Джамаль Хамди - Души сокровищницы двери

Треть жизни прошло на Мологи [2]брегах.
В покорности Богу и, каюсь, в грехах.
За каждый поступок, и каждое слово
Пред Ним я отвечу в могилы стенах.

Правдивость присуща лишь только весам.
Корысть, словоблудие ближе сердцам.
И заповедь ценится в людях иная:
Обманут не будешь, обманешь коль сам.

Кружится, ветром оторван, листок.
Он на стволе удержаться не смог.
Крепко держитеся, люди, за корни!
Сорвавшись, не будет обратно дорог.

Чья-то душа – добродетели храм.
Чья-то – смердящий до одури хлам.
Быть Человеком, иль тварью презренной,
Рассудок имеющий выберет сам.

Двуличие жизни – жестокий урок.
Дано ли увидеть нам истину в срок?
Не стыдно быть бедным – философы скажут.
А жизнь утверждает, что бедность – порок.

Метро… Час пик… Сюжет лихой.
Теряют облик там людской.
И пустота в глазах, стеклянных,
Зияет чёрною дырой.

В волнах вселенской тишины
Печально льётся песнь луны.
И коль её вам слышен голос,
Вы одиночеством больны.

Нельзя обращаться к слепому с мольбой.
Нельзя сокровенным делиться с толпой.
Души тайники лишь луне отворяйте.
Толпа вам ответит злорадства волной.

В детстве мы с совестью жили в ладу.
Взрослыми ходим по тонкому льду.
Коль милостью Вышний Создатель одарит,
Юнцом я седым в бесконечность уйду.

Скажешь «потёмки – чужая душа»?
Вначале в своей оглянись, не спеша.
Много найдётся углов полумрачных,
Хоть проживи ты, сто лет, не греша.

Прежде чем сделать, подумай, постой.
Дёгтя хлебнёшь ты иначе, с лихвой.
Коль выбор встаёт меж желаньем и долгом,
Будь верен второму, и сердце закрой.

Я вечером тихим по парку бродил.
Берег багрянцем закат озарил.

И волны плескались игриво об вал.
И птичий лишь щебет покой нарушал.

Осень златая… И ветер шептал…
С душой неприкаянной счастья я ждал.

Одна ты сидела, в тени тополей,
Волнами любуясь. И стало теплей.

И встретились взгляды… Я был опьянён.
Улыбкою ангельской был ослеплён.

Любовью всесильною был обуян,
Что и в каменном сердце находит изъян.

Казалося, счастья вершины достиг.
Но истины поздно, увы, я постиг.

Был я тогда в заблужденья плену.
И день нашей встречи сегодня кляну.

Ты райских хотела от жизни щедрот.
И жизни беспечной, бесчестных господ.

Твоих воплощением грёз я не стал.
И час расставания ныне настал.

Расстаться с тобой мне не трудно теперь.
Открылась во счастье грядущее дверь.

Стихи лились во все века, рекой.
О счастье и юдоли, роковой.

Не раз воспеты жизни переливы,
Старуха-смерть, с корявою клюкой…

Любви воспеты оды и презренью.
Пролиты слёзы, с каждою строкой.

И всё же, вновь решусь замолвить слово
О той, что мне дарована судьбой.

О той, что мрак развеяла, кромешный.
Рукою нежной, ласковой, родной.

И сердце, мхом заросшее и камнем,
Отчистила слезинкою одной.

Цени, Джамаль, дарованное Небом.
И милость, высочайшую, воспой!

В твоих словах почудилась мне лёгкая печаль.
Прочесть я тщетно силился твоей души скрижаль.

Что гложет сердце доброе? Поделись, коль можешь.
Коль я тому причиною невольно стал – мне жаль.

От века нам сопутствуют удача и огрехи.
Тропа судьбы обманчива и вьётся, как спираль.

Сегодня ты кручинишься, в раздумиях. А завтра,
Озарится радостью души твоей сераль [3].

Но что бы ни случилося, хочу я, чтоб ты знала:
С душою распростёртою, был искренен Джамаль.

Я, преисполнен мрачных дум,
Сижу сегодня, как Меджнун [4],

Истосковавшись по «Лейли».
(Они друг друга не нашли).

Он был судьбою обречён.
И луноликою пленён.

Покинув в горе белый свет,
Поэтом был Меджнун воспет.

О, если б жив был Низами!..
Воспел бы он мою «Лейли».

Я брёл к подножию скалы,
Где сплошь терновника кусты.
Степенно в думы погружаясь.
Внимая шелесту листвы.

Услышал шорох впереди.
Шепнуло сердце: подойди.
Я подошёл… О, Боже правый!..
И сердце ёкнуло в груди.

Под засыхающим кустом
Орёл, со сломанным крылом.
И криком душу разрывая,
Парит орлица над орлом.

И лик Земли покрыла ночь.
Но нет, не улетела прочь.
Накрыв крылом, уселась рядом,
Хоть не могла ничем помочь.

Милей гнезда любезный друг.
Ей сладок с ним и ада круг.
И зной разделит с ним и вьюгу…
О, счастье – преданный супруг!

Души моей желанная весна,
Ты сердце пробудила ото сна.

С тех пор, как познакомился с тобой,
Лишился сна, неведом был покой.

Я, просыпаясь с утренней зарёй,
Объят был беспримерною тоской.

Твой лик я видел в солнечных лучах.
Твоё лишь имя было на устах.

Был долог день… В нём час – тысячелетье.
Не подогнать ни пряником, ни плетью.

Меж нами вёрст, две тысячи с лихвой,
Легли, казалось, бездной роковой.

Как жаждущий глоток воды прохладной,
Как страждущий – микстуры благодатной,

Я вечер ждал, любовию томим.
И ею в высь, ко солнцу, возносим.

Твой голос был наградою Небес.
Казалося, из мёртвых я воскрес.

Беседы шли часами напролёт.
И это был души блаженный взлёт.

Не стало нам препоной расстоянье.
И час настал счастливого свиданья.