Октавиан Август - Поздняя латинская поэзия

Жалкий бедняк перед вами, бессильный, но честный меж граждан,
Вечно в нужде, но достойный приязни богатого мужа.
55 Этому он богачу, как питомец, служил бы измлада,
Если б его допустила толпа надменных клиентов.
Он полагает, что службы достоин, — но внемлет отказам,
Но отвергнут в мольбах. Как враг богачу и противник
Всеми бедняк обличен за то, что посмел о клиентстве
60 Он возмечтать, А ведь он не заслуживал этого! Просто
Честный внушает страх. В домах у сильных скорее
Вольным другом становится тот, кто в сообщники метит,
В чьем присутствии можно нечестье свершить без огласки;
Если же слухи пойдут о злодействе, он все отрицает,
65 Сам вызываясь на пытку и крест, чтобы собственной кровью
Пламя насытить, предав палачу суставы и члены,
Руку того, кто пытает, хваля. И когда наказанье
За богача понесет, и каторгу примет, и цепи, —
Думает он, что замучил других, чтобы скрыть преступленье!
70 Чтобы первейший богач и последний бедняк-неудачник
Сблизились, должен второй соучастником стать злодеянья!
Если разбойники ночью сидят по засадам в теснинах
Или по хищным волнам пират скитается в море,
Даже сильнейших бурь не боясь в непогожее время, —
75 Это велит им корысть; а если в роскошестве наглый
Прелюбодей умышляет на жизнь человека и мужа
(Подан последний обед; изменница с мужем пирует,
В сладкий ему бокал налив смертоносной отравы;
Радуясь, он погибает), — здесь тоже надежда на прибыль
80 Руководит преступленьем: когда безнаказанно похоть
Жаждет грешить, то она устраняет блюстителя права —
Губит коварно его виновный. Любому безумству
Выгодным кажется дело его, грех ищет награды:
Кассий недаром велел искать — «в чью пользу?» поступок. [1065]
85 Если забыть преступленья, — чего от бедного хочет
Или боится богач, давайте, сограждане, взглянем.
Нет ничего в его доме, что алчный богач пожелал бы:
Ни самоцветов, ни золота нет; нищетою постыдной
Взяты в осаду голодные двери. «Но, может быть, дерзость
90 В бедном страшна богачу — чтобы тайно не сделался наглым!»
Может ли стать спесивым — беглец и дерзостным — слабый?
Будь он до ярости храбр, надменный, искал бы награды
Перед лицом врага, а не милости для подсудимых.
Он не повинен ни в чем, а ему преступленье вменяет
95 Злая богатого воля. Безумье — желать убиенья
Тех, за кого воевал! Что проку выдержать натиск,
Если вслед за войной домогаться казней? Бесчестно
Тот столковался с врагом богач, что преследует граждан
Вплоть до погибели их, — или сделаться хочет тираном
100 И гражданина желает казнить, чтобы скрыть эту волю,
О, если он перебьет своих жертв резней беззаконной
По одному подозрению, то он никого не оставит,
Ибо виновному все подозрительно! Был бы он добрых
Нравов, тогда бы он стал и благочестивых и скромных
105 Мирною дланью хранить, а не рвался преступно бы к горлу
И не стремился бы кровь проливать противников явных,
Чьих опасаясь речей, богатый жил бы достойно.
Мудрая римская власть недаром решила когда-то
Злой не губить Карфаген, враждебный Энееву роду: [1066]
110 Знали сенат и народ, что для доблести нужно точило.
И чтобы сил в троянских руках за ленивые годы
Долгий мир не избыл, — Карфаген, побежденный, мятежный,
Вновь в развалинах лег, — а ныне тою же силой,
Что погубила его, опять обновленный, сияет
115 И, возрожденный, живет, восстав, как Феникс, из пепла.
Прадеды наши всегда добродетелью милость считали —
Этому ты, Карфаген, свидетель невольный и вольный!

Юноша, что за злодейство? Союзникам был ты защитой
В войнах, а в мирные дни убиваешь сограждан. Зачем ты
120 Участью злою грозишь молящим? Свои же триумфы
Что омрачаешь ты после побед, наполняя их скорбью?
Разве не стыд перемена подобная в муже? Трофея
С граждан еще не совлек ни один триумфатор, со шлема
Гривы не вздел на шесте, на кресте никого не повесил.
125 Как? чтобы ваш украшала триумф голова гражданина, —
Маны и тени! — достойно ль? и чтобы свидетельство вашей
Доблести смерть окружала, и статую храброго мужа
Труп гражданина сквернил, и гниль из костей источалась?
Чтоб возлияния в честь победителя делались кровью
130 С гноем? Жреца позови — и жестокая выйдет Эрихто: [1067]
Вот кто твоим алтарям служить по свирепости может!
Вот кто пусть вырывает волокна из дышащих легких,
Вот кто печень исторгнет из трупов кровавых, иль будет
Сердце у жертвы живой, покуда трепещет и бьется,
135 Мерзкими зубьями грызть, и рот вылизывать станет
Над головой гражданина. Ты этого ждешь, победитель?
Жертва тебе такова, таково приношение будет?
Что же твой образец: Фаларид ужасный ли, бык ли?
Более кроток жестокий алтарь Дианы у тавров,
140 И не настолько свиреп египтянин кровавый Бусирид.
Ближнего смерть у них не ждала: чужеземный пришелец
Кровью своею один пятнал святилища храмов —
Был гражданин невредим. А ты, победитель бесчестный,
Хочешь сардийских жертв и стены, что были увиты
145 Лавром твоим и венками украшены, сам оскверняешь?
Головы сыновьям отсекались когда-то во храмах —
Ныне у них лишь с темени прядь благочестный родитель
Режет, шеи не тронув. Казнил Карфаген ежегодно
Двух благородных мужей и старому в жертву Сатурну
150 У алтарей убивал цветущих отроков в храме, [1068]
Видом родительских плачущих лиц оскверняя святыню.
Этого ждешь ты, храбрец? чтоб у матери вырвать утробу,
Чтобы любимое пало дитя на глазах у родивших
Или погибло при всех? Во время гибели Трои
155 Сын Эакида Пирр, [1069]что мстителем был за Ахилла,
В битве ночной Полита сразил на глазах у Приама,
Ярый по праву войны, — но понес достойную кару;
Сам, таким же ударом сражен, на жертвенник рухнул.
Так благочестие мстит за себя, победитель безбожный!
160 Что же ты матери-родины чтимую крепость бесчестишь?
Здесь те храмы стоят, где мы склоняли мольбами
Наших богов, чтобы ты, невредим и победен в сраженьях,
Пленных ведя за собой, от битвенных ран ослабевших,
В город вернулся родной, а враг не стяжал бы победы,
165 К нам не взошел бы на стены, не мучил бы в городе граждан.
Этого матери просят, и дети, и самая старость
С чистым девичеством вместе, и с ними — бедняк преклоненный.

Если бы мог — и впрямь бы желал. Но разве он может?
Жизнь могучих доступна лишь козням богатых и равных
170 Или царей, чей скипетр силен, а сердце корыстно.
Храброго робкий боится, пред храбрым робкий трепещет,
Но не храбрец перед слабым и не богач перед бедным.
Немощен бедный и гол, и нищ, и нуждается вечно,
Он истощен худобой и сломлен крайней нуждою,
175 Как же замыслить бедняк убийство сильного может?
Бедный выходит один, не станет кругом озираться,
Козни ему не страшны, он совестью чист и невинен.
Многих страшится лишь тот, кто сам опасен для многих:
Слуги его окружают, друзья провожают толпою,
180 Чтоб угодить богачу, стекается много клиентов, —
Так расчищают дорогу, так путь заране готовят,
Чтобы к нему подойти никто на ходу не посмел бы.