Октавиан Август - Поздняя латинская поэзия

115 …Разве не чтит человеческий род творящего бога?
В день шестой сотворенный, не стал ли он, божией волей,
Ныне хранитель всего, что создано в пять предыдущих?
В первый из дней был свет сотворен и тьма расточилась.
Свет был раньше небес, свет — ясного дня зачинатель,
120 Свет — природы лицо, свет — вождь в хороводе стихийном,
Свет — сияние сфер, свет — грань для сумрака ночи,
Свет — всех красок отец, свет — ясного солнца подарок,
Свет — украшение звезд, свет — желтой луны полумесяц,
Свет — зарница небес, свет — мира святое начало,
125 Свет — пыланье огня, свет — вестник великого срока,
Свет — первозданье творца, свет — ключ целомудренной жизни,
Свет — земледельцам привет, свет — страждущим ласковый отдых,
Свет — половина времен, свет — мера течению суток,
Свет поставил в начале вещей творимого мира
130 Славимый нами господь всеблагой, безупречный создатель.
Света сего не затмит ночной угрожающий сумрак,
Свету сему раскрывается все, что деется в мире,
Света творец нам светом явил начало творенья!
Свет в начале явив, дал светлую людям надежду.
135 В свете покоится мир — и свет предшествовал миру,
Солнца путям круговым и блеску его огневому,
Ибо светом господь осиял все творенье господне.
День второй покатую твердь изгибает над миром.
Мощным потоком над ней разливаются горние реки —
140 И потекли благодетельных вод круговые потоки
Там, где в своде небес пылает эфирное пламя.
Трижды блаженна вода, заключенная в своде небесном,
Ибо вознес и воздвиг ее к высям господь громовержец!
В смежных пределах своих замкнулися обе стихии:
145 Влага не гасит огня, и огонь, пламенеющий в тверди,
Водному хладу не враг: сохраняют и тот и другая
Цельной природу свою, покорны господним уставам, —
И нераздельны они, и неслитны вовек пребывают.
Третий день распростер морей лазурные глади:
150 Мир захлестнул седой океан необъятным разливом,
164 И судоносная зыбь всколебалася пенной волною.
151 Этот же день явил из воды и твердую сушу:
Встала над морем земля, разделяя безмерные хляби,
В шар сплотилась она и повисла в пустынном пространстве,
Неба кружащийся свод осенял ее, воды питали —
155 Быстрая влага несла основания будущей суши,
И оседали они, сухие, из водной утробы,
В землю — покуда не мать. Рассыпался песок по песчинкам,
Глина слипалась в комки, тяжелели булыжные камни,
Горы вставали стеной, прорезались глубокие реки,
160 Распростирались равнины, дугой выгибались заливы,
Нагромождались бугры, щетинились грозные скалы,
Круто взлетал неприступный утес, опускались долины,
163 Их окружали холмы, возвышаясь гряда за грядою,
165 И, за отрогом отрог, межевались луга по низинам,
А у подножий лежали поля, орошенные щедро.
Зеленью всходит трава, пробиваются к свету побеги,
Свежей одета листвой, зеленеет младая олива,
Зреют плоды на ветвях впервые родящих деревьев,
170 Лавр награду растит красноречью грядущих поэтов,
Плющ, извиваясь, ползет, и лозы кистятся кистями,
И, раскачавшись, разят ударами пышные пальмы.
А виноград, обвивая кусты, покрывая поляны,
Брызжет соком хмельным из низко свисающих гроздьев.
175 Все цветет и дышит вокруг земным ароматом,
Но хоть земля и одна, дыханье ее многовидно —
Сколько трав и цветов, столь много и благоуханий!
Мир в цвету, как Индия, был богат и роскошен:
Соки по травам текли, первородным гонимые солнцем,
180 Есть в подсолнечной сад, четырьмя орошенный реками, [1079]
Весь распестренный цветов амброзийных ковром многоцветным,
Благоухающий запахом трав, увяданья не знавших,
Божьей земли вертоград, совершеннейший всех вертоградов.
Здесь не сменяется лето зимой, здесь год многоплоден,
185 Здесь многоцветна земля, распестренная вечной весною,
Здесь, словно хор, деревья стоят в одеянье веселом;
Сучья в свежей листве сплелись тенистой стеною,
Всех деревьев плоды свисают бременем с веток
И на траве врассыпную лежат. Ни жгучее солнце
190 Не опаляет тех мест, ни ветры его не колеблют,
Ни налетающий вихрь коварной неистовой бури;
Этой земли ни лед не скует, ни град не изранит,
И не покроет лугов сединою морозною иней. [1080]
Нет, здесь воздух так ласков и свеж, он нежным дыханьем
195 Веет от ясно струящихся вод господнего сада,
Кудри деревьев легко шевелит, и в ответ дуновеньям
Ходит под деревом тень от трепещущих веток и листьев,
Зыблется зелень-трава, и кивают плоды налитые, —
Ибо весна, вековечно царя, укрощает порывы
200 Ветра, и листья щадит, и плодам доспевать позволяет.
Пчелам и тем нет нужды лепить ячейки из воска —
Каждое дерево здесь медвяным нектаром дышит,
Он проступает росой, он каплями капает с листьев,
Словно в раскрытые чаши, суля исцеленье болящим,
205 И очертанья плодов достойны руки живописца.
Вот и заря четвертого дня взошла над волнами,
И заалел небосклон стыдливым румянцем рассвета.
Тут-то солнце зажглось, лучась сияющим жаром
И заливая весь мир живительным пламенем света:
210 Все улыбнулись стихии навстречу живящему жару,
Вслед за солнцем взошла и луна, его порожденье,
Черные сумраки тьмы спеша расточить и рассеять,
Трепетный свет и сладкий покой неся мирозданью.
Небо ночное ясней, когда полумесяц дремотный
215 То округлится сполна, то вновь становится узким.
И наконец просиял небосвод многозвездным убранством:
Каждая в небе звезда обрела назначенье, названье,
Место в эфире свое, восходы свои и закаты,
Меру свою и предел, свой огненный блеск и сверканье,
220 Свой предназначенный путь в окружностях горнего неба,
Нет их сонму числа, и свет их пламенно-ясен,
Но неспособны они затмить сияние солнца,
Тонут они в потоках лучей дневного светила,
Меркнут, скрываясь из глаз, сколь ни светлые, — так светозарно
225 Солнце, которое мир из безмерного делает зримым,
Солнце, живящее жаром своим небо, море и сушу,
Божьих творение сил, — то солнце, которое ходит
В двух полушариях сферы небес, покорствуя богу,
Богу, что движет миры и над ними грохочет громами,
230 Божьему слову служа, по божьему движась уставу,
Солнце, воитель господень, который и месяц и звезды
В небо ведет молодое над миром, впервые весенним,
С этого раннего дня и впредь на вечные веки.
В пятый день явились на свет живые созданья.
235 Струи воды сплотилися в плоть, натянулися в жилы,
Влага мышцами стала, теченье застыло костями,
И заблестели глаза, как капли, замерзшие льдинкой.
Сколько струек в воде, столько рыбок выплыло в море,
Резвой игрой веселясь в его бескрайней лазури,
240 И от подводного их дыханья волна зарябила.
А для еще не рожденных зверей, насельников суши,
Пищей готовые стать, взлетели пернатые птицы,
Шумом плещущих крыл наполняя отзывчивый воздух
И оглашая его разногласным, но сладостным пеньем,
245 В коем звучала хвала создателю птичьего рода.
Каждой птице — свое оперенье: одна в белоснежных
Перьях, та в багреце, а третья в шафранном наряде,
Золотом блещет четвертая, в искорках крылья у пятой,
А на груди и на шее горит переливчато яхонт.
250 Эту — пышный хохол украшает, ту — звонкое горло:
Видом невзрачна она, но пенье прекраснее перьев.
Ровный цвет у одной, у другой — разноперый и пестрый,
С птицы на птицу бежит разноцветный узор оперенья,
И на воздушных струях распластаны мощные крылья.
255 День шестой листву на ветвях и траву меж цветами
Выметал, и пронизались поля остриями колосьев.
Лес зеленеет в весенних кудрях, шумливые гнезда
В сучьях таятся, и крик щебетливый летит отовсюду.
Крыльями воздух пичуги не бьют, не парят в поднебесье —
260 Крепко в листьях засев, колышутся с листьями вместе,
Не выпуская из цепких когтей упругую ветку.
Роща весенним теплом зовет их лелеять потомство:
В гнездах, пригретые ими, твердеют круглые яйца,
В них созревают птенцы, пушатся, дышать начинают,
265 Клювом стучат, трещит скорлупа, птенец подрастает,
Кормится, рвется в полет и неловкими крыльями машет…
Вечно в раздоре вода и огонь; но обе стихии
Тем роднятся, что вместе родят пернатых потомков:
Влага рождает птенцов, тепло помогает им выжить.
270 Мир, как пастбище, был, но пастись на нем некому было,
И на цветущих лугах без пользы бы старились травы,
Если бы матерь-земля скота для пастьбы не родила.
Вот молодые бычки наставили свежие рожки,
Бык пошел по полям, а за ним — послушная телка,
275 Быстрый помчался олень, потрясая ветвистой красою,
И легконогий конь, товарищ грядущих сражений.
Вышли свирепые львы из недр земли беспощадной,
И простодушные овцы, коварным волкам на поживу,
И за трепещущей ланью хрипящие псы устремились.
280 Вепрь, напенивши пасть, вострит свой клык смертоносный
И, раздувая бока, замышляет жестокую драку —
Чтоб из утробы своей изгнать массилический голод
Или чтоб вепрь-соперник к нему не нагрянул войною,
Все породы скотов и все породы животных
285 По первозданным лугам кочуют, никем не хранимы.
Ходят звери, горам подобные ростом и видом, —
Вот гадюка шипит и ядом капает с десен,
И по расщелинам скал чешуею пятнистою вьется;
Губит дыханьем она: еще не коснувшись зубами,
290 Свистом шипящим одним она сеет мгновенную гибель;
Но из нее же зато и целебное варится зелье.
А для того, чтоб не все против всех, не всегда и повсюду
Бились, господь указал для каждого место и время,
Обуревает их буйная ярость, но в разную пору —
295 Лев не вечно свиреп, скорпион ядовитое жало
Взносит не вечно, грозясь, не вечно смертельны укусы
Змей, и не вечно дракон, изгибаясь, готовится ранить,
Волны морские не вечно шумят, не вечно на сушу
Льется солнечный зной; жар меньше от времени года
300 И от земной широты, а море от срока до срока
Тоже смиряет валы, и зыбь сменяется гладью.
Небо — и то не всегда грозит нам грохочущим громом;
Тучи уйдут, и в тиши чередой всплывают светила.
Каждому времени — доля своя, и каждому месту;
305 Там, где сухие пески, родятся ползучие змеи,
Жестоковыйные львы обитают сырые угодья,
Индия перлы родит и с ужасными бивнями чудищ —
Дикий кормится зверь меж дивных благоуханий,
Топчет зловонная тварь на лугах амвросийные травы;
310 Неразличимо пестра, сливаясь из тысячи красок,
Мчится гирканская там, родивши от ветра, тигрица, [1081]
В осиротелом бегу стремительней яростной бури.
В Африке выпало жить антилопам с прямыми рогами,
В полых расселинах гор угнездилось драконово племя.
315 Всех пород семена рассеял всевышний по свету,
Смежно сблизив одни, отстранив друг от друга иные.
Даже сама земля разнородна в щедрых дареньях —
Индия в недрах глубин растит драгоценные камни,
Жемчуг, белый, как снег, родится из Красного моря,
320 Славится Вавилон зеленой и красною яшмой,
Честь Персидской страны — драгоценные камни прибрежий,
Розовою красой горит фригийский карбункул,
Ткань расстилает Китай, из непряденых тканую нитей,
На цезарейских полях кусты слезятся бальзамом,
325 Из амвросических слез несравненным дыша ароматом;
А в финикийской земле, подальше от берега моря,
Греясь под солнцем, растет киннамом, а без этого солнца
Ни киннамомов бы не было в ней, ни цветущего нарда.
Всем созданьям венец — существо, наделенное мыслью,
330 Обликом бог и достоинством бог, творится из глины:
В мир он приходит царить, но сам он — смиреннейший в мире.
Он над природою царь, над природою, все породившей,
Сам же он не был рожден ни землею, ни влагой морскою,
Ни небесами, ни звездным огнем, ни воздухом чистым —
335 Нет, владыка-творец владыку творимого создал,
Член за членом слепив его тело из дольнего праха.
Персть, не имевшая вида, сплотилась в телесную форму,
Обликом став человек, а образом — божье подобье.
Тело сие без души пребывало недолгое время,
340 Но дуновение вдруг пробегает по глиняным членам,
И согревается алая кровь, наполняя предсердье,
Всходит румянец к щекам, становится розовой кожа,
В плоть превращается прах, вся кость наполняется мозгом,
И, как колосья в полях, прорастают на темени кудри.
345 Вот из темных глазниц замерцали жемчужные очи,
Вот из сплетений грудных издает создание голос,
Радостно славя творца за радость быть сотворенным;
Вот обводит глазами вокруг — дивится, как пышно
Цветом покрыты поля, дивится, как чистые воды
350 Рек четырех, волнами звеня, струи завивая,
Льются в зеленых брегах по полям и под сенью дубравной,
И на себя самого дивится: и кто он, и что он,
Хочет спросить в простоте, а к кому обратиться, не знает,
И для чего живет, и за что получил в обладанье
355 Мир и обитель сию средь цветущего царства природы.
Смотрит он вдаль и видит стада на зелени пастбищ,
И задает себе молча вопрос: кто это такие,
И почему они там, а не с ним? Таковы его думы,
Ибо нет у него товарища в участи здешней.
360 Видит могущий творец смятение в сердце творенья
И, пожалев, говорит: «Да будет ему соучастник
В роде, споспешник в трудах!» И это в устах его значит:
«Мужу не должно быть одному: да познает усладу
Брака, да будет жена, с которой разделит он участь,
365 Да назовутся они супругами, да воцарится
Радость в невинных сердцах, друг другу да вверятся оба,
Воля одна и неволя одна да будут в обоих,
Из обоюдных молитв да сплавятся мир и согласье;
Будут друг другу они утехой и будут опорой,
370 И пред любою бедой разделят единую долю!»
Сказано — сделано. Сон нисходит на юные веки,
И разымающий сладкий покой вливается в члены.
Истинно, мог бы господь без помехи, по высшему праву,
Взять частицу того, что сам благодетельно создал, —
375 Но, как если бы кость, исторгаясь, причиною боли
Стала тому, для кого господь не хотел огорчений, —
Стал творец самому себе вор. Начинатель творенья
Мог бы для мужа создать жену из такого же праха,
Но не хотел: пусть лучше супруг, признавши в супруге
380 Плоть от плоти своей, воспылает сильнейшей любовью.
Вот раздвигается кожная ткань, и из спящего тела
Плавно выходит ребро, но выходит, чтоб снова вернуться.
Преображается взятая часть, и является миру
Дева в сочных годах, в красоте, в нетронутом девстве,
385 Словно взрослая дочь, готовая к мужу и чадам,
Хоть не питалась сама никогда материнскою грудью.
Юноша пробужден и видит своими глазами
Деву перед собой: он муж ей, он и отец ей,
Но не от брака родивший дочь, а для брака супругу:
390 Было рожденье во сне, и бессеменным было зачатье.
Сам благодатный покой породил предмет для утехи,
И неизвестную страсть вселила любовная дрема.
Дева стоит перед ним, никакой не одетая тканью,
Телом, белым, как снег, подобная нимфе пучины;
395 Кудри льются обильной волной, румянятся щеки,
Очи ясны, прекрасны уста, и шея, и руки,
Свой недаром обретшие вид под перстом Громовержца. [1082]
Оба не знают, откуда они, что причина их жизни?
А первотворец господь сочетает их вечным союзом,
400 И возвращается к мужу ребро, восполняются члены,
И человек принимает лихву, хоть и не было долга. [1083]
Им, новосозданным, вверено все, что по божией воле
Суша, и воздух, и море родит: все четыре стихии
Преданы власти двоих. «Плодитесь! — рек всемогущий.
405 Пусть от ваших семян взойдут и дети и внуки, [1084]
Племенем землю наполнив своим! Питайте потомков,
Новых супругов и новых супруг сопрягайте союзы!
Ибо, покуда над морем земля, эфир над землею,
Солнце покуда сияет с небес и луна растворяет
410 Сумрак ночной, а с чистых высот глядят мои звезды, —
Все плоды достояний моих для вас невозбранны!
Истинно вам говорю: и суша, и небо, и море
Всем порожденьем своим под вашу подвергнуты правду,
Будет на вас излита достойная сладость и радость, —
415 Дерево лишь одно для вас да пребудет запретно!»
Рек господь, и слово его скрепила Природа,
Верная мощи творца. Дивятся на день уходящий
Дети новой земли, прощаются с солнечным светом
И утешаются тем, что луна темноту умягчает, [1085]
420 И на лучистые звезды глядят в безоблачной тверди.
Но над багряной восточной волной огнистую гриву
Вот уже вскинул рассвет, рассевая небесное пламя;
Видят они: из-за звезд возвращается красное солнце,
Новый приветствуют день и радостны, как накануне,
445 И понимают времен череду, и верят, что утро
Есть обещание дня, и смеются над канувшей ночью…