Евгений Кискевич - Ноктюрн душе

Плеск буревого прибоя
Точит мои берега.
Может быть, имя героя,
Может быть, имя врага
Он повторяет со мною?

Вопль неоконченной мести
Лижет мне сердец огнем.
Слаще отмщение лести…
Море твердит об одном
Голосом меди и жести.

Прекрасной навеки плененный,
Пришел я в условленный срок.
Ты жаждешь сегодня Рамона,
Рамон, покоренный, у ног.

Помнишь ли те вечера?
Сердце стучало всё ближе и ближе…
О, отвори же
Дверь, как вчера!
О, как вчера!
Да, как вчера!

Мадонна прохладной ладонью
Смежила соседкам глаза.
К ногам твоим падает, Донья,
Любви и тревоги слеза…

Помнишь ли те вечера?
Сердце стучало всё ближе и ближе…
О, отвори же
Дверь, как вчера!
О, как вчера!
Да, как вчера!

Я шел площадями с опаской,
Сжимая толедский кинжал.
Мне мнилось, что некто под маской
За мной всю дорогу бежал…

Помнишь ли те вечера?
Сердце стучало всё ближе и ближе…
О, отвори же
Дверь, как вчера!
О, как вчера!
Да, как вчера!

Движенья так странно-знакомы,
Как будто бы брат мне родной…
Но страстным желаньем влекомый,
Я здесь и взываю: Открой!

Помнишь ли те вечера?
Сердце стучало всё ближе и ближе…
О, отвори же
Дверь, как вчера!
О, как вчера!
Да, как вчера!

Дон Рамон не будет на свиданьи!
Сталь моя ему пробила грудь!
Пить в ночи одни и те ж лобзанья
Двум невмочь — и здесь скрестился путь.

Кровию оплаченная ласка
Проклята, как и душа моя…
Пусть в Чистилище узнает в этой маске
Друга лет и обличит меня.

Ревностью не встанет к изголовью,
Чтоб не слышать бреда страстных губ.
Донна моя, скрой своей любовью:
В твой альков вступаю через труп!

В гирляндах роз
Моя избушка.
Средь резвых коз
Я жду, Пастушка.
Цветет Апрель
В лесу и поле…
Ах, Лионель!
Слышна чрез поле
Его свирель!

Мой Пастушок
Здесь на рассвете
Придет, у ног
Вздыхать о лете…
Но я весной
Его укрою:
Своей фатой
От зол и зноя,
В тиши лесной.

Моя любовь
Цветет фиалкой…
Ужель мне вновь
Грустить весталкой?
Но он идет,
В меня влюбленный
И песнь поет,
И Купидонов
С ним хоровод.

Любовь моя,
Лесная радость.
С ним только я,
Весна и младость!

Поэт зарыт. Смиренный прах
Не привлекает злобы боле.
Лишь ветер повторяет в поле
Мечты, сожженные в словах.
Дерзнет ли кто в степи ночной
Подслушать бедное наследье
И бурею угрюмой меди
Его плеснуть над головой?
Набат бессребреной руки,
В серебряные вкован строки,
Затих и горькие пески
Навек закрыли взор стоокий.
Творенья исхудалых рук,
Подъявших больше, чем вериги,
Не повторит ни сын, ни внук
По строчкам пожелтелой книги.
Его кадильниц легкий дым
— Предвосхищенья и угрозы,
По дремлющей листве березы
Струит к селениям иным.
В холодной и привычной мгле
Забыт, как пыль обычный, жребий.
Лишь звезды отражают в небе
Огонь, сожженный на земле.

Ее вуаль полна духов,
Душа — стихов,
Рот — слов.
Она пришла, как ветерок
Среди дорог:
Не в срок.
Но стало в комнате моей
Чуть-чуть свежей,
Нежней,
И ждал я беглость этих встреч,
Без связи речь,
Блеск плеч.
«Меня опять подвел трамвай.
Сварите чай,
Лентяй!
Скажите, где ваш портсигар?
У вас угар?
Пожар?!»
— Пожар в углах… Чьих-то губ…
Но он мне люб. —
«Как глуп!»
И смех разлился и померк:
«Придешь в четверг?»
Отверг.
«Не рассуждай и не ревнуй,
А поколдуй.
Целуй».
Ее шелка полны духов,
Душа — стихов,
Рот — слов.

Уж я шью сорочку
Парню одному…
Вышиваю в строчку
Алую кайму,
По грудям цветочки.
К вороту тесьму.

Отвезет стремянный
Дар мой в даль степей…
Ты носи, желанный,
Дар тоски моей!
От кольчуги бранной
Охранит верней.

И от мести кровной,
От стрелы татар,
В распре многословной
Средь хмельных бояр
Сбережет любовный
Девичий мой дар —

Если с полонянкой
Мне не изменил,
Игры на полянке
С ладой не забыл,
Клятвы спозаранку,
В роще, не сломи…

Прыгая через пеньки и кочки
Переборов, метров, падежей,
Затаил в угрюмой оболочке
Сотни омутов и рубежей.

Пляшущий, веселый, расторопный,
Поднимая ритмы на рога,
Он бежит волною пятистопной,
Размывающею берега,

Низвергаясь пенным водопадом,
Выгибая дуги до небес,
Рассыпаясь синеватым градом
Северных узорчатых словес.

А вкатившись на хребты крутые,
Возвращает в лоно всех морей
Воды многие и голубые
Расписной, бубенчатый хорей.

Приходи ж сюда с своим гаремом
Переменных и неверных стоп!
Закружи неистовым Мальстремом
Спелых звуков золотистый сноп!

Я тебе свою вверяю лодку
(Чтоб не поминать о челноке!),
И твою раздольную походку
Чувствую в алкающей руке.

И пока не позовет обратно
Твой собрат цевницею своей,
Я восславлю здесь, и многократно,
Лишь тебя, блистательный хорей.

Тишь предвечерняя. Ветер порхает.
Полузаснул угасающий день.
Белые стены вдали отражают
Голубовато-зеленую тень.
Трав полевых аромат пресноватый.
Сплюснуто, солнце за далью полей
К неотвратимому льется закату
В блеске топаза и янтарей.
Так было вечно. Столетья мелькали,
А красоту равнодушной земли
Так же влюбленные благословляли,
И отлюбившие глухо кляли.

На смене дней
Вздыхающая осень.
В прорез ветвей
Сильней и ярче просишь.

Ложится лист
С холодным мелким треском.
День, золотист,
Пылит за перелеском.

Душа легко
Впивает воздух синий.
Как молоко,
Туман течет в лощине.

Росой. Покой.
Закат пятнит кровавый
Бугры с травой
Зеленою и ржавой.

Чьи шаги
Взметают листьев порох?
От чьей руки
В кустах невнятный шорох?

Мелькает тень
Иль вспугнутая птица?
Не летний ль день
В овраг под куст ложится?