Уильям Блейк - Бракосочетание Рая и Ада. Избранные стихотворения и поэмы

Мрачен Король Английский, Запад пугает его.

Англии Ангел, в Нише Ночи таящийся, зрит:
Ужас кометой высь объял, разрастаясь, — верней,
Красной планетой, попавшей под жернова комет.
Марс, ты был центр системы, в пленницы ты
залучил
Три планеты, покуда Солнце не оторвалось
От твоей красной мощи, Спектра огня, — и тогда
В красных лучах заалел Храм и загрохотал
Глас:
«Утро восходит, ночь уходит, и Стражи бегут,
Треснули гробы, ладан высох и саван истлел.
Голые кости, прах, поникший, казалось, навек,
Вспряли, проснувшись, — Жизнь дыханьем опять
в них вошла,
Сбросив победно цепи, узы и ядра тюрьмы.
Фабрик рабы, спешите — воля и поле вас ждут!
Небо очам откройте — воздух, и смех, и простор!
Сердцу велите (вздохи ведомы Горя ему,
За тридцать лет ни разу не улыбнулись уста)
Вскрыться навстречу жизни, где нет ни Врат,
ни Цепей,
Детям и женам чтоб надсмотрщика бич не грозил.
Пусть их не верят. Вера позже придет: не во сне
Все это. Песнь восторга грянет: „Исходом из тьмы
Солнце взошло, луна сияет в блаженной ночи,
Власть изошла — теперь не будет ни Волка,
ни Льва!“» [51] Лев и Волк — эмблемы британского могущества.
В грома раскатах смолк. Но Англии Ангел,
взбешен,
В Нише Ночной горит, рыча изгладавшимся
львом;
Вечный воитель кличет Змия: «Чудовищный Орк!
Ты ли раздор посеял, чая младенцев пожрать
Матери Энитармона? [52] Энитармона — эманация Лоса, его близнец, его жена, символ Красоты. Бес, Антихрист, Бунтарь,
Смуты Самец, Растлитель, Скот, Богомерзкая
Тварь,
Ангелу смеешь, Орк, в обличье ужасном
предстать?»

Ужас Живой в ответ: «Я змий, цепью скованный
Орк, [53] Орк предстает символом бунта, подобно библейскому Сатане или Змею на канадском стяге.
С древом обвенчан. Век тот кончился, этот —
будь мой!
Огненный смех Юрризен в заповеди превратил —
В десять своих заветом, — звезды в пустыню
впустив.
Ныне скрижаль сотру, религию брошу ветрам
Книжицей драной! Ха! никто не подымет листов:
Скрошатся те в песке, бесследно потонут в морях,
Цветом пойдут пустыни, моря омелеют в ручьи,
Радость в огне родится, крыша миров затрещит;
Будет святошам тяжко, Девственность вздумай
искать,
Кроме как в шлюхе, — срам девичий утратить
спешит
Дочь в колыбели, — ночью темной, безоблачным
днем.
Ибо Живое свято, и жизни желает Жизнь,
Скверны в Веселье нету, в Счастье сама Чистота:
Пламя планету жрет, но смертный — и тут
невредим,
Пламя ему потеха, бронзовой стала пята,
Бедра — из серебра, глава золотою и грудь!»

«Гряньте, фанфары! в бой, тринадцати ангелов [54] Имеются в виду английские властители тринадцати колоний в Новом Свете.
сонм!
Вечный Волчище взвыл! Взъярившийся Лев
возревел!
Демоны дерзки, чуя новый Америки чин,
Воют из бездн, трепещут — кожа в дубильне
ветров.
Нив не пожечь им, злаки тучные не засушить,
Плуг и мотыгу в порчь волшбой не ввести им
в ржавь.
Град не построить им, не вырыть под миром рва,
Сорным побегом хмеля поле не опустошить.
Ибо стоят на бреге страшные трое — я зрю —
Вашингтон, Пейн, Уоррен — в длинных одеждах
своих
Чада от молний пряча, — гневно пытают Восток.
Тучи мой взор затмили. Горе мне! — старческий
взор!
Гряньте, фанфары! в бой, тринадцати ангелов
сонм!
Тучи мой взор затмили! Смут Предводитель
сожрет
Небо Востока! Дьявол! Новорожденный! И Он,
В тучах и в тучах, брег Америки сгложет огнем,
Корчась в мученьях. О, ублюдок кровавый, не зря
Смерти очами зришь: Блудницыно лоно опять
Кругом пошло — теперь не попусту — вспять
времена!
Жрешь ты Отца, но здесь к тебе подбирается боль.
Гряньте, фанфары! в бой, тринадцати ангелов
сонм!
Мерзостный! Грязь рождена! Грех!
Где слеза хоть одна?
Млеко грудное где? Лишь пасть, да каменья
зубей,
Губы в крови; небеса ночь — колыбель Сатаны;
В тучах ты высишься, мать — простерта на берегу.
Гряньте, фанфары! в бой, тринадцати ангелов
сонм!
Вечный Волчище взвыл! Взъярившийся Лев
возревел!»

Плакал так Ангел. Гром фанфар был ответом ему,
Голос тревоги рос, Атлантики тяжкая глубь
Заколыхалась. Молча внемлет Америка, спит,
Уху колоний глухо эхом волненья звуча.

Англию с Новым Светом связала гряда холмов;
Ныне над нею — Море, только вершины видны.
С этих вершин взойдешь в Атлантов Златую
Страну, [55] По Блейку, идеальное мифическое государство Атлантида (единство Англии и Америки).
В древний дворец — прообраз могучих земных
держав.
Башни бессмертны ввысь вознеслись (таковы
Аристон, [56] Аристон в истории Геродота — спартанский царь, похитивший невесту у друга. В мифической блейковской Атлантиде — царь красоты.
Царь Красоты, похищенной деве в память возвел).

Здесь, в волшебном дворце, — тринадцати ангелов
сонм.
Мрачно сидят — под своды тучи вползают, черны.

Гневно восстали все, и гром загремел тяжело
Над берегами, пламя Орка которые жрет;
Бостона Ангел [57] Бостон был центром революционно-освободительных идей, вызревавших в колониях. рек в полете над миром ночным:

«Честность отвергнуть, — закричал, — чтобы
убийце польстить?
Чтобы убийца бежал от покаянья сюда?
Благо забыть ли? Отдать радость разбойной чуме,
Чтоб не дразнить ее? Кто — Бог, повелевший сие?
Благо скрыть от познанья, чтоб время дать
неблагим
Силы природных энергий пакостно извратить?
Чтоб куплей-продажей любовь стала,
и Благо — злом?
Чтоб человек богател, над совестию глумясь?
Кто же тот Бог, о мире твердящ и несущ грозу?
Кто же тот Ангел, слез алчущ и вздохов земных?
Кто воздержанье смеет славить, блаженствуя сам
В масле, в жиру? Довольно! Больше я вам
не слуга!»

Так он вскричал, раздрав одежды и скипетр
уронив.
Страх Альбион объял — тринадцати ангелов сонм
Скинул, раздрав, одежды, скиптры свои
побросал.
Наземь упало пламя. Ангелы пали на брег,
Страшные, страшной клятвой ныне объединены.
Голое пламя — так их лики горели во тьме.
Вашингтон, Пейн, Уоррен готовы встретить гостей.
Вскинулось пламя ночью, рыкая кровью чумы,
Демон горел вдали, Америку страхом стращал;
Пламя на пламя, дым на дым, громыханье на гром
В схватке сошлись: задымлен брег с Океана,
с Земли,
Кузней страна пылает — Север, и Юг, и Восток.
В Бернарда [58] Сэр Фрэнсис Бернард, губернатор Массачусетса в 1760–1769 гг., эпизод вымышленный. дом меж тем тринадцать Губернских
Владык
Англии входят, бдят, боятся и держат совет.
В страхе великом — огнь повсюду — они
не вольны,
Вашингтон, пасть к ногам твоим и пощады
просить.
Стелются, плачут, лежа ползают, войско же их
Громче громов ревет — тринадцати штатам
на смех, —
Наземь мечи и мушкеты в страхе бросив свои,
Заперлись в крепость, тщась спасение там обрести;
Ярость и Призрак Орка гонят назад, а вперед —
Англии Ангел, шлющий тайные тучи беды
С Юга на Север, жгущий, гнева простерши крыла,
Небо Востока, спрятав Солнце в их черной тени.
Войско встает ползком — Атлантики горы и брег,
Ангелы, люди — все, кого Альбион снарядил.
Трубы, фанфары — в бой! Америку — в бездну,
на дно!
Сорок мильонов было Запада войско — народ.
Огненным оком видят войско небесно в огне
Вашингтон, Франклин, Пейн, Уоррен, Гэйтс,
Аллен и Ли. [59] Итен Аллен (1738–1789), солдат, герой за независимость. Чарлз Ли (1731–1782), генерал в армии Вашингтона.
Англии Ангел кинул полчищам клич боевой;
Верные вихри вспряли, тучи беды полились
Новым потопом — смять Америку в море,
сгубить, —
Так вот зерно восково слижет пожар и пожрет.
Тьма в небесах, внизу — Земля холодна и тверда;
Вихрем чумным сметает людей и зверей с земли,
Землетрясенья смерчи за день над миром прошлись.
Злоба! вражда! безумье! вгрызлись Америке
в кровь.
Орка пылало пламя! пламя ревело! рвалось!
Бреги объяв убийством, рознью, раздором,
резней!
Житель Нью-Йорка запер шкаф и Писанье
на ключ,
Бостонский кормчий груза на борт баркаса не брал,
Стряпчий из Дельфи вылил склянку конторских
чернил,
Бросил виргинский плотник полудостроенный дом.