Антология - Советская поэзия. Том второй

Вот течет молоко. Вы питаетесь им.
Запиваете твердые пряники.
Захочу — и его вам открою иным,
драгоценным и редким, как праздники.

Молоко созревает в глубинах соска,
материнством скупым сбереженное,
и девчонка его, холодея со сна,
выпускает в ведерко луженое.

Я скажу вам о том, как она молода,
как снуют ее пальцы русалочьи,
вы вовек не посмеете пить молока,
не подумав об этой рязаночке.

Приоткройте глаза: набухают плоды
и томятся в таинственной прихоти.
Раздвигая податливый шорох плотвы,
осетры проплывают по Припяти.

Где-то плачет ребенок. Утешьте его.
Обнимите его, не замедлите.
Необъятна земля, но в ней нет ничего.
Если вы ничего не заметите.

Какая участь нас постигла,
как повезло нам в этот час,
когда бегущая пластинка
одна лишь разделяла нас!

Сначала тоненько шипела,
как уж, изъятый из камней,
но очертания Шопена
приобретала все слышней.

И, тоненькая, как мензурка
внутри с водицей голубой,
стояла девочка-мазурка,
покачивая головой.

Как эта с бледными плечами,
по-польски личиком бела,
разведала мои печали
и на себя их приняла?

Она протягивала руки
и исчезала вдалеке,
сосредоточив эти звуки
в иглой расчерченном кружке.

Старикам остаются закаты.
Смотрят пристально в алую высь,
Словно в летнее небо куда-то
Молодые от них подались.

Раз в году, а бывает, и чаще,
С непокрытой седой головой
Поглядят они вслед уходящим,
Уезжающим на легковой.

И сидят, как восточные бонзы,
Не меняя единственной позы —
Чуть подавшись спиною назад.
Лица, словно отлиты из бронзы,
Отражают далекий закат.

Коль на холм заберется дорога,
Может, высмотрит взгляд молодой,
Как сидят старики у порога,
Освещенные теплой зарей.

Жизнь кончается. День на исходе.
Но прекрасна вечерняя даль
Столько милости в сельской природе,
Что на сердце не давит печаль.

Морским, песчаным, долгим берегам
Моя душа обязана стократно.
Когда волна ползла к моим ногам
И отходила медленно обратно, —
Я понимал, чего хотел прилив,
В чем заключался вечный труд отлива…
Когда, ракушки, ил и камни скрыв,
Их море вновь являло терпеливо, —
Две истины открыла мне вода,
У берега отсвечивая бледно:
«Все в мире исчезает без следа»;
«Ничто на свете не пройдет бесследно».

В час золотого смещенья света
На берегу я бродил морском
И очутился в грядущем где-то,
В дне, неизвестно еще каком.

Там говорила мне тихо, длинно
Самые ласковые слова
Женщина маленькая, Полина —
Та, что знакома со мной едва.

Мне обнимать ее страшно даже,
Словно в ладонях держать птенца.
Волосы лишь осторожно глажу:
Вдруг золотая на них пыльца…

Где-то гуляем в Замоскворечье,
Все переулочки ей дарю
И нескончаемо, бесконечно
В это родное лицо смотрю.

Обожествляю такие лица —
Зори надежды в небе потерь!
Ах, как умеет оно светиться…
Это я знаю даже теперь.

Кто-то окликнул — я оглянулся.
Словно из сказки
Чудак старик
К синему морю опять вернулся,
Тщетность неясной мечты постиг.

Но начертал на холодной глине
Из непонятного озорства
Воспоминание о Полине, —
Чтобы стирала волна слова.

Родниковой воды
Напьюсь,
Освежу лицо
И грудь.
Если в сердце
Проникнет грусть,
И туда не забуду
Плеснуть.

В роднике
Вода — бирюза,
Как хрусталь —
И звонка и чиста.
Это родины
Милой глаза.
Это матери
Нежной уста.

Все тело с ночи лихорадило,
Температура — сорок два.
А наверху летали молнии
И шли впритирку жернова.

Я уменьшалась, как в подсвечнике.
Как дичь, приконченная влет.
И кто-то мой хребет разламывал,
Как дворники ломают лед.

Приехал лекарь в сером ватнике,
Когда порядком рассвело.
Откинул тряпки раскаленные,
И все увидели крыло.

А лекарь тихо вымыл перышки,
Росток покрепче завязал,
Спросил чего-нибудь горячего
И в утешение сказал:

— Как зуб, прорезалось крыло,
Торчит, молочное, из мякоти.
О господи, довольно плакати!
С крылом не так уж тяжело.

Инжир, гранаты, виноград —
Слова бурлят в стихах и прозе.
Кавказа чувственный заряд
Преобладает в их глюкозе.
Корыта, ведра и тазы
Они коробят и вздувают,
Терзают негой наш язык
И нити мыслей обрывают!

Прекрасны фруктов имена!
Господь назвал их и развесил
В те золотые времена,
Когда он молод был и весел,
И образ плавал в кипятке
Садов Урарту {293} 293 Стр. 821. Урарту (Ванское царство) — древнее рабовладельческое государство в Закавказье, у озера Ван (IX в. до н. э.). и Тавриды {294} 294 Таврида (Таврика, Таврия) — древнее название Крымского полуострова (от племени тавров). ,
Одушевляя в языке
Еще не изданные виды.

А ветры шлепали доской,
Тепло с прохладой чередуя
В его скульптурной мастерской.
Серьезный ангел, в пламя дуя,
Хозяйство вел. Из образцов
Готовил пищу. Пили кофе.
А всякий быт в конце концов
Враждебен мыслям о Голгофе.

Я это знаю по себе,
По гнету собственных корзинок.
Я это знаю по ходьбе
На рынок, черный от грузинок,
Влачащих овощ на горбе.

Славно жить в Гиперборее {295} 295 Гиперборейцы — согласно Апполодору (Мифологическая библиотека) — народность. ,
Где родился Аполлон,
Там в лесу гуляют феи,
Дует ветер аквилон.

Спит на шее у коровы
Колокольчик тишины,
Нити мыслей так суровы,
Так незримы и нежны.

Толстоногую пастушку
Уложил в траву Сатир.
Как ребенок погремушку,
Он за грудь ее схватил.