Антология - Советская поэзия. Том первый

Расцветший в саду,
одинокий жасмин!
Душистый, как сон о ее волосах.
Я вижу один
средь росистых долин
в слезинке любой
на цветочных глазах —
лицо дорогое в слезах.

Расцветший в саду,
одинокий жасмин!
Любимая
здесь проходила давно?
Мой нежный,
ты пил с ней,
один на один
напиток разлуки —
огонь и вино?

Расцветший в саду,
одинокий жасмин!
Не ты ли разносишь
весеннюю весть,
сюда приходя
не вдвоем, а один,
мою дорогую
покинув, как есть, —
с дорогою рядом,
с разлукою-ядом,
с безумным, далеким,
рассеянным взглядом?

Расцветший в саду,
одинокий жасмин!
От этой ли горечи
листья унылы?
Мой милый,
пускай стебелек ни один,
пускай, кроме нас,
мотылек ни один
не будет, не будет один!
Мой жасмин,
пускай одиноких не будет,
мой милый!

На прощанье блеснув белизной,
вы напомнили прошлое мне.
И плывете с тех пор в глубине,
чистой памятью в чистой волне.
Лодки памяти, свет в небосклоне!
Парусов белокрылые кони!

Может, ныне две юных души
о любви говорят под луной.
Может, с кем-то простор водяной
стал шептаться, как прежде со мной…
Лодки памяти, свет в небосклоне!
Парусов белокрылые кони!

Было время, и я обладал
нежной тайной от всех, не от вас.
Ваша преданность-выше прикрас,
убедился я множество раз.
Что угасло? Ты был не таким!
Не плывите с вопросом таким…
В синих сумерках жизни большой
Человек отдыхает душой…
Лодки памяти, свет в небосклоне!
Парусов белокрылые кони!

Я долго ходил сегодня
Лесом и полем зеленым.
Вот так бы землю и обнял!
Так бы и умер влюбленным!

Солнечные лучи густо кругом раскиданы,
Между стволов и трав стрелами понатыканы.
Каждый указан шаг — ступай себе и молчи.
Путаются в ногах солнечные лучи.

Чудо! В лесу издревле,
Куда ни пойдет поэт, —
На травы и на деревья
Особый струится свет.

Вот и хожу-брожу зарослями, опушками —
Душа у меня поет, как пела она у Пушкина.
Думаю про себя: «Вдруг да и я поэт?
Его ли, моя ли кровь — разницы вроде нет!»

О лес мой, простор мой, воля!
Что есть дороже вас?
Стою посреди векового раздолья,
Как малый ребенок смеясь.

Природа лежит, сверкая,
Прекрасно ее чело.
Скажи, отчего ты такая,
Земля моя дорогая?
Скажи — отчего?

Открой вечной молодости секрет!..
Тогда успокоится твой поэт.

Дверь старого мира ударом ноги
Поэт распахнул, а вокруг — враги.
Но смело прошел на почетный торь {319} 319 Стр. 813. Торь — почетное место. ,
И гулко звучали его шаги.

А мир был надменен и чопорен был,
Пришельца нежданного он оскорбил.
На старца взглянул удивленный поэт
И понял, что тот его сердцу не мил.

И в будущее он пошел напрямик,
И новые гулы, и новый язык
Сквозь море обиды и горя пронес.
И грома и плача исполнен был стих.

И крикнул тогда во весь голос певец:
«Я нового мира высокая песнь!»
И старая муза, уши заткнув,
Бежала стремглав, позабыв свою спесь

Ах, старая муза! Зачем нам она?
Как старая дева, глупа и нервна.
Она в позапрошлом столетье живет,
А в будущее устремилась страна.

Ту музу отверг прямодушный певец.
Стихи он ковал, как оружье кузнец.
Разили страшнее дамасских клинков
Удары его громогласных стихов!

Весь мир перестроил, весь мир перетряс!
И смерть наступила… Ушел он от нас.
Рычал, словно лев, и, как сокол, парил!
А все-таки скорбный приблизился час.

Но голос его никогда не умрет,
И строки его повторяет народ.
Стихи проживут еще тысячи лет,
Но жаль, что такой умирает поэт.

Красив, как девичья любовь,
В суровый этот край
Принес цветы и листья вновь
Весенний месяц май.

И солнце в небе зажжено,
И тучка в нем видна.
Тоска с души стекла давно,
Дождем растворена.

…Была шинель моя из льда,
И ливень шел свинцом…
О май, не чаял я тогда
Взглянуть в твое лицо.

С тобой тепло мне, дорогой,
Как в доме у огня;
Стянул ты ласковой рукой
Шинель мою с меня,

Сапог мой сунул ты в ручей
И вытер о траву.
Ты лаской солнечных лучей
Наполнил синеву.

Меня от пули и штыка
Зовет твоя весна
Туда, где сосны и река,
Тепло и тишина.

Но я весне шепчу: «Постой.
Не кончена война,
Не отгремел последний бой,
Не всюду тишина.

Идем в окоп, идем к друзьям,
Идем в кромешный ад!
Постичь ты можешь только там.
Как хочет жить солдат».

Ты великан,
Достойный наших дней.
Тебе в минувшем было жить трудней.
О, как терзались в тех печальных днях
Твои талант, и разум, и размах!

Разорвалось бы сердце от тоски,
Когда б себя не вылило в стихи!
Зато прекрасною была судьба —
Воспеть народ, как самого себя!

Тебя уже полвека с нами нет,
Но кто поверит, что ушел поэт?
Но что полвека?
Как его сравним,
Абай-ага, с бессмертием твоим?

Тебе сто девять нынче было б лет,
Но как ты молод, аксакал-поэт.
Абай, почетный академик наш,
Тебе вручен писательский билет.

Все пленумы и съезды открывай
И председательствуй на них, Абай.
Пусть те, что много пишут чепухи,
Тебе стесняются читать стихи.

Как нам нужны суждения твои,
Исполненные правды и любви!
И критика твоя всегда чиста
И вымысла и зависти чужда.

К нам из бессмертия, Абай, приди,
Тебе ведь не заказаны пути.
По улице своей, Абай, пройди
И в знаменитый свой театр войди.

У книг твоих такие тиражи,
Что ломятся под ними стеллажи.
Выходишь ты на разных языках,
И люди благодарны от души.

А нынче вышла книга о тебе,
О гении твоем и о судьбе…
…………….
И вижу я:
«Абая» взял Абай.
Что ж, тамада, наш праздник начинай.