Октавиан Август - Поздняя латинская поэзия

В ярости мне отвечает она: «Ничего ты не понял!
Дело сейчас не во мне — мир в беспорядок пришел!
Тот, о ком я кричу, — он рождает людей и животных,
Птиц и всякую тварь — все, что под солнцем живет,
115 Тот, о ком я кричу, сопрягает два пола в союзе —
Нет без него ни жен, ни матерей, ни отцов.
Тот, о ком я кричу, две души сливает в едину
И поселяет ее в двух нераздельных телах.
Ежели этого нет — красота не утеха для женщин,
120 Ежели этого нет — сила мужчин ни к чему.
Ежели этот предмет не дороже нам чистого злата,
Вся наша жизнь — тщета и смертоносная ложь.
Ты — и веры залог, и тайны надежный хранитель,
Ты — драгоценнейший клад, всякого блага исток.
125 Все на земле покорно тебе, что высоко и низко:
Скиптры великих держав ниц пред тобой склонены.
Не тяжела твоя власть, но радостна всем, кто подвластен:
Лучше нам раны и боль, нежель немилость твоя.
Мудрость сама, что над миром царит, размеряя порядок,
130 Не посягает ни в чем на достоянье твое.
Дева, ложась под удары твои, тебя прославляет:
Ей, пронзенной тобой, сладостно кровью истечь,
Слезы глотая, смеется она раздирающей боли,
Рада над телом своим видеть твое торжество.
135 Ты гнушаешься всем, что скудно, бессильно и вяло:
Даже и в нежной игре мужества требуешь ты.
Служат тебе и разум людской, и мышцы людские;
Самое зло, и оно власти покорно твоей.
Тщетно тебя одолеть враждебные силятся силы —
140 Труд, холода и дожди, ссоры, коварство и гнев,
Нет — и жестокому ты укрощаешь душу тирану,
И окровавленный Марс кроток становится вновь.
Нет — и когда сокрушил гигантов Юпитер перуном,
Ты из казнящей руки ласково вынул перун.
145 Нет — пред тобою и тигр признает владычество страсти,
Перед тобою и лев станет и нежен и мил.
Мощь необорна твоя, а милость твоя несравненна —
Сладко с тобой победить, сладко тебе уступить.
Даже в бессилье своем ты вновь исполняешься силой —
150 Снова готов побеждать, снова готов уступать.
Ярость твоя коротка, а нега твоя бесконечна —
Смерть свою духом поправ, вновь оживаешь и вновь».

Это сказав, удалилась она, пресытившись скорбью,
Я же остался лежать, словно мертвец, на одре.

Кто, свой век умиривши правой мыслью,
Попирая стопами наглость рока,
И под гневом Фортуны и под лаской
Зрак являет равно невозмущенный, —
5 Не подвигнет того безумство Понта,
Возбудившего волн кипящих смуту;
Не смутит и Везувий, что из горнов
Изрыгает нежданно дымный пламень;
Ни перун огневой не поколеблет,
10 Что обык поражать гордыню башен.
Долго ль важность в уме давать тиранам,
Злобу имущим, силы же лишенным?
Откажись от надежд, отвергни страхи,
И надменного гнев обезоружишь.
15 Жалок тот, кто, страшась и вожделея,
Не хранит своего самостоянья:
Щит он бросит, и с места будет сдвинут,
И скует для себя же сам оковы.

Тучею смутной
Скрыты, нимало
Лить уж не смогут
Света созвездья;
5 Если подвигнет
Моря глубины
Австр беспокойный, —
Сткло омрачится
Влаги, что прежде
10 Соревновало
Светлости неба,
Зрению явит
Тьму и смущенье;
Струи, что вольно
15 Прежде с высоких
Гор нистекали,
Сдержаны часто
В беге бывают
Камней препоной.
20 Ты ж, если ищешь
В свете чистейшем
Истину видеть,
Верной стезею
Течь невозбранно, —
25 Радости презри,
Презри угрозы,
Прочь да отходят
Скорбь и желанье!
Сим покоряясь,
30 Ум пребывает
Смутен и скован.

Тот блажен, кто возмог Добра
Многосветлый узреть родник;
Тот блажен, кто возмог стряхнуть
Путы, долу влекущие.
5 Молвят были: Фракиец встарь
Рок супруги оплакивал,
Сладкозвучною жалобой
Понуждая поток стоять
И подвижно блуждать леса;
10 Лань меж лютых являлась львов,
Отлагая природный страх,
Не пугался и заяц пса,
Укрощенного песнию.
Только в недрах сердечных огнь
15 Все жесточе пылал и жег,
И напевы могучие
Не могли врачевать певца.
Укорив олимпийцев, он
К преисподним сошел богам;
20 На умильный настроив лад
Струны, мерой звучавшие, —
Что им было почерпнуто
От святых материнских струй,
Что внушала без меры скорбь
25 И питавшая скорбь любовь,
Все излил он, пленив Аид,
За усладу же — милости
У подземных просил владык.
Застывает трехглавый страж,
30 Песнью крепкой осиленный;
Лики грозных карательниц,
Столь ужасных для грешного,
Увлажнились росою слез;
Се, главу Иксионову
35 Колеса не кидает бег;
Се, Тантал вечножаждущий
Позабыл на струи глядеть;
Укротился и коршун злой,
Печень бросивши Тития.
40 «Побежден я! — взывает сам
Повелитель, смягчась душой. —
Ту, что выкупил песнию,
Получает супругу муж;
Но дается условие:
45 До исхода из Тартара
От нее да отклонит взор».
Что условье влюбленному?
Для любови любовь — закон.
Ах, уже у порога дня
50 Эвридику свою Орфей
Увидал, потерял, убил.
Эта басня гласит о вас,
Что к верховному свету дня
Душу силитесь вывести:
55 Ибо кто, на пещеру мглы
Соблазняясь, оглянется,
Тот, узрев преисподнюю,
Потеряет предмет трудов.

Чистым светом славного Феба
Похвалил Гомер сладкогласный, [1091]
Не имущего все же силы
Ни утробу земли лучами
Пронизать, ни пучину моря,
Но Творец небесного круга
Не таков: всесветлому оку
Ни земли дебелая толща,
Ни чернейший мрак не препона.
10 Все, что было, что есть, что будет,
Он единым ума движеньем
Видит вкупе; его неложно
Наречешь ты солнцем всезрящим.