Николай Тарасов - Настоялась ночь на звездах

«Шалаш» наш с печкой был тогда без дна,
В том смысле, что «гулял по дому ветер»,
И, помнишь ты, тогда мы каждый вечер
Её топили, как и вся страна.

Ты помнишь, как ходили за водой
На речку с коромыслом спозаранку…
Я вспомнил ту девчоночку-смуглянку
Сегодня здесь, под вербою густой.

Тебя, жаль, нет… ты там – на небесах…
А мне, представь, опять в ночи не спится.
Чернеют ветви, как твои ресницы, —
Свет светлячков, как искорки в глазах.

Как тихо, а… доселе я не знал,
Что можем мы с тобою здесь встречаться.
Нам небо не мешает вновь общаться, —
Его я ниткой к ветке привязал.

Я люблю тебя, девочка милая!
Так люблю, что боюсь и дышать…
Ты – такая!!! Такая – красивая!
Что и глаз не могу я поднять…

Я хочу помолчать с тобой рядышком,
Ты услышь моё сердце в тиши.
Моя робость пусть маленьким пятнышком
Будет в чистой странице души.

Я болею тобою, желанная!
Так приятна и сладостна боль…
Я дождался тебя, долгожданная!
Быть мне рядом с тобою позволь…

Я хочу ветерком, чуть отчаянным,
Пробежать по твоим волосам,
Уложив завиток неприкаянный,
Прикоснуться к любимым глазам.

Я люблю тебя, девочка милая!
Так люблю, как никто до меня…
Ты прости мою робость, Любимая!
Я боюсь тебя пуще огня…

Побороть не могу я волнение,
Что мне слова сказать не даёт.
Наберись, ясноглазка, терпения:
Моя робость, я знаю, пройдёт.

Я люблю тебя, девочка милая!
Так люблю, что боюсь и дышать…
Ты – такая!!! Такая – красивая!
Только как вот об этом сказать?

Я люблю тебя, моя нежная, —
Ты в постели со мной, желанная.
Я люблю тебя, безмятежная,
И безбрежная, и обманная…

Я целую их – твои родинки,
Я ласкаю их – твои впадинки.
Шепчешь в ухо ты мне: «Родненький»…
Добавляешь вослед: «Сладенький!»

Мне с тобой хорошо, смелая,
Ты в желаньях своих – сумасшедшая:
Мы такое с тобой делаем,
Что краснеет луна взошедшая…

Не противлюсь тебе, грешница!
Ты доводишь меня до бешенства,
Половинка моя, насмешница,
И избранница, и кудесница…

Как люблю я тебя, светлая!
Для меня ты – весь мир, складная!
И твоя любовь беззаветная
Для меня – вся жизнь, шоколадная…

Вострым рогом поле пашет
Месяц юный за бугром.
Комарьё свой танец пляшет,
Подпирая ночь столбом.

Золотой фольгой дорожка
Поперёк реки лежит,
Маяком твоё окошко
Для меня опять горит…

Тишину веслом мешая,
Чалю лодку… не дыша…
Рядом с домом… у сарая
Жду тебя, моя душа…

Берег твой пропах арбузом, —
Но не в радость он, увы:
Плачет луг ночной под грузом
Свежескошенной травы.

Отбивает дед литовку…
Вот не спит же старый чёрт!
Внучку знает он – плутовку, —
Сторожит… А ночь течёт…

Чу! Звезда упала в речку,
Лодку чуть не подожгла…
Колготится дед у печки, —
Слава Богу! Ты пришла…

Мерзость ветра…
Ужас ночи…
Быль ли это?
Или – небыль?
Обвалилось будто небо —
На меня…

А ты хохочешь…
Ты сейчас в тепле:
У «печки»…
Может быть?
Или у мамы?
Но и я – мужик упрямый —
Не вернусь…
Свернусь колечком…

Глупость ссоры…
Оба правы…
Ты – чуть больше,
Я – чуть меньше.
Кто то взвесит? Но в дальнейшем
Спать сама пойдёшь —
На травы…

Играет ветер во дворе,
Играет ветер
На водосточных трубах блюз
Для нас под вечер.
Мы не танцуем, мы стоим,
Стоим, обнявшись,
Без слов: давно с тобой молчим,
Нацеловавшись.

Кружится нежность в вышине,
Кружится нежность.
Любовь прожгла двоих насквозь
И безутешность.
Назавтра свадьба у тебя:
Так долг оплачен…
Решили всё отец и мать, —
Мы оба плачем…

Бесконечная боль – серой грусти сестра…
И жара… И хандра… Вечерами… Вчера…
Сквозняки в голове: мыслей нет – пустота…
Неспроста… Чернота… Как удары хлыста…

Знаю, ты не придёшь: не отпустит семья…
Все вы чьи-то мужья… Сыновья… И друзья…
Только я вот ничья: никому не нужна…
Вся пустая – до дна… У окна… И одна…

Мне больно, грустно…
Монотонно стучится дождь, глумясь, в окно:
Вторые сутки…
В душе так пусто…
В квартире холодно… темно…

Мне больно, грустно.
Я – амёба! Без мыслей… веришь, – ни одной!
И на тебя пропала злоба,
И на тебя, «мой дорогой»…
Какие мысли? Я – амёба!

Как это гнусно…
Ты – предатель… Ты меня бросил… Ты – ушёл…
Мой «воспитатель», «воздыхатель»,
Ты поступил нехорошо.
Как это гнусно.

Мой «зазноба», ты этот путь мне проложил:
Он доведёт меня «до гроба»…
Ты в этом будешь виноват…
Вернее, – оба!?
Путь доведёт меня «до гроба»…

МНЕ БОЛЬНО ГРУСТНО… Я – АМЕБА!
КАК ЭТО ГНУСНО… МОЙ «ЗАЗНОБА»,
ТЫ ЭТОТ ПУТЬ МНЕ ПРОЛОЖИЛ:
ОН ДОВЕДЕТ МЕНЯ «ДО ГРОБА»…
Мне больно, грустно…

Стук каблуков тебя догнать пытался
И норовил вперёд ещё шагнуть,
От стен бетонных эхом отражался,
И брал мужские взгляды все на «грудь».

Свидетель сцены – месяц, вечно пьный,
И тот свой скорректировал маршрут…
Мужчина он, а мы все – «донжуаны»:
И стар и млад – повально… каждый – «плут».

Толкался месяц с нами у «преграды»,
Пытался прыгнуть «выше головы»
В надежде он поймать один из взглядов
Твоих… случайных, но увы… увы!

Как ты «летела»! Нас не замечая:
Ни месяца, ни стука каблуков…
Летела со свидания… из «рая» —
От «лучшего» из братьев-мужиков.

Ой, да бабоньки, ой, да вдовушки,
Не губите вы малолеточку…
Ой, да девоньки, ой, да Золушки,
Завлеките вы мою деточку…

Вас, как мать, прошу —
Я уж чуть дышу…

Несмышлёныш он – двадцать пять годков,
Без отца растёт, сиротинушка,
Не сниму уже я с него портков,
По спине не дам хворостинушкой…

Вас, как мать, прошу —
Я уж чуть дышу…