Николай Доризо - Я сочинил когда-то песню

Одно
тебе
мешает,
Мешает
мамой
стать —
Тебе б
построже
с ними,
А в остальном
ты — мать.
Любые
их проказы
Ты стерпишь
без обид,
Ты то
простить им можешь,
Что
мама
не простит.
Ты просто не умеешь
Им
в чем-то
отказать.
Тебе б
жалеть
их меньше,
А в остальном
ты — мать.
Подушки
им поправишь,
Чтоб тих был
сон ночной.
А в угол
не поставишь —
Ведь
все же
не родной!

Две старушки —
мать и дочь,
Седенькие,
старенькие,
Не поймешь,
кто мать,
кто дочь —
Обе стали маленькими.
Доживают век вдвоем
Тихо,
однозвучно,
И стареют
с каждым днем
Обе
неразлучно.
Из-под шляпок
букольки —
Беленькие стружки.
Покупают бублики
В булочной старушки.
Как же так?
Я замер вдруг,
Недоумевая.
Ведь одну
из двух старух
Родила другая.
Нянчила и нежила,
Умывала личико,
Заплетала
свежие
Детские косички,
От простуды берегла.
Это ж было,
было…
Женихов разогнала —
Так ее любила.

Спешит
на свидание бабушка,
Не правда ли, это смешно?
Спешит
на свидание
бабушка,
Он ждет ее возле кино.
Расплакалась внучка обиженно,
Сердито нахмурился зять —
Спешит
на свидание
бабушка,
Да как же такое понять!
Из дома ушла,
оробевшая,
Виновная в чем-то
ушла…
Когда-то давно овдовевшая,
Всю жизнь она им отдала.
Кого-то всегда она нянчила —
То дочку,
то внучку свою —
И вдруг
в первый раз
озадачила
Своим непокорством семью.
Впервые
приходится дочери
Отчаянно стряпать обед:
Ушла
на свидание
бабушка,
И это на старости лет!
Ушла
на свидание
бабушка,
И совестно ей от того…
Ушла на свидание бабушка,
А бабушке — сорок всего.

В лесу деревья зелены весной
И потому похожи друг на друга,
А закружится листопада вьюга —
Они
то отливают желтизной,
То густо зеленеют,
То синеют,
То до накала
жарко багровеют,
И цвет у каждого
неповторимо свой.
О как меня
пугает он
и дразнит,
Их дивный цвет,
что вспыхнул
и погаснет,
Последний цвет!

Меня
мой друг
Однажды сватал,
В дом холостой
Привел невесту.

Он,
как урок,
Любовь
мне задал,
Но получилось все
Не к месту.

Она
была бы
так красива!
Но с некрасивостью смущенной,
Без откровенья,
Без порыва
Сидела,
мне преднареченной.

Мы молчаливо
Кофе пили.
Я не смотрел в глаза невесте,
Как будто чем-то оскорбили
Меня,
ее со мною вместе.

И я,
все время ждущий сказки,
Запомнив
этот вечер жалкий,
В любовь
не верю
по указке,
Не верю
в счастье
по шпаргалке.

Этой пудры
густая пыльца,
Этот рот
слишком яркого цвета.
Он был частью живого лица,
А теперь
он лишь часть туалета.
И стройна
и отнюдь не глупа,
Говорит,
улыбается мило.
Всем ее одарила судьба,
Только женского вкуса
лишила.
Вкус —
талант,
а не просто цвета
Прихотливой,
изменчивой моды.
Ведь сама по себе красота —
Признак
высшего вкуса природы.

Я видел вчера
Настоящее чудо,
Не мог и представить
Подобного я:
На Новобасманной,
Сюда прилетевшие бог весть откуда,
Дрались два соперника —
Два воробья.

Дрались на дороге,
Отчаянно сыпались перья,
Вцепились друг в друга,
А клювы, как шпаги, в крови.
Толпа собралась:
— Это что за мистерия?!
— Дерутся! Смотрите!
— Да кто?
— Воробьи!

Машины столпились растерянно.
Троллейбус внезапно и круто
Остановился.
Гудит взаперти.
И даже милиция —
Сам представитель ОРУДа
Порядок не может никак навести.
Водитель такси подошел к ним,
Схватил,
Оторвал друг от друга
И, в разные стороны их разбросав,
Вытер ладони в крови.
А через минуту на ветке…
— Смотрите!
— А ну-ка. А ну-ка!
— Смотрите! Дерутся!
— Да кто?
— Воробьи.

Мальчишки бросают в них камни с размаху,
А им нипочем!
Наплевать им на нас.
И этим великим отсутствием страха
Два крохотных тельца
Прекрасны сейчас.

Какая Джульетта
Им клювы сцепила,
Им, витязям
Непостижимой любви?
Герои,
Достойные кисти Шекспира,
О, как я завидую вам, воробьи!

Стихами
слишком поздними
Хочу воспеть красавиц
С морозными,
серьезными,
Замужними глазами.
Вы не были обещаны,
И я
не смел
влюбляться.
Для нас красивы женщины,
Которых не боятся.
Как часто
в повседневности
С житейскою тщетою
Доступность
мы по лености
Считаем
красотою.
Я тоже
по наивности
Считал былое новью,
Дежурные взаимности —
Единственной любовью.
Ведь даже
в зрелом возрасте
Мы ждем любовь,
как диво,
И сказка о серьезности
Нам так необходима!
Я славлю вас,
красавицы,
Что взглядом
нас минуют,
В которых не влюбляются,
Влюбившись,
не ревнуют.
Идете не замечены,
А ваша стать
прекрасна,
Вас чаще хвалят женщины —
Им это не опасно.
…Невесты наши строгие,
Живете вы годами
С такими
одинокими
Замужними
глазами!
Одну я понял истину
Всем существом глубинным:
Как трудно быть
единственным
И как легко
любимым!

В одном индийском племени,
Воинственном весьма,
Нет слов —
жена,
любимая,
Есть слово —
мама,
ма.

И если песнь любви поет
Мужчина
в том краю,
Он
нежно
мамой,
ма
зовет
Любимую свою.

Тем словом,
тем единственным
Хотел
народ
сказать,
Что, если любишь,
девушка
Близка тебе,
как мать.

Что видит
в этой девушке
Почтительный жених
Уже не только девушку,
Но мать
детей своих.

Тома
любовной лирики,
Бессмертные тома.
Отнюдь не меньше
краткое,
Скупое
слово —
ма!

Ведь в первобытных хижинах,
В квартирах городских
Все жены —
наши матери,
Мужчины —
дети их.

Даю такое указание,
С годами став,
как дьявол,
мудрым, —
Любимым назначать свидания
Не поздним вечером,
а утром.
Рассвет всегда трезвее вечера,
И очевидней,
достоверней
На зорьке утренняя женщина,
Чем женщина поры вечерней.
Она тебе яснее зрима,
Честнее плоть,
прямей душа.
Уж коль любима,
так любима,
Коль хороша,
так хороша.
Когда тебя я вижу сонную
На зорьке около меня,
Ты мне вдруг кажешься мадонною
С ребенком розового дня.
И этим гимном,
гимном жреческим,
На свежей зорьке, зорьке ранней
Я славлю утреннюю женщину,
Как бога солнца египтяне.