Николай Тарасов - Настоялась ночь на звездах

Листаю март: все дни недели
От понедельника к концу…
И воздаю хвалу Творцу
За то, что кончились метели.

Горчит лишь пятое число, —
Зима в тот вечер возвратилась,
Погода будто бы взбесилась:
Под утро снегу намело…

А в целом март – малыш что надо, —
Достойный первенец Весны,
Хорош, как все её сыны…
Ведёт нас в Лето – время ягод…

Ветер пьяный гундосит под нос, —
Не понять мне его: «Чего хочет?»
Что мне голову, шалый, морочит?
Шёл бы вслед за Зимою, прохвост…

Обещал же, повеса, я знаю,
Ей, Зиме: «Мы пойдём под венец
В конце марта», – лукавил подлец
И подталкивал девушку к краю…

Ах, альфонс одичалый, подонок!
Вижу, выпил сейчас неспроста,
Видно, совесть его нечиста, —
Жертва кто, среди новых девчонок?

Неужели, «попалась» Весна?
Но Зима-то больна ещё только…
Ведь сестра она ей… не настолько
Очерствевшая сердцем она?

Мокрый снег, как фарш из мясорубки,
Падает комочками с небес,
Липнет к проводам, лицу и шубке,
В белый превращает чёрный лес.

К окнам липнет, стенам и карнизам,
Падая на город не спеша,
Бродит по земле, как будто призрак…
Липнет к позвоночнику душа.

Снег исчез как-то вдруг,
умудрился уйти незаметно.
По раскисшим полям
бродят стаи голодных скворцов.
На асфальте вода
не блестит больше гладью паркетной.
Ветер мусор несёт
прямо к стенам нарядных дворцов.

Нудно галки кричат,
да скулит чей-то пёс в подворотне.
Мешковиной из туч
прикрываются сверху дома.
Грусть и серость кругом,
как всегда… даже в вечер субботний.
И в душе солнца нет,
в ней живёт тот же холод… и тьма…

Снег – простынкой нежно-белой, серость – под забор…
Снова к нам Зима вернулась, перекрасив двор.
Март – с восторгом в поднебесье, малый мил с лица.
Тучи спешно красят губы к встрече молодца.

Льдинок искры на берёзе, воробьи – в кустах…
Ветер носится по кругу с песней на устах.
Переплёты рам оконных, дом мой, как тюрьма,
Во дворе царит веселье, в моём сердце – тьма.

Сливки взбитые – сугробов, пена – мыльных крыш…
Снова к нам Зима вернулась, но не ты, малыш.
Март котом кричит весенним, жизнь рекой течёт.
Не вернёшься ты, я знаю, не растопишь лёд.

Как вымя полное коровы,
Несут дожди к нам облака.
Приврал, наверно, я слегка,
Не облака, а тучи-совы.

Конечно, совы! Почему?
Так тучи те на них похожи…
Мне страшно, холодно – до дрожи!
Я так боюсь! Конец всему!

Согрей, согрей меня скорее.
Укрой хотя бы под зонтом,
Ненастный март… уже потом
Меня апрель – твой брат, согреет.

Солнце! Солнце в поднебесье!
Каждый луч кричит: «Живи!»
Вновь сезон купанья в лужах
Открывают воробьи.

Праздник! Праздник в наших душах!
Колокольный звон в крови…
К нам весна ворвалась песней, —
Мы пьянеем от любви!

Пряди серые снегов – сединой среди проталин,
Будто в чёрный волос пашни белый годы повплетали.
Солнце жёлтое, как сыр, но в сияньи тоже белом,
Будто круг кто кружевами весь опутал между делом.

Цвета белого немного: больше чёрного кругом,
Правда, след от самолёта – белый, в небе голубом…
Правда, есть ещё зелёный, цвет родившейся травы,
Правда, есть и многоцветье от рекламы всей Москвы.

Правда то, что непохожи друг на друга дни весной,
Но, и правда, что цвет чёрный, как и сажа – неживой.
За весну мне стыдно даже: вроде, рано к нам пришла,
А от «сажи» не отмылась и пока не ожила…

Мартовские слёзы по стволам берёз,
Мартовское небо – тусклое, без звёзд.
Мартовские свадьбы кошек и котов,
Бездорожье в марте, слякоть городов.

Серость, безнадёга, раздражённость, грусть,
Мерзость непогоды, спившаяся Русь.
Люди, словно тени: без каких-то чувств.
Время – безвременье: без любви и буйств.

Не погода, а бред полупьяного марта:
Холод, ветер и снег (или дождь) – в один день.
Ночью будет мороз (выпадает так карта),
Значит, снова меня будет мучить мигрень.

Значит, снова не спать… (как давление скачет!)
Я и сам уже «пьян» вместе с мартом шальным.
Мне б влюбиться сейчас (только так, не иначе),
А я «трупом» лежу… нет не «трупом» – больным…

Голос сиплый примёрз ко льду —
Песен Март своих не поёт:
Простудился, лежит в бреду,
Ненароком умрёт вот-вот…

Виноват в этом месяц сам, —
Целовался юнец с Зимой:
В холода припадал к губам
И сорвал, глупый, голос свой.

Жить осталось ему три дня, —
Мать – Весна изболелась вся:
Бьёт поклоны, себя кляня,
Слёзы льёт, за него прося…

Последний зимний день вступил с рассветом в лужу, —
К тому был не готов и валенки не снял.
Промокли они враз… и вылезли наружу
Большие пальцы ног, как день их ни скрывал…

Последний зимний день. Февраль седобородый
Зашёлся в кашле вмиг и начал вдруг чихать.
Вот так и мы порой идём в воде без броду
По жизненной реке, не зная, что нам ждать…

Пошёл и день вперёд, хотя и был простужен,
Труба звала к себе, доделывать дела…
Он шёл больным совсем, но был зиме он нужен —
Её последний день, сгорающий дотла…

Выгуливая небо под луной,
Случайно я забрёл в «медвежий угол».
Когда-то здесь хранился уголь,
Тогда ещё так нужный нам с тобой.