Шицзин

Царь говорит: «Чжун Шань-фу, повеленью внемли:
Будь ты примером властителям нашей земли,
Предков своих продолжая заслуги и путь,
Царской особе ты телохранителем будь.
Царскую волю вещая и всюду творя,
Будешь ты сам языком и устами царя!
Наши решенья везде быть известны должны,
Их да исполнят четыре предела страны!»

Важными, важными были приказы царя:
Чжун исполняет их, царскую волю творя.
Был ли послушен иль был непокорен удел —
Светлым умом Чжун Шань-фу это всё разумел.
Разума ясность и мудрость ему помогла
И самому оградиться от всякого зла.
Отдыха он не имеет ни в утро ни в ночь,
Чтоб одному человеку [461]в правленьи помочь.

Мягкий кусочек легко принимают уста,
Твердый кусочек они изблюют изо рта —
Тоже сложил поговорку такую народ.
Но Чжун Шань-фу человек был, однако, не тот:
Мягкий кусочек его не глотали уста,
Твердый кусок не выплевывал он изо рта —
Не угнетал, как другие, он сирых и вдов,
Сильных отпора не труся, был с ними суров!

Доблесть души человека легка, точно пух,
Редкий поднять ее только найдет в себе дух —
Тоже сложил поговорку такую народ.
Я поразмыслил, подумал над нею, и вот,
Только один Чжун Шань-фу и поднять ее мог,
Я, хоть люблю его, в этом ему не помог.
Царское платье с изъяном бывает [462], не зря
Лишь Чжун Шань-фу не боится поправить царя.

Жертву приносит Чжун духам дороги: на ней
Крепких из крепких четверка могучих коней.
Быстрые, быстрые люди собрались в поход:
Думает каждый из них лишь, что он не дойдет.
Мощные, мощные кони четверкою в ряд,
Восемь на них колокольчиков звоном звенят.
Царь повеление дал Чжун Шань-фу, чтобы в срок
Крепость построить, он ехал теперь на восток.

Сильными, сильными были четыре коня,
Восемь бубенчиков брякают, звоном звеня:
В княжество Ци [463]Чжун Шань-фу отправляется мой
О, поскорей, поскорей возвращайся домой!
Цзи-фу хотел бы, тебе эту песню сложив,
Нежную песню, как чистого ветра порыв,
Чтоб, Чжун Шань-фу, среди долгих раздумий твоих,
Сердца коснувшись, печали утешил мой стих.

Мощные, мощные Лянские горы [465],
Юй [466]лишь один их измерил просторы.
Ханьский наш князь на великом пути [467],
Должен к царю за указом идти [468].
Княжеский жезл царь вручает и званье:
«Дабы продолжил ты предков деянья.
Долг не нарушив пред нами, о князь,
Утром и ночью трудись, не ленясь.
Если ты долг свой исполнишь исправно,
Мы не изменим указ наш державный [469].
Дань ко двору не несущих смиря,
Будешь помощником верным царя».

Кони в четверке прекрасны и ровны,
Длинны тела их и ростом огромны.
Ханьский наш князь к государю спешит,
С ним его скипетр — чистый нефрит.
Принят был князь государем, потом
Сделаны были подарки царем:
Знамя узорное с перьями птицы,
Верх и резное ярмо к колеснице,
В сбруе чеканные пряжки горят,
Алые туфли и черный халат,
Тут же тигровая шкура лежала,
Вожжи из кожи с кольцом из металла.

Жертву приносит всех путников богу
Князь этот ханьский, пускаясь в дорогу.
В Ту ночевал князь, и там для него
Сянь-фу [470]готовил уже торжество.
С чистым вином сто кувшинов могли бы
Всех напоить, черепахи и рыбы,
И для приправы к ним поданы лишь
В нежных побегах бамбук и камыш.
Был он одарен, пред тем как проститься,
Царской упряжкой с большой колесницей.
Блюд было множество там, на пиру
Были князья, что пришли ко двору.

Князь избирает супругой желанной
Дочку сестры государя Фэнь-вана [471],
Гуй-фу, советника царского, дочь.
Ханьский наш князь, чтобы делу помочь
К Гуй-фу поехал за девою тою:
Сто колесниц — красота красотою,
Восемь бубенчиков звоном звенят —
Блеск этот разве не радует взгляд?
Вышла невеста и с нею сестрицы [472]—
Словно как туча по небу стремится;
Ханьский наш князь оглядел их в упор —
Словно бы блеском наполнился двор!

Гуй-фу с великой отвагою, смело
Все объезжает на свете уделы,
И не находит для Хань-цзи [473]своей
Ханьского славного царства милей.
В Ханьской земле этой радуют взоры
Реки большие, большие озера,
Жирны здесь окуни, жирны лещи,
Ланей хоть сколько угодно ищи,
Тут и медведи — большой есть и малый,
Диких котов здесь и тигров достало.
Доброму месту был Гуй-фу наш рад:
Будет для Хань-цзн премного услад.

Ханьский был город велик и достоин,
Некогда яньским народом построен [474].
Предкам указ был торжественно дан:
Править народами варварских стран.
Снова обласкан был князь государем:
Чжуй ему дарим и Мо ему дарим.
Севера земли преемствуя, он
Станет главой для окрестных племен.
Стены да строит со рвами и башни,
Пусть собирает он подати с пашни,
В дань представляя, другим не в пример,
Бурых медведей и рыжих пантер.

В Цзяне [476]и Хань [477]высока, высока вода...
Мощным потоком [478], солдаты, спешим сюда.
Отдых неведом нам вовсе и чужд покой:
Ищем мы варваров там, за Хуай рекой [479].
Вышли уже колесницы у нас в поход,
С соколом знамя расшитое вновь встает.
Ни отдохнуть не могу, ни замедлить шаг:
Стройное войско сразится и дикий враг.

Воды и в Хань, и в Цзяне кипят, кипят...
Грозный из грозных вид у моих солдат!
И, успокоив пределы своей страны,
Мы известить о победе царя должны.
«Мирны теперь пределы твоей земли,
Царским владеньям твердый оплот нашли».
Нынче у нас надолго окончен спор...
В сердце царя нисходит покой с тех пор.

...Там возле Хань и Цзяна, где рать у нас,
Вновь Шао Ху [480]получает царя приказ:
«Наши расширить земли мы слали рать,
Здесь, на границах, подать с земли собрать.
Мы не тесним с обидою наш народ,
Пусть, как у нас,— и всюду налог идет!
Земли межуйте, делите поля скорей,
Так поступайте, делите поля скорей,
Так поступайте до самых южных морей!

Вновь Шао Ху получает приказ царя:
«Так поступайте всюду, указ творя.
В дни, когда Просвещенный престол снискал [481],
Шаоский князь для Чжоу опорой стал.
Нас ты теперь дитятей считать забудь!
Шаоский князь, ты предку подобен будь.
Славны твои заслуги, и по трудам
Счастьем великим ныне тебе воздам!