме нее, и других учителей. Например, был учитель рисования, самым главным занятием которого было требовать от учеников, чтобы они рисовали газеты. И вот на каждом рисовальном уроке всем ученикам приходилось в своих альбомах изображать макет титульного листа какой-то газеты. Раскрашивать его. Придумывать заголовки. Это продолжалось несколько лет подряд. Бесконечная газета. Вечная газета. Охренеть можно было от уроков постоянного рисования газеты.

Остальных учителей своей 429-й средней школы Джордж помнит, но отнюдь не всех. Среди педагогов доминировали Ивановичи и Израилевны. Учительница пения вдруг однажды стала еще и учительницей истории. Ее звали Дина Израйлевна Кицис, и находиться на ее уроках было приятно, она никогда никого не давила и не унижала. Как это иногда делали иные учителя – например, учительница химии, рассказывавшая иногда старинные дурацкие скороговорки про соли со щелочью, а иногда впадавшая в трубно-истерическое состояние и с размаху лупившая указкой по кафедре. У Бори и у Толи был в старших классах общий учитель физкультуры, узколобый, здоровенный, высокий и громогласный тип, который умел шумно и не к месту смеяться, что-то даже слышал и про битлов, но его потом попросили уйти из школы за то, что он слишком активно пытался общаться с девушками-старшеклассницами, причем прямо в женской раздевалке.

Директора школы звали Арон Давыдович. В одной из юношеских пьес Джорджа он, наряду с битлами, был действующим лицом. Быть может, пьеса эта была написана совместно Джорджем и Борисом? Ведь иногда происходили у них подобные литературные jam-sessions.

Арон Давыдович – строгий, властный и суровый мужчина, в голубоватом вроде бы костюме. Лысый. За что преданные школьники ласково называли его Фантомасом. Галстук у Арона Давыдовича тоже, видимо, имелся, однако фактуру, цвет и прочие признаки-качества директорского галстука Джордж не запомнил. Боб, наверное, тоже. Но было, было, черт возьми, в облике Арона Давыдовича нечто неизъяснимо совдеповское, по-тараканьи казенное и душно-партикулярное. Так никогда он и не узнал, что стал действующим лицом в одной из джорджевских пьес. Да и не была никогда эта пьеса поставлена.

Зато невозможно проигнорировать тот факт, что потом, в силу многообразных жизненных кунштюков, Джордж, много лет спустя, встретил Арона Давыдовича.

Джордж говорил, что это произошло осенью 1982 года. Когда он работал монтировщиком в Оперной студии консерватории. Или зимой 1983-го. Когда он уже перестал работать в оперной студии и уныло трудился художественным руководителем в кошмарном ДК «Кировец». И вот однажды, в позднее зимнее время суток, Джордж (он самолично и рассказал мне это!) шел по Невской першпективе. В поисках тепла. Хотелось ему приобрести некоторую дозу в меру горячительного напитка, чтобы потом без маеты и душевного уныния провести здоровенный кусок ночи в легком алкогольном трансе. За приобретением горячительного Джордж направился в гостиницу «Балтийская», был прежде такой суперотель на Невском. Джордж открыл дверь, к нему подошел швейцар. Джордж заявил, что был бы совсем не прочь приобрести бутылочку портвейна. Швейцар привычно и безэмоционально кивнул, назвал цену, исчез, появился, и тут же в его ловких, но в совсем не натруженных руках уже нарисовалась заветная бутылочка. Которая вскоре после совершения бесхитростного акта купли-продажи переместилась в руки Джорджа. Ничего удивительного в этом не было, ведь в те блаженные совдеповские времена разве что только ленивый не умел доставать – находить – приобретать – покупать спиртное в вечернее, в ночное или в раннее утреннее время. Через некоторое время – неделя, месяц, полтора – два месяца, а то и три – Джордж вновь решился приобрести очередную бутылочку в меру горячительного напитка в той же «Балтийской». Решил – и приобрел. Но удивительно не это, совсем другое. А то, что швейцаром в гостинице «Балтийская», у которого Джордж ночью покупал выпивку, был бывший директор 429-й школы Арон Давыдович. Он постарел, усох, но был все-таки еще немного похоже на себя прежнего. Костюма и галстука на нем не было. Нет, Арон Давыдович не узнал Джорджа.

Но быть может, только сделал вид, что не узнал?

Джордж сказал мне по секрету, что если и так, то и черт с ним, с Ароном Давыдовичем.

Не брат он был Джорджу, не друг и даже не дальний родственник. Продал в ночное время выпивку – и спасибо, thank you, а ведь мог бы и подешевле портвейн продать. Если бы, конечно, узнал Джорджа. Хотя с какой такой стати экс-директор 429-й общеобразовательной средней школы, в поздние годы своей педагогической жизни трудившийся швейцаром в мелком сраном отеле на Невском проспекте и потихонечку спекулировавший спиртными напитками, чтобы иметь пусть невеликую, но и нехилую все же прибавку к своим пенсиям-зарплатам, должен был бы продавать гадостную портвенюгу подешевле какому-то чернобородому типу (то бишь Джорджелло), заглянувшему глухой питерской ночью в двери отеля «Балтийская»? Ну да а если бы Арон Давыдович и узнал Джорджа, который во времена обучительства своего в среднем учебном заведения нумер 429 был еще Толей, то и это не являлось бы – не было – не стало бы – для него поводом для обкрадывания самого себя на небольшое количество рублей. Но Джордж, однако, после приобретения у бывшего директора спиртного напитка, не преисполнился особенно теплых и нежных чувств по отношению к старику Арону.