Антология - Советская поэзия. Том первый

Мы встретились с ней —
И глаза меня обожгли.
Я волненье не смог побороть.
Что за косы!
А гибкость стана!
Сама женская суть,
Обретшая плоть…
Беатриче Данте {314} 314 Стр. 804. Данте Алигьери (1265–1321) — выдающийся итальянский поэт; ,
Лейла Физули {315} 315 Физули Мухаммед (1502–1562) — великий азербайджанский поэт. Писал на азербайджанском, персидском и арабском языках. ,
Венера Тициана {316} 316 Тициан Вечеллио ди Косдоре (1477–1576) — великий итальянский художник эпохи Возрождения. !

Встретились через года.
Я смотрел
На косы,
На глаза,
На губы.
Увы! Все осталось где-то вдали!
Кто воскресит и когда
Беатриче,
Венеру,
Лейли?

Подозреваю, что стары, как мир,
мои прозренья, вспышки откровений.
А то откуда столько набралось избитых истин,
поговорок, мнений, затасканных метафор
и сравнений, всосавших опыт сотен поколений?
Как ни крути, а старость — не в годах.
Не возраст нагоняет смертный страх

Полно седых с душою молодой
и молодых с душой совсем седой.
Не вянет, не седеет, не редеет
живая страсть, духовная идея, —
все то, что в сердце, а не на лице!
Дряхлеет и становится облезлым
лишь то, что Жизнь считает бесполезным
Вот все, что я хотел сказать в конце.

Едва лишь схлынули снега —
трава прорезалась по склонам.
Подснежники, как жемчуга,
горят на бархате зеленом.
Как будто бы на яркий луг
по капле облако упало…
Цветут подснежники вокруг,
как будто бы весна настала.
Еще в ночи мороз жесток.
Зима не отойдет без боя.
Ты с доброй весточкой, цветок!
За то и справятся с тобою. Пускай!
Для всех живых сердец
весть о весне всегда желанна.
И, даже зная свой конец,
спешит он, маленький гонец,
в страну властителя-тирана.
И если даже смерть его
не опечалит никого,
он все равно роптать не станет.
Он не в обиде.
Это честь —
нести земле такую весть.
Пусть он погиб — весна настанет!

Мне нужен мир без заката,
Без легковесных шуток
И тяжелого горя при этом.
Чтобы были все дни без заката,
Чтобы мир был полон светом.
Человек, наверно, устанет
От дня без конца и края,
Где солнце, едва только встанет,
Больше зайти не желает,
Где песчинка земного шара
Во всемирном свете пылает?
Нет!
В мире свет исходит
Не только от солнца.
Потому что солнце восходит,
А потом оно заходит.
Есть сиянье сильней, чем у солнца.
Есть сиянье жизни.
Жизнь закатиться не может.
Свет ее — незакатный.
Жизнь прекратиться не может,
Пока существуют люди,
Не погаснет это солнце,
Если не погасят люди.

Капля за каплей — дождь.
Капля за каплей — слезы.
Капля за каплей
нисходит роса
на зелень лугов и рощ.
Капля за каплей — рожь
собирается в закромах.
Капля за каплей — забота растет.
Капля воды ледяной
для сведенного жаждой рта
драгоценней других щедрот
Яда змеиного капли одной
довольно, чтоб жизнь оборвать.
Летучая искра — и капля одна
порождает пожар лесной.
Капля за каплей — жизнь без конца
восходит по жилам ветвей.
Те, чьи сердца, словно капля, малы,
каплями слов
разбивают сердца.

Без особых забот —
Будто нету задания проще —
Мягко сел вертолет
На железную площадь.

Вдалеке от земли,
Над каспийской колеблемой бездной,
Неподвижно стоит
Этот остров железный.

Поразило меня
То, что в царстве конструкций и стали
Нас цветами живыми —
Живыми цветами! — встречали.

Я видал не однажды
Цветы на коврах и диванах,
И на клумбах цветы,
И поляны весенних тюльпанов.

Почему же тогда
Немудреные ваши букеты
Осенили меня,
Как открытие новой планеты?

Как негаданно тут,
На расчетливо сжатой площадке,
Вы растете, цветы,
Словно бы в колыбели нешаткой.

Надо думать, тогда,
В те прошедшие годы, наверно,
Не стояла вода
В этих влажных огромных цистернах

Здесь нефтяник, в тот срок
Без воды задыхавшийся тяжко,
Получал, как паек,
Может, даже неполную чашку.

Этой нормой дневной
Привозной родниковой водицы,
Обделяя себя,
Успевал он с цветами делиться.

Он отсчитывал их,
Осторожно, с улыбкою хмурой.
Капли этой воды —
Словно капли целебной микстуры.

И, наверно, потом
Те ростки, что пробились наружу,
Он своим же платком
Заслонял от жары и от стужи.

Пожилой человек,
Удивленно, как будто парнишка,
Я отсюда гляжу
На сквозные ажурные вышки.
Над моей головой —
Там, где облачко белое тает,
Высоко-далеко
Не поспешно орлы пролетают.

У меня на груди
(Аромат ваш нестроен, но тонок)
Вы уснули, цветы,
Как доверчивый тихий ягненок.

Я с цветами стою,
Попирая подножье стальное…
Пушкин как-то сказал
Величаво: «Кавказ подо мною».

Мне случалось не раз
(Вроде не к чему тут запираться),
Многоглавый Кавказ,
На вершины твои забираться.

Мне случалось видать,
Как, пространство тревогой наполнив
Не вверху, а внизу
Трепетало сверкание молний.

И о том еще речь, —
Это тоже со мною бывало! —
Что и радуга с плеч
Широко, как халат, ниспадала.

Но какой же поэт
(Расскажите мне, все остальные)
Строфы песен слагал,
Попирая опоры стальные!

Вдалеке от земли,
До отказа меня переполнив,
Эти строки пошли,
Догоняя друг друга, как волны.

Словно в творческом сне,
Подчинившийся силе рабочей,
Это Каспий во мне
Усмиренно, но сильно клокочет.

Для врача сердце —
это аппаратура,
для того чтобы кровь
по телу гоняла…

…Для поэта
такого определения
мало.

У рук — есть свой язык.
При разлуке один язык у рук,
при встрече — иной.
При радости —
один,
при горе — другой.
Я знаю, что есть язык сожаленья,
нетерпенья, отчаянья…
…Мои руки
заговорили однажды
своим языком,
когда мои глаза
понимающие
встретились с твоими.