Александр - Пастушка и дворянин

Коль слушать есть у вас желанье,
Прошу лишь одного — вниманья.
Стихами рассказать могу,
Притом словечка не солгу,
О случае весьма забавном.

В былые дни, при замке славном —
Не помню я, как звался он,
Не то Дуан, не то Дуон —
Жил некий горожанин честный,
Почтенный старец, всем известный.
Имел немало он друзей
Средь знатных и больших людей,
А потому, хоть не богат,
Ходил в одежде без заплат,
И всякий старца уважал.
Красотку-дочь он воспитал —
Такую, что, сказать неложно,
Залюбоваться было можно;
Хоть обойдите целый свет,
Нигде созданья краше нет.
Такой была девица милой,
Что описать мне не под силу:
Едва описывать примусь,
Глядь, в чем-нибудь да ошибусь!
Так уж не лучше ль помолчать,
Чтоб ненароком не соврать?
И жил горбун в округе той.
Был безобразен он собой:
Чудовищна и велика
Была у горбуна башка —
Тесала наобум природа,
Ну вот и создала урода.
Большеголов, а телом хил,
Он и смешон и страшен был;
Горб острый, вздернутые плечи —
Все было в нем нечеловечье.
Изобразить уродства эти
В стихах иль даже на портрете
Попыткой было бы напрасной.
Горбун вседневно и всечасно
Лишь о наживе помышлял,
Свое богатство умножал,
Хотя — я знаю достоверно! —
Уже богат он был безмерно.
Теперь достаточно вполне
Я рассказал о горбуне,
Чтоб вам дальнейшее понять.
Решив жену себе сыскать,
Девицу высватал он ту,
Чью поминал я красоту.
С женитьбою горбун-урод
Немало приобрел забот.
Жена — красавица на диво;
Смотря за ней, супруг ревнивый
Покой совсем утратил вскоре:
Держал все двери на запоре,
В дом никого он не впускал;
Дверь иногда приоткрывал
Лишь тем, кто денежки принес, —
Жену он сторожил, как пес.
И вот пришли под Рождество
Три менестреля в дом его.
Все трое были горбуны.
— Мы праздник провести должны
С тобою вместе, — говорят, —
Горбаты мы, и ты горбат.
С тобою мы равны и в росте —
Вот по хозяину и гости. —
Так горбуна они просили,
Что наконец уговорили,
И он в покои всех повел.
А там стоит накрытый стол,
И гости за обед садятся.
Тут должен честно я признаться —
На сей раз щедрым был горбун:
Бобы, и сало, и каплун,
Все было вкусно, смачно, — право,
Гостей он потчевал на славу!
Когда ж окончен был обед,
Хозяин — верьте или нет! —
Сам отсчитал, скажу я вам,
По двадцать су трем горбунам,
Но наказал при этом строго
Им позабыть сюда дорогу,
Не подходить к ограде даже:
Хозяин, мол, всегда на страже —
Придут, так искупают их
В волнах потока ледяных
(Там, под горой, текла река,
Стремительна и глубока).
И горбуны тогда, конечно,
Прощаться начали поспешно.
Но все ж они довольны были:
Все трое, уходя, решили,
Что день отлично проведен.
Хозяин тоже вышел вон —
Пройтись к реке пошел. А даме
Расстаться жалко с горбунами.
Зовет она обратно всех:
Послушать песни их и смех
Ей так хотелось! Но сначала
Закрыть все двери приказала.
Покуда горбуны сидели
И, даму забавляя, пели,
Уже по лестнице крутой
Ее супруг шагал домой.
В разгар веселья слышен вдруг
Нетерпеливый, громкий стук
И резкий голос. Нет сомненья,
Хозяин… И, полна смятенья,
Не знает дама, как ей быть,
Куда бы горбунов укрыть.
В углу стоял там ларь большой,
Тогда он, кстати, был пустой.
В ларе — три ящика. Так, значит,
Туда гостей она упрячет!
Пока их дама в ларь пихает,
В покой уже супруг вступает:
Обнять красавицу-жену
Пришла вдруг прихоть горбуну.
Но вскоре он и в этот раз
Ушел, куда-то торопясь.
Жена его уходу рада —
Ей только этого и надо:
Так хочется, чтоб менестрели
Еще хоть что-нибудь ей спели!
И что же? Дама ларь открыла
И в изумлении застыла:
Все трое, лежа взаперти,
Задохлись, господи прости!
Ее испуг представьте сами:
Как быть, что делать с мертвецами?..
Она к дверям — кричит, зовет,
Быть может, кто-нибудь придет?
Прохожий парень слышит зов —
И даме он служить готов.
— Послушай, — та ему, — дружок!
Дай перво-наперво зарок
О том вовеки не болтать,
Что б ни пришлось тебе узнать.
А за услугу небольшую,
Которой у тебя прошу я,
Я сразу тридцать ливров дам. —
И парень рад таким речам.
— Все сделаю, — сказал он, — ладно! —
(До денег жаден был изрядно,
К тому же глуп). Он зря не ждал
И вмиг по лестнице взбежал.
Вот дама ящик открывает.
— Дружок, не бойся! — восклицает. —
Урода в реку бросить надо,
Тебя за труд твой ждет награда. —
И молодец за труд берется:
Он запихал в мешок уродца,
Взвалил мешок себе на спину
И стал спускаться с ним в долину.
К реке с поклажею примчавшись
И на высокий мост поднявшись,
Он горбуна швырнул в поток
И, дело сделав, со всех ног
Помчался за наградой в дом.
А дама между тем с трудом
Уже из ящика другого
Урода извлекла, второго,
И, у стены поставив тело,
У входа отдохнуть присела.
Вбегает парень налегке:
— Ну вот — уродец ваш в реке!
Теперь пожалуйте за труд. —
А та ему: — Ах, низкий плут!
Смеешься, что ли, — говорит, —
Горбун ведь снова здесь торчит!
Он, стало быть, не брошен в воду,
Обратно ты принес урода?
Вот, погляди-ка! — Что за дьявол!
Уже в воде горбун ваш плавал…
В толк не возьму я — как же так
Припер опять сюда мертвяк?!
Дивлюсь таким я чудесам,
Но, будь он хоть Антихрист сам,
Не поздоровится ему! —
Тут подошел он к горбуну,
Тотчас его в мешок всадил
И ношу на плечи взвалил.
Опять к реке спешит упрямо.
Меж тем, одна оставшись, дама
Урода третьего берет,
Близ очага его кладет
И парня ждать идет ко входу.
Вниз головою, прямо в воду,
Тот с маху горбуна бросает.
— Ишь непутевый, — восклицает, —
Не вздумай снова приходить! —
А сам обратно во всю прыть —
У дамы требует награды.
Она не спорит: — Очень рада,
Что наградить тебя могу, —
И с ним подходит к очагу
(Не знает будто бы она,
Что там увидят горбуна).
— О, посмотрите, что за чудо!
Как он попал сюда? Откуда?
Гляди-ка, здесь горбун лежит! —
И парень ошалел: глядит —
И впрямь горбун там у огня…
— Пусть черти упекут меня,
Кто видывал шута такого!
Неужто мне придется снова
Урода на себе таскать?
Топлю его, а он опять
Сюда, как назло, прибегает! —
И он в мешок его сажает,
Аж взмок бедняга от досады,
От ярости и от надсады.
Взваливши ношу, разозлен,
Спускается по склону он —
И из мешка тотчас же, с ходу,
Выбрасывает тело в воду.
— Пошел ко всем чертям, наглец!
Измаял ты меня вконец,
Мне шутки эти надоели,
Вот привязался, в самом деле!
Ты, видно, мастер колдовать,
Но колдовством меня не взять:
Коль приплетешься вновь за мной,
Тебя клюкой иль кочергой
Так по хребту хвачу я, брат,
Что только кости затрещат! —
Уставши попусту ругаться,
Стал парень к дому подниматься;
Уже пройдя ступеней ряд,
Он увидал, взглянув назад,
Что вслед ему горбун шагает.
У парня сердце замирает,
И, наваждением смущен,
Перекрестился трижды он,
Молитву про себя бормочет…
— Вот бешеный-то! Снова хочет
Меня догнать, — он говорит, —
Как резво он за мной бежит!
Ох и наскучило же мне
Таскать урода на спине!
Покончу я сейчас же, право,
С твоей дурацкою забавой
За мной гоняться по пятам! —
И, быстро подбежав к дверям,
Он пест, висевший над дверями,
Схватил обеими руками.
Уж рядом с ним горбун-сеньор.
— Э, братец мой, ты больно скор!
Затеял дело ты чудное.
Клянусь я Девой Пресвятою,
Последний час тебе пришел!
За дурня, что ль, меня ты счел?! —
Тут, тяжкий пест держа в руках,
Урода по башке он — трах! —
Ударил, сколько было сил,
И разом череп раскроил.
Сеньор на землю мертвым лег.
Засунув мертвеца в мешок
И затянув мешок веревкой,
Чтоб было с ним спускаться ловко,
Парнишка снова вниз идет.
Миг — и в реке уже урод:
Чтобы горбун вернее сгинул,
Он так в мешке его и кинул.
— Эй ты, ведьмак! Ступай ко дну! —
Кричит в сердцах он горбуну. —
Ты думал, нет тебе изводу?
Так похлебай, паскуда, воду!
И к даме он бежит скорей,
Награды требует у ней:
Мол, выполнено порученье.
С ним дама не вступает в пренье
И тридцать ливров, все сполна,
Вручает молодцу она.
Хотя цена была немалой,
Но дама все ж не прогадала,
Другое тут пошло житье!
Был день удачным для нее:
Смерть ненавистному уроду
Принес тот день, а ей — свободу,
И счастлива теперь она,
Отделавшись от горбуна.