Шицзин

Если иссохнет вода, наполнявшая пруд,
Не говорят ли, что берег причиною тут?
Если источник живой высыхает — тогда
Не говорят ли, что в нем иссякает вода [498]?
Ширится этот от вас истекающий вред,
Горе растет — и беда за бедою вослед!
Разве я сам не страдаю от тяжести бед?

В дни, когда Чжоу престол приняла, воцарясь,
Люди такие бывали, как шаоский князь:
За день тогда возрастала земля на сто ли,—
Ныне же за день по скольку теряем земли?
Тоже сто ли ежедневно теряет страна.
Горе нам, горе! Какие пришли времена!
Или среди появившихся ныне на свет
Древним подобных людей на земле нашей нет?

О этот храм величественный и чистый!
Помощники светлые [499]в полном согласьи, почтенья исполнясь,
И множество служек толпами, толпами к храму явившись,
Доблесть царя Просвещенного ныне храня
И отвечая ему, отошедшему в небо,—
Быстро большими шагами шествуют в храм.
Не светел ли он, не чтится ли вечно?!
И люди ему не наскучат!

Неба веленья и путь
Сколь в тайне своей бесконечны!
Разве не блещет в чистом единстве своем
Царя Просвещенного доблесть?!

Если же снидут на нас великие милости неба,
Мы их приемлем! Царю Просвещенному, нашему предку,
Будем из всех наших сил подражать;
Отдаленные наши потомки к тому же да будут стремиться усердно.

Ясны законы царя Просвещенного,
Вечно да будут блистать!'
С времени первого жертвоприношенья доныне
Дали они совершенство стране,
Счастье для Чжоу.

Вы, князья просвещенные, славные, нас одарили
Благом и счастьем вот этим —
Милостью этою к нам бесконечной.
Дети и внуки пусть вечно ее сохраняют!

Не вымогали и не расточали вы в княжествах ваших!
Мы, наш владыка, вам почести жалуем ныне за это,
Помня о ваших вот этих высоких заслугах.
Ваши потомки, наследуя, их увеличат!

В мире ничто не бывает сильней человека:
Царства природы учиться к нему прибегают.
Нет и светлей ничего, чем душевная доблесть,—
Сотни владык подражают ей вечно.
Прежние наши цари да не будут забыты!

Создало небо высокую гору.
Земли вокруг нее — предок Тай-ван обработал,
Дело начавши.
Царь наш, Вэнь-ван, в мире страну успокоил.
Были обрывисты горы — однако
Ровные к Циской горе [502]протянулись дороги!
Дети и внуки их да сохраняют!

Небо великое определило волю свою возложить:
Два государя [504]приняли небесную волю.
Царь наш Чэн-ван, в покое остаться не смея,
С утра и до ночи волю небес укреплял, умудренный и мирный,
Светлую славу отцов он продолжил,
Все сердце свое отдавая державе
И ей покой обеспечив.

В жертву, как дар, принесли мы овцу и быка.
Неба владыка! Направо от них снизойди —
На почетное место!

Приняв их за правило,— следуем и подражаем законам царя Просвещенного,
Царства четыре предела вседневно покоя.
Он, одаривший нас благом, царь Просвещенный,
Направо — на месте почетном — радостно жертву приемлет.

Мы утром и ночью
Чтим благоговейно величие неба,
Навечно дары его сохраняя.

Мы в должное время объехали княжества наши.
Небо благое нас сыном признало своим.

Небо поставило Чжоу на месте почетном, преемственность дав,
И немного мы всех всколебали князей —
Так всколебали, что каждый затрясся от страха!
Духов же светлых мы всех смягчили, к себе привлекая,
Также и духов рек и священных обрывистых гор.
Истинно стали царем и державным владыкой!

Светлая в блеске своем стала преславною Чжоу.
Мы по закону на должности ставим советников наших;
Копья, а также щиты повелели собрать,
Луки и стрелы вложить обратно в колчаны.
К доблести мудрой мы тогда устремились,
Распространяя ее по древнему Ся [505].
Истинный царь,— мы будем все это хранить!

Силой и мощью владеет наш предок У-ван:
В славе заслуг с ним поспорить никто бы не мог.
Разве не светлы цари и Чэн-ван, и Кан-ван?!
Был им престол их верховным владыкою дан.

Только Чэн-ван и Кан-ван — эти оба царя
Царства четыре приемлют, так ярко горя,
Светлый их свет разливается, все озаря!

Бьют в барабаны и колокол в лад они, в лад;
Цины с гуанем в согласьи звучат и звучат.
Небо послало нам много обильных наград.

Небо нам счастье огромным-огромное шлет,
В нашей осанке торжественный виден почет.
Вот и упились вином и отведали яств.
Счастье и радость великие небо нам шлет.

О просвещенный Зерно-Государь!
Смогший быть небу подобным,
Зерном одарил ты народ наш.
Такого, чего не достиг бы ты,— нет ничего!
Нам подарил ты ячмень и пшеницу,
По повеленью владыки небес, всюду народ наш питая.
Не зная границ и пределов,
Всюду по древнему Ся вечные распространил ты законы!

О вы, советники наши и слуги,
Ревностны будьте, свой долг исполняя!
Царь дал вам правила эти,
Чтобы над ними размыслить вам и подумать.
О вы — надсмотрщики пашен!
Конец весны наступает.
К чему еще нам стремиться? —
Как обработать новые пашни?
О, сколь прекрасны ячмень и пшеница!
Мы соберем этот светлый дар неба.
Светлый, в блеске своем, верховный владыка
Ныне подаст нам год изобильный.
Прикажите всем нашим людям:
Лопаты с мотыгами пусть приготовят.
Скоро увидим: серпы срезают нам жатву!

О, государь наш, покойный Чэн-ван,
В блеске своем присутствует с вами.
Ведите своих земледельцев
Сеять различные виды хлебов.
Личные пашни свои да возделают ныне усердно
На протяжении всех тридцати ли [507].
Пусть будут на пашне прилежны,
Чтобы стократную жатву [508]собрать на каждую дружную пару [509]!