Фарид Аттар - Логика птиц

Казнён был шахом некий убийца.
Приснился он суфию:
живёт он в раю радостно,
проводя время в веселье, в прогулках.
«Ты же убийца, — суфий спросил, —
на тебе — тьма преступлений.
Как ты попал в это место?
С твоими поступками его достичь невозможно».
«Когда полилась моя кровь, — ответил тот, —
Проходил мимо Хабиб Аджами [157] Хабиб аль-Аджами, перс, учился у Хасана ал-Басри. Известно предание, согласно которому Хасан, гонимый властями, укрылся в келье Хабиба. Стражники спросили Хабмба, не видел ли он Хасана. Тот ответил: «Видел, он у меня, ищите». Те, ничего не найдя, удалились с бранью. .
Тот пир пути неприметно
на миг на мне взгляд задержал.
И эти почести, и много других
обрёл я благодаря тому взгляду».
У того, на кого учитель взглянул,
душа в одночасье познает сотню тайн.
Пока на тебя не смотрит наставник,
как о душе своей ты можешь что-либо знать?
Даже долго пробыв в уединении,
всё равно не сможешь найти путь без чьей-либо помощи.
Не иди один! Нужен пир на пути,
не бросайся слепым в это море.
Пир необходим тебе на пути,
во всех делах он защищает тебя.
Сам ты никогда не отличишь дороги от ямы,
без его помощи не найдёшь направления.
Нет у тебя ещё зрения, и дорога длинна,
пир — твой проводник в этом пути.
Тот, кто нашёл приют в тени владельца богатств,
никогда в пути не будет смущён.
У того, кто растворился в богатстве,
в руках и шипы оживают цветами.

Однажды Махмуд на охоте
от войска своего оторвался,
повстречал держащего ишака дровосека:
у того хворост упал, и печально он чесал голову.
Махмуд, увидев его, измученного,
с рассыпанным хворостом и уставшим ишаком,
обратился к нему, подъезжая: «О неспокойный,
нужна ли помощь?» — «Да, о всадник, нужна! — тот ответил.—
Если поможешь мне, предосудительного не случится:
мне — только впрок, а тебе — не в ущерб.
Предвижу пользу, видя лик твой красивый [158] Дровосек иронизирует. Поговорка того времени гласила: «неудиви- тельно, что от красавца пользы не будет». ,
от красавца идущее благо неудивительно».
Из милости спешился шахрияр,
протянул руку к хворосту, словно к цветку.
Набросал на ишака вязанку знаменитый Махмуд
и погнал обратно коня, в сторону войска.
«Идёт старик-дровосек, за ним — ишак с хворостом, —
сказал войску Махмуд. —
Перекройте со всех сторон ему путь,
дабы я смог лицо его рассмотреть».
Войска перекрыли дровосеку дорогу,
не осталось тому ничего, кроме как продвигаться к султану.
«С таким худым ишаком добраться вряд ли удастся.
Вот ведь злодейское войско!» — думал старик.
Хоть боялся, но на шатер султана поглядывал,
и на дорожку, к нему ведущую, тоже.
Гнал он ишака поближе к султану.
Его рассмотрев, устыдился пир дороги.
Увидев знакомое лицо под зонтом,
стал он внимательным, неловкость он ощутил.
«О Боже, с кем делить своё состояние? — старик обронил. —
Махмуда я своим грузчиком сделал».
«О ты, мой дервиш! — обратился султан к старику. —
Что здесь тебе нужно?»
«Ты же знаешь о моём деле, не хитри,
притворяясь не знающим ничего.
Я старый дровосек, много детей у меня,
и днем и ночью таскаю хворост из леса.
Продаю хворост, хватает только на хлеб.
Так дай мне хлеба, если ты можешь».
«О печальный старик, назови цену,
я рассчитаюсь золотом. Сколько стоит хворост?» — спросил султан.
«О падишах, дёшево не покупай это у меня,
меньше, чем за десять мешков золота, не продам».
«Умолкни, дурак, — заголосили из войска. —
Слишком дёшево продаёшь... Цена всему этому — два
ячменных зерна».
«Цена хворосту — два зёрнышка ячменя, — согласился старик, —
но редко такой щедрый покупатель случается.
Когда благоденствующий дотронулся до страданий моих,
превратил он мой хворост в сотню цветов.
Теперь желающим купить этот хворост
за корень каждой веточки придётся динар заплатить.
Невзгоды терзали меня, пока
моего хвороста он не коснулся.
Хотя сам по себе этот хворост и дёшев,
но сейчас цена ему — сотня душ, ибо он — из его рук».

Птица спросила: «О опора войска!
Слаба я, как выступить в путь?
Я немощна и беспомощна,
не сталкивалась никогда с подобным путём.
Страшен путь к далекой пустыне,
да умру же я на первой стоянке.
По дороге много огненных гор,
одолеть их не каждому по плечу.
Сто тысяч голов в этом деле стали мячами [159] Имеется в виду мяч для игры чуган. Играли верхом на лошадях, цель игры состояла в том, чтобы, пользуясь деревянными клюшками, загнать деревянный или плетёный мяч в ворота соперников. ,
рекой полилась кровь от такого желания.
Сотня тысяч умов здесь сдалась,
а головы не склонивший её потерял.
На таком пути, где без тени фальши мужчины
от стыда чадрой накрываются,
от бедняги вроде меня что, кроме пыли, поднимется?
Жалко погибну я, если выступлю в путь».

«О ты, замершая! Сколько же можно об этом? — ответил Удод. -
До каких пор твоё сердце будет в этом капкане?
Раз незначительна твоя цена здесь,
нет разницы, выступишь в путь или нет.
Весь мир полон гадости,
и гибнут в нём люди в мучениях.
Сотни тысяч людей, как жёлтые черви,
с болью в нём умирают.
Погибнуть на этом пути в лишениях
достойнее смерти в гадости, в унижении.
Если в этом желании — ошибка с твоей и с моей стороны,
то даже пусть от горя умрём — так положено.
Ведь ошибок и так в мире много,
и ещё одна ничего не изменит.
Человеку более к лицу опозориться любовью,
чем чистить канализацию и заниматься хиджаматом [160] Капиллярное кровопускание. .
Сотни тысяч людей заняты грабежом,
гонясь за богатством и мерзостью.
Допустим, наша сделка не сулит барыша, как грабёж,
да ты поменьше высчитывай, этим меня не растрогать.
Положим, от этой сделки ты отвернёшься,
но сможешь ли заниматься лишь грабежом?
Если скажут: «Всё это — высокомерие и мечты,
никто туда не добрался, неужели ты чего-то достигнешь?»,
отвечу: умереть от этой горделивой мечты
достойней, чем отдать сердце дому и лавке.
Столько мы повидали и выслушали,
но ни на миг не оторвались от себя,
дела затянулись по многолюдью,
что взять с гурьбы не читающих намаз бедняков?
Пока о себе не забудем и от толпы не очистимся,
не выйдет наша душа из горла чистым дыханием.
Тот, кто не смог забыть о толпе,
мёртв и не достоин этой завесы.
Осведомлённой душе поверяются тайны,
живущий толпой для этой дороги не годен.
Вступай в путь, если ты мужчина,
брось лукавить как женщины.
Будь уверен: даже если это желание воспринимается как неверность,
это — правильное дело и совсем не простое.
Плод на дереве любви — нищета,
пусть тот, кто желает плодов, призывает любовь.
Едва любовь поселяется в сердце,
душа человека этот мир покидает.
Человека погружает в кровь эта боль,
вверх ногами выбрасывая из-за занавеса [161] По мнению Аттара, страдание необходимо для преодоления занавеса, которым человек закрыт от Бога и самого себя. .
Ни на миг не оставляет в покое,
убивает его, затем просит прощения.
Если подаст воду — не даст без мучения,
если подаст хлеб — тесто на крови будет замешано.
Если от истощения человек станет слабей муравья,
то любовь с каждым мигом сильнее его прижимает.
Когда мужчина попадает в море опасности,
он не съест и куска без страдания.