Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

«Что больно прыток ты? — спросил шутливо дядя. —
Юлишь передо мной, в глаза мои не глядя,
И путаешь следы, как хитрая лисица.
Мы Графа вызвали, и надлежит с ним биться,
А только спешки нет в кровавом поединке,
Сперва приятелей отправим по старинке
Для объяснения. Граф извиниться может,
Под нами не горит. Не то тебя тревожит!
Вот разве что другой отсюда гонит овод?
К чему же хитрости? Представь правдивый довод!
С младенчества тебе отца я заменяю
И хоть не молод сам, но юность понимаю!
Мизинчик мне шепнул вчера, что не зеваешь
И с дамами уже ты шашни затеваешь!
Что делать? Молодежь влюбляться стала рано.
Тадеуш, не таись, откройся без обмана!»

Тадеуш прошептал: «Все правда, но другую
Причину, дядюшка, открыть вам не могу я.
Признаться, поступил я сам неосторожно…
Ошибка! Но ее исправить невозможно!
Не спрашивай меня, я не скажу ни слова,
Но должен сей же час покинуть Соплицово!»

«Ну, — дядюшка сказал, — любовная размолвка!
Ты чувствовал себя вчера не очень ловко,
На панну искоса глядел, она молчала.
И кислой миною твой каждый взгляд встречала.
Все это глупости! Когда полюбят дети,
То ссорам нет числа. Забавны ссоры эти!
То дети веселы, а то, глядишь, суровы,
Бог весть из-за чего друг друга грызть готовы,
Врозь по углам сидят, самим себе не рады,
И разбегаются и ссорятся с досады.
Когда произошла у вас такая ссора,
Придется потерпеть, найдется выход скоро,
Берусь уладить все любовные невзгоды,
Сам через них прошел я в молодые годы.
Во всем признайся мне, и дам я обещанье, —
Услышишь от меня ответное признанье».

Тадеуш отвечал, в глаза ему не глядя:
«Не стану я скрывать, понравилась мне, дядя,
Паненка Зосенька, ее я видел мало,
Всего два раза лишь, но в душу мне запала!
А дядя сватает мне девушку другую, —
Дочь Подкомория взять в жены не могу я.
Красавица она, но все же, ваша милость,
Как сердцу изменить, что Зосею пленилось!
С другою было бы венчаться мне нечестно.
Уеду лучше я. Надолго ль — неизвестно!»

Но дядя речь прервал: «Ого! Пример особый,
Когда любовь бежит возлюбленной особы!
Не стоит уезжать, придет на помощь дядя, —
Сам Зосеньку хочу тебе посватать, Тадя! —
Чего ж не прыгаешь? Не радуешься, верно?»

Тадеуш отвечал: «Добры вы беспримерно!
Но не поможете своею добротою,
Затея ваша все ж окажется пустою;
Ведь Зоей не отдаст мне пани Телимена!»
«Попросим, коли так».
Но юноша мгновенно
Ответил: «Знаю я, что здесь бессильны просьбы
И что без ссоры с ней у нас не обошлось бы!
У вас я, дядюшка, прошу благословенья
И с ним отправлюсь в путь тотчас, без промедленья!»

Ус закрутил Судья и отвечал сурово:
«Я вижу, ты правдив и не солгал ни слова:
То поединок был, а то любовь святая!
Отъезд и дальний путь — уловка непростая!
Ты шалопай, болтун, и лгал ты страха ради!
Где был позавчера? Ну, отвечай-ка дяде!
Зачем ты по двору в глухую темь шатался?
О хитростях твоих давно я догадался!
Тадеуш, если ты смутил сердечко Зоей
И нету совести в тебе, молокососе,
Заранее скажу — проделка не удастся,
И с Зосей прикажу тебе я обвенчаться!
Пускай под розгами, но станешь на ковре ты! {327}
О верности твердил, так выполняй обеты!
Коварству потакать, поверь мне, я не стану
И уши надеру дрянному донжуану! —
Сегодня целый день я не имел покоя,
А на ночь от тебя выслушивать такое!
Ступай-ка лучше спать! Тебе не отвертеться!»
Тут Возного позвал, чтоб он помог раздеться.

Тадеуш медленно побрел по коридору,
От мыслей тягостных заплакать было впору!
Впервые дядюшка корил его жестоко,
Тадеуш сознавал всю правоту упрека.
А если обо всем узнает Зося? Что же?
Просить руки ее? А Телимена? Боже!
Нет! Надо уезжать и все обдумать позже.

Едва он несколько шагов прошел в смятенье,
Как стало перед ним немое привиденье,
Все в белом, стройное. Откуда? Что такое?
Приблизилось к нему с протянутой рукою,
И на руку луна неверный свет бросала.
«Неблагодарный! — так виденье прошептало. —
Ты глаз моих искал, теперь бежишь от взгляда,
Ловил слова мои, теперь и слов не надо!
Как зачумленную, меня обходишь ныне!..
Но так и надо мне! Доверилась мужчине!
Не мучала тебя, и вот, себе на горе,
Я предалась тебе… Увы! Постыла вскоре!
Ты победил легко — и сердце зачерствело,
Легко добытое — легко и надоело!
Но так и надо мне! Научена уроком,
Я больше твоего казню себя упреком!»

Тадеуш отвечал: «Причина есть другая,
И сердцем я не черств, тебя не избегаю…
Но что подумают о нас, давай рассудим,
Коль ночью на глаза мы попадемся людям?
Ведь это грех большой… Нельзя грешить открыто…»
«Грешить! — воскликнула красавица сердито. —
Невинное дитя! Я — женщина, но смело
Из-за любви твоей злословие презрела,
Я сплетен не боюсь! А ты, а ты — мужчина!
Ты разлюбил меня — вот скромности причина!
Десятерых люби, не встретишь нареканий!
Меня бросаешь ты…» Тут зарыдала пани.
Тадеуш закричал: «Уймись ты, ради бога!
Что станут говорить, подумай хоть немного,
Когда останусь здесь, здоровый, неженатый,
Любовью тешиться? Понять сама должна ты!
Повсюду молодежь уходит под знамена,
Позор остаться мне без всякого резона!
Сражаться должен я, согласно отчей воле,
О завещании ты позабыла, что ли?
И дядя требует того же непременно,
Ей-богу, должен я уехать, Телимена!»
«Тадеуш, я тебе препятствовать не вправе,
Не заступлю пути ни к подвигам, ни к славе.
Мужчина ты, найдешь любовницу иную,
Красивее меня, богаче — не ревную!
Но на прощание хочу я быть счастливой,
Хочу поверить я, что ты любил правдиво,
Что не играл в любовь по прихоти разврата,
Но что любил меня возлюбленный мой свято!
Хочу из уст твоих «люблю» услышать снова
И в сердце сохранить навеки это слово!
Я все тебе прощу, едва лишь только вспомню,
Что ты любил меня! Хоть будет нелегко мне».
Тадеуш увидал, что грусть бедняжку точит,
Что мелочи такой она добиться хочет;
И сердце юноши пронзила боль и жалость,
Когда б он захотел узнать, что в нем скрывалось,
То, верно бы, и сам не разобрался в этом:
Любил ли? Не любил? Он поспешил с ответом:
«Пусть гром меня убьет! Не лгал я, Телимена,
А всей душой любил. Сознаюсь откровенно,
Хоть счастья нашего мгновенья были кратки,
Но для меня они так милы и так сладки,
Что сохраню о них навек воспоминанье
И не забуду я моей прекрасной пани!»

Тут юноше на грудь упала Телимена:
«Я этого ждала! Ты любишь неизменно!
Хотела жизнь пресечь я собственной рукою,
Но ты не вверг меня в отчаянье такое!
Я все отдам тебе — и сердце и поместье,
Куда бы ты ни шел — повсюду будем вместе, —
Где б ни были вдвоем, хоть и в пустыне дикой,
Мы счастье обретем в своей любви великой!»