Данте Алигьери - Мастера русского стихотворного перевода. Том 1

Сердце многотерпеливое!
Не ропщи и не грусти,
И безумство торопливое
Бедной женщине прости.

Я не ропщу, хоть в сердце стынет кровь,
Моя навек погибшая любовь!
Алмазы, что в кудрях твоих горят,
Ночь сердца твоего не озарят.

Я это знал. Всё это снилось мне:
И ночь в твоей сердечной глубине,
И грудь твою грызущая змея,
И как несчастна ты, любовь моя!

Несчастна ты — и ропот мой молчит.
Любовь моя, несчастны оба мы!
Пока нам смерть сердец не сокрушит,
Любовь моя, несчастны оба мы!

Как ни играй насмешка на устах,
Как гордо ни вздымайся грудь твоя,
Как ни гори упорный блеск в глазах,
Несчастна ты, — несчастна, как и я.

Незримо скорбь уста твои мертвит,
Глаза пылают, горечь слез тая,
От скрытой язвы грудь твоя болит;
Несчастны оба мы, любовь моя!

1
Позорной казни обреченный,
Лежит в цепях венгерский граф.
Своей отчизне угнетенной
Хотел помочь он; гордый нрав
В нем возмущался; меж рабами
Себя он чувствовал рабом —
И взят в борьбе с могучим злом,
И к петле присужден врагами.

Едва двадцатая весна
Настала для него — и надо
Покинуть мир! Не смерть страшна:
Больному сердцу в ней отрада!
Ужасно в петле роковой
Средь людной площади качаться…
Вороны жадные слетятся,
И над опальной головой
Голодный рой их станет драться.
Но граф в тюрьме, в углу сыром,
Заснул спокойным, детским сном.

Поýтру, грустно мать лаская,
Он говорил: «Прощай, родная!
Я у тебя дитя одно;
А мне так скоро суждено
Расстаться с жизнью молодою!
Погибнет без следа со мною
И имя честное мое.
Ах, пожалей дитя свое!
Я в вихре битв не знал боязни,
Я не дрожал в дыму, в огне,
Но завтра, при позорной казни,
Дрожать как лист придется мне».

Мать говорила, утешая:
«Не бойся, не дрожи, родной!
Я во дворец пойду, рыдая:
Слезами, воплем и мольбой
Я сердце разбужу на троне…
И поутрý, как поведут
Тебя на площадь, стану тут,
У места казни, на балконе.
Коль в черном платье буду я,
Знай — неизбежна смерть твоя…
Не правда ль, сын мой! шагом смелым
Пойдешь навстречу ты судьбе?
Ведь кровь венгерская в тебе!
Но если в покрывале белом
Меня увидишь над толпой,
Знай — вымолила я слезами
Пощаду жизни молодой.
Пусть будешь схвачен палачами —
Не бойся, не дрожи, родной!»

И графу тихо, мирно спится,
И до утра он будет спать…
Ему всё на балконе мать
Под белым покрывалом снится.

2
Гудит набат; бежит народ…
И тихо улицей идет,
Угрюмой стражей окруженный,
На площадь граф приговоренный.
Все окна настежь. Сколько глаз
Его слезами провожает,
И сколько женских рук бросает
Ему цветы в последний раз!
Граф ничего не замечает:
Вперед на площадь он глядит.
Там на балконе мать стоит —
Спокойна, в покрывале белом.

И заиграло сердце в нем!
И к месту казни шагом смелым
Пошел он… с радостным лицом
Вступил на пóмост с палачом…
И ясен к петле поднимался…
И в самой петле улыбался!

Зачем же в белом мать была?
О, ложь святая!.. Так могла
Солгать лишь мать, полна боязнью,
Чтоб сын не дрогнул перед казнью!

Я не могу быть равнодушен
Ко славе родины моей.
Теперь покой ее нарушен,
Враги хозяйничают в ней.
Я их кляну; но предаваться
Унынью — не поможет нам.
Еще мы можем петь, смеяться…
Хоть этим взять, назло врагам!
Пускай иной храбрец трепещет, —
Я не дрожу, хотя и трус.
Вино пред нами в чашах блещет;
Я богу гроздий отдаюсь.
Друзья! наш пир одушевляя,
Он силу робким даст сердцам.
Давайте пить, не унывая!
Хоть этим взять, назло врагам!

Заимодавцы! беспокоить
Меня старались вы всегда;
Уж я хотел дела устроить —
Случилась новая беда.
Вы за казну свою дрожите, —
Вполне сочувствую я вам.
Скорей мне в долг еще ссудите!
Хоть этим взять, назло врагам!

Небезопасна и Лизета;
Беды бы не случилось с ней.
Но чуть ли ветреница эта
Не встретит с радостью гостей.
В ней, верно, страха не найдется,
Хоть грубость их известна нам.
Но эта ночь мне остается…
Хоть этим взять, назло врагам!

Коль неизбежна гибель злая,
Друзья, сомкнемтесь — клятву дать,
Что для врагов родного края
Не будет наша песнь звучать!
Последней песнью лебединой
Пусть будет эта песня нам.
Друзья, составим хор единый!
Хоть этим взять, назло врагам.

Ах, повеса, озорник!
Ну, на что это похоже?
Я заснул всего на миг,
А уж он и прочь от книг…
Ах, совсем мне с ним беда…
И какие строит рожи!
Ах, совсем мне с ним беда.
Поскорее хлыст сюда!

Мало ль он меня бесил!
Я вина принес недавно,
Да поставить в шкап забыл, —
Он бутылку утащил…
Ах, совсем мне с ним беда…
Да и выпил всю исправно.
Ах, совсем мне с ним беда.
Поскорее хлыст сюда!

Поутру жена начнет
В спальне мыться, одеваться —
Он из класса ускользнет,
К щелке двери припадет…
Ах, совсем мне с ним беда…
И изволит любоваться.
Ах, совсем мне с ним беда.
Поскорее хлыст сюда!

Раз и с дочерью застал:
Вижу, с нею он приятель.
Знать, уроки ей, нахал,
Он и прежде уж давал…
Ах, совсем мне с ним беда…
Вот хорош преподаватель!
Ах, совсем мне с ним беда.
Поскорее хлыст сюда!

Не уйдешь теперь ты так;
Вспомнишь ты расправу эту.
Что ворчишь ты?.. Я… колпак?
Что?.. жена… намедни… Как!
Ах, совсем мне с ним беда…
И детей уж в мире нету!
Ах, совсем мне с ним беда.
Поскорее хлыст сюда!

У меня был коник —
Малый, да удалый;
Возил меня коник,
Возил меня верно:
На гору шел рысью,
Под гору шел скачью,
Через ямы прыгал,
Через речки плавал.
Встретил я девицу,
Горе-мастерицу:
Ни спрясти потоньше,
Ни соткать покрепче.
У меня ли плетка
Связана тоненько,
Сплетена крепонько;
Научила плетка
Прясть и ткать девицу:
Ниточки не рвутся,
Тканье не дерется.

Подобно ласточкам, которые рядами
Стоят на отмели, с подъятыми крылами,
И ждут, чтоб отлететь с попутным ветерком,
И я стоял и ждал на берегу морском
Минуты — бросить всё и в край другой умчаться.
И я жалел о тех, кто должен был остаться,
Чтоб слушать вечный рев пучины, и прожить
Весь век на берегу, к которому стремятся
Сердитые валы, грозя его залить…