Октавиан Август - Поздняя латинская поэзия

А каким показал себя ты после,
Когда юные годы миновали,
430 И тебя ко дворцу призвал мой свекор, [1035]
Чтобы ты во дворце распоряжался,
Мы расскажем об этом в книгах позже,
Если будем богаче впредь досугом;
А теперь о твоем гостеприимстве
435 Пусть послушная Муза скажет кратко.
Дом отрадный, чистейшие пенаты,
Где, вовек несовместные, на редкость
Уживаются вместе стыд и вольность!
О, пиры, разговоры, книжки, шутки,
440 Смех, степенность, веселье, остроумье
И собравшихся пестрое единство,
Надо ль в храм нам идти молиться богу,
445 Иль на Ливиев дом взглянуть преславный,
443 Иль в чертогах епископа собраться,
Иль направиться к Марцию Мирону
Иль ко Льву, что в искусстве слова блещет
(Если б дважды шести таблиц законы
Он давал, то средь славных децемвиров
Аппий Клавдий скромней бы занял место;
450 Если б он под бряцанье струн размеры
Приспосабливал к ритмам строк коротких,
Флакка едкого смолкнуть бы заставил,
Сколько б тот после всех сатир и лиры
Взмыть за лебедем Пиндара ни тщился), [1036]
455 Иль твоя в плен брала нас благосклонность,
Магн, достоинства все в себе собравший:
Ум, богатство, и красоту, и знатность
(Чьи когда б исчислять я стал деянья,
Утомила б хвала сто уст железных:
460 Даровитый, упорный и усердный,
Прозорливый судья и лучший родич,
Кто, внимательный к месту, часу, лицам,
Ни себе, ни другим не портит праздник);
Или твой собирал нас вместе атрий,
465 Марцеллин мой, в законах искушенный
(Кто не знает тебя, средь тех прослыл бы
Ты суровым за строгость и правдивость,
Но кто мог испытать тебя на деле,
Знает, как о тебе судить бы надо:
470 Ибо правду сказать ты не боишься,
Хоть грозили б тебе Карбон и Сулла, [1037]
Все жестокие Марии, все Цинны
И клинки триумвиров озверелых
Были б к сердцу приставлены и к горлу);
475 Иль в пенатах Лимпидия мы были,
Благодетеля щедрого сограждан,
Мужа, верного всем законам братства;
Или в путах любезности держал нас
Благородный Марин, кого навеки
480 Должен я предпочесть за то, что дружбе
Прилежал он всем сердцем непреложно;
Иль видались с собратьями другими,
Нам обоим любезными, средь коих
Праздность лучшим мне кажется занятьем;
485 Все назвать имена их в этой песне
Жаждет страсть, но размер стиха мешает.
После звал нас к себе ты, когда утро
Миновало и солнце, раскаляясь,
Вновь дарило нам час благоприятный,
490 То давал ты нам обручи и палки,
То, вручая в трескучих кубках кости,
Нас сражаться бросками заставлял ты,
Наслаждаясь веселой распрей, словно
Навплиад, той игры изобретатель. [1038]
495 Не в Нероновы шли потом мы бани,
И не в те, что Агриппа дал и тот, кто
Похоронен в Салонах Далматинских: [1039]
Нет, мы в частные термы шли, где каждый
Может мыться, стыдливость не нарушив.
500 А потом нас твои держали чаши
И застолье средь Муз твоих прекрасных,
Ибо лучших картин и лучших статуй
В бронзе, в мраморе или в ярких красках
Ни Пракситель не создал бы, ни Ментор,
505 Ни Скопас, ни искусство Поликлета,
Ни резец даже Фидия всевластный. [1040]

Но пятьсот уж одиннадцатисложных
Строк прощения просят за болтливость.
Полно! Слишком длинна такая песня,
510 Даже если и нравится; едва ли
До конца ты прочтешь поэму друга,
Что ленивее всякого сонливца.

Феба и всех девять Муз с десятою к ним и Палладой,
Да и Орфея, и вод баснословных конский источник,
Как и фиванскую лиру, [1042]которой послушные камни,
Чутко внимая, под песнь возводили высокие стены,
5 Презри, струна! и теперь к святого отца прославленью
Ты призови меня, Дух, вошедший некогда в сердце
Древней Марии, [1043]когда, схватив тимпаны, Израиль
Посуху путь совершал по впадине грозной пучины,
И, в ограждении стен водяных проходя безопасно,
10 Пыльные толпы людей твое торжество воспевали;
Руку Юдифи ведь ты укрепил, когда ей обезглавлен
Был Олоферн и лежал на земле с перерубленной шеей,
Скрытую женщины мощь обнаружив при этом ударе;
Ты же росой из руна наполнил доверху чашу,
15 После ж, росою покрыв всю землю, руна же не тронув,
Мощь в Гедеона вселил ты, Дух, явившийся в звучных
Трубах, которых один лишь гром обеспечил победу; [1044]
Из Иесеева ты, скотовода богатого, рода,
Одушевил и царя, когда был без вожатых отослан
20 На колеснице ковчег завета врагом, пораженным,
Что на заду у него желваки отвратительно вспухли; [1045]
Некогда также ты пел и трех отроков голосом, [1046]коих,
Ввергнутых в жаркую печь халдейского волей тирана,
Пламя не жгло, а росой орошало в огненном пекле;
25 Был и Иона тобой вдохновлен, когда он, пробираясь
В чреве кита, воспевал поражавшие чудище песни
Так, что от этих псалмов, из уст исходящих добычи,
Или от тяжести той, что в его животе очутилась,
Кит заикал, и хотя был голоден, но песнопевца
30 Вырыгнул он наконец из пасти, зубами не тронув;
Силой двойной вдохновил ты некогда грудь Елисея,
В день, как на огненной был колеснице взнесен фесвитянин
Старец, и, милость свою разорвав, одарил ей пророка,
В пламенной сам улетев косматым возницей упряжке; [1047]
35 И, вознамерясь послать Илию второго на землю, [1048]
Праведного ты лишил Захарию благостно речи
Вплоть до того, как старуха жена родила ему сына,
Повелевая молчать о пророчестве этом пророку
Так же, как Ветхий завет умолкает в лучах Благодати;
40 Ты же в явленье своем от девы, без семени рождшей,
Бог до начала времен и Христос во времени сущий,
В плоть облаченный, но сам себя во плоти сотворивший,
Зренье даешь ты слепым, хромым исцеляешь ты ноги,
Слух возвращаешь глухим, немых одаряешь ты речью,
45 И для того ты пришел, дабы умершие люди
Встать с постели могли или даже оставить могилы;
И во плоти перенес ты также телесные муки,
И заушенья терпел, насмешки, удары и тернья,
Жребий, оковы и крест, желчь, гвозди, и раны, и уксус,
50 Смерть, наконец, — но пришел для того, чтобы после, воскреснув,
Вырвать все то, что себе наш враг исконный присвоил
Нашего в силу греха, свершенного первой женою,
Строгий презревшей наказ и связавшей виною нас вечной,
Но, когда враг захотел тебя погубить, не нашел он
55 Вовсе в тебе ничего своего; чрез тебя потерял он
То, что Ева дала во грехе своем: рукописанье, [1049]
Коим введен был в соблазн человек, искуплено было.
Ты, непричастный греху, принес за грешников полный
Выкуп, и, новый Адам, своей собственной ветхою смертью
60 Ты похищаешь и нас у смерти: смерть попрана смертью,
И оказалась она в свои же запутана сети, —
Ибо, преследуя всех без разбора, невинных, виновных,
Освободиться дала возможность даже преступным.
Праведных праху велел восстать совместно с тобою [1050]
65 Ты в положенный срок, когда к давно погребенным
Вдруг искупленье пришло, и жизнь, в них влитая снова,
Выбросила из могил облеченные плотью останки.
Дай же мне Фавста хвалить твоего, дай излить благодарность,
Коей и впредь я ему обязан. Ты же, святитель,
70 Будь воспеваем моей, пусть тебя недостойною, лирой.
Первой причиной хвалы и первым к ней побужденьем
Служит мне то, что мой брат в его опасные годы
Был охраняем тобой и, с помощью господа бога,
Был безупречен и чист; всем этим всецело обязан
75 Он попеченьям твоим, ему это будет во благо, —
Но это благо твое. Хвала, что с пути он не сбился, —
Но, что и сбиться не мог, всецело твое это дело.
Кроме того же, когда пришлось побывать мне у Реев
В пору, как там бушевал Процион, [1051]а знойное солнце,
80 Все иссушая поля, их покрыло извивами трещин,
Гостем твоим оказался я там, истомленный, и встретил
Мир, дом, воду и тень, стол, благословенье и ложе.
Но превосходней всего было то, разумеется, благо,
Что до святыни тобой святой матери [1052]был я допущен.
85 Оцепенел, сознаюсь, считая себя недостойным,
И покраснел я, главу склонивши благоговейно;
Вострепетал я тогда, как будто меня иль Израиль
Вел, сын Ревекки, иль влек Самуил длинновласый, сын Анны.
Вот потому-то, тебя поминая немолчно в молитвах,
90 В малых стихах любовь великую мы возглашаем.
В Сиртах ли пламенных или в песках неприютной пустыни,
В зеленоватой ли ты грязи болотной, иль скалы
Черные держат тебя одного в глубоких пещерах,
Где ты, как узник, живешь одиноко во мраке без солнца;
95 Иль как отшельник ушел ты в Альпы под грозные скалы,
Сном забываясь на миг, и дрожишь на дерне холодном
(Но и жестокий мороз никогда в тебе не осилит
И не умерит в тебе Христом зажженного пыла),
Всюду идешь ты, куда Илия, Иоанн повелели
100 Иль два Макария, или позвал достославный Пафнутий,
Или же Илларион, Ор, Аммон иль Сармат приказали,
Или Антоний нагой в своей знаменитой тунике, [1053]
Что ему сделал его наставник из пальмовых листьев;
Или, как старый отец, ты приходишь в объятья Лерина,
105 Где ты, хотя утомлен, без отдыха снова и снова
Служишь наставником всем, о покое и сне забывая;
Пищи вареной почти не вкушаешь в своем воздержанье,
Только лишь туком псалмов облегчая свой пост непрестанный,
Братии всей говоря, какие сей низменный остров
110 В небо высоты вознес, каково житие на нем было
Старца Капрасия, как на нем прославились юный
Луп и честной отец Гонорат и достойнейший Максим,
Коего городом днесь и обителью правишь вторично,
Как настоятель и как епископ, немолчно хвалами
115 Славя Евхерия путь и Гилария вновь возвращенье;
Иль тебя держит народ, тебе вверенный, и, как ни мал он,
Смеет, когда ты при нем, противиться даже сильнейшим; [1054]
Иль ты тревожно следишь, какою больной иль пришелец
Пищей питается, как утоляет жажду и голод
120 Тот, кто томится в тюрьме и чьи ноги сжимают оковы;
Иль ты, печалясь о том, что останки нищих усопших
Без погребенья в земле загнить и заплесневеть могут,
Сам их в могилу несешь, не гнушаясь несчастного трупом;
Или же, видимый всем, с высоты ступеней алтарных
125 Проповедь ты говоришь, и народа тесные толпы
Внемлют тебе, услыхав целебное слово закона, —
Всюду в деяньях своих благим ты пребудешь мне Фавстом,
Чтимым, как Гонорат, и великим так же, как Максим. [1055]