Людмила Перцевая - Самокат времени

Мартышка, внучка, нежный лик! -

Нет, тоже шерстью зарастает!

Из уха – провод, тьма в глазах,

Кто с ней на связи? – Небеса…

Беру железку наугад,

Панель сверкнула, чей-то взгляд

Пронзительный сулит беду,

Я в панике назад кладу…

В ушах – инопланетный звон,

Нас кто-то страшный взял в полон!

«Платон мне друг, но истина дороже»,

– Тут надо все же осторожней!

А ежели Эйнштейн твой друг?

– Все рухнут истины вокруг!

Все станет как-то… относительно,

Не явно, зыбко и сомнительно.

И вот уж истинной нет веры,

В религиях – сплошной раздрай,

Отчизна, честь, любовь – химеры,

И мать любую выбирай!..

Уходит почва из-под ног,

Но устоять мне друг помог.

– С Наступающим! – Так скоро?

Прозевала, проспала!..

С тихою повадкой вора

Год подкрался. А – звала?

…Наступают, окружают,

В плен берут и в суд ведут,

Совестью моей пытают

За восторги и беду,

За унынье и гневливость,

За гордыню… – за грехи!

Я смиренно, не спесиво

Почитаю им стихи…

Шестиклассник – Стравинского!..

Так выделывает – просто восторг!

Обомлела? – А ты спроси его,

Откуда в нем этот для звуков простор?..

Так сноровисто, остро, ярко,

Мальчишке рано еще играть,

Заметь, идет без единой помарки,

Кто же учитель, еще бы знать…

О, вот так сюрприз, сам Шеврекуко!

Тот, что влюбленный был домовой,

В романе Орлова? – С моей головой

Что-то случилось! Его наука

В Гнесинке, для детей?!.

Мистика или большая удача?

И я , от восторга едва не плача,

«Браво! – кричу скрипачу, – Соловей!

Играй еще шибче и не робей!»

(В романе Вл.Орлова «Шеврикука или Любовь к привидению» главный герой – влюбленный домовой.

Преподаватель Кирилла Николаи, исполнявшего «Петрушку» Стравинского, – Ф.Д. Шеврекуко…)

Хоть в ком-то я мечтала отразиться,

Хоть как-то отпечататься, но – нет!

У сыновей – особенные лица,

Моих гримас не явлен след…

Я рада, что они – неповторимы,

Ни доблестями, ни пороками моими

Господь не наделил детей моих,

О чем же ты печалуешься, стих?..

Каких учеников ты пестовала долго,

В них возлюбя свои мечты?..

По жизни пронеслась ты одиноким волком,

Не прячась от угроз в кусты!

И вот итог: зализываешь раны.

Гордись – путь прям был, без обмана!

***

…А вдруг на взгляд со стороны,

Хоть в чем-то вы со мной равны?..

Вот сугроб, а это – я,

Распласталась – нету силы,

Лиственичная хвоя

Всю меня озолотила!

Лес смеется надо мной,

Ель качает головой:

«Ничего себе – кульбит!

Странно – пень еще стоит…

Кто ж такая лыжница,

В снег зарылась – нет лица!»

…Я ударилась в бега

В эти пышные снега,

И не важно, что не держит

На крутой лыжне нога!

Солнце, птичий перезвон,

Просто сказка или сон!

(А чтоб радости не слишком,

вот…на лбу вскочила шишка!)

Был задуман лицей Аристотелем

Словно сад, бесконечный, тенистый,

И в саду этом, или во поле,

Слова шелестели, как листья…

В лабиринтах науки блуждая,

Тайны жизни земной открывая,

Там, в прогулках под вольным небом,

С Аристотелем рядом я… не был.

***

У меня свой лицей – и прогулки,

Тайных смыслов свои закоулки…

Помол, огонь и турка в копоти,

Вот пена брызжет за края,

Забудь о жалобах и ропоте,

Все смоет черная струя!

Крепчайший кофе, без изысков,

Фарфора тонкого стакан,

И наслаждение так близко,

(Заметь – без капли коньяка!..)

Твой кофе черный, ароматный,

И неизменно – «Президент»,

Смакуешь… сказочный момент…

И улетаешь в мыслях в сад ты

Заоблачный!..Там нет потерь,

Тебе туда открыта дверь…

Вспомним свое детство,

А с ним – и край родной,

Лес с домом по соседству,

Ель, сосны… Мне одной

На этой тропке любо

Тихонько замереть,

И вверх, в просвет лазоревый,

На небо посмотреть…

Ему лишь, необъятному,

Готова песни петь!

Заневестились деревья

Снежно-девственным убором,

Зазвенели тротуары

Ледянистым перебором,

Бахромой седой украшены

Провисли провода,

Разбежался первоклашка

По дорожке синей льда!

Вот и бабушка в калошах

Едет, охая, вперед,

Посмотрите-ка, что делает

С людьми веселый лед!

Снег упал на черный город -

Посветлело все вокруг,

Ну не правда ли, что здорово

Зимой везде, мой друг!..

Гоголь требовал фантасмагории,

Крамской к реализму Вано призывал,

Пели свое Лоррен и Лагорио,

Закат итальянский – свое диктовал…

Всем внимая, ни с кем не споря,

Он подчинился лишь рокоту моря:

«Волну» за волной вдохновенно писал,

На нас обрушив «Девятый вал»!..

Вышла важная старуха

В драном норковом манто,

В голове ее – разруха,

Все не так и все не то!

Снег – не пахнет, не искрится,

Не скрипит под сапожком,

А вокруг – чужие лица,

Глянешь мельком (иль мельком?)

Потускнели впечатленья,

Речь давно затруднена,

И в одном лишь нет сомненья:

В этом мире я одна.

Припозднилась. Задержалась.

Всем – самой себе назло,

Слишком долго… А все мало.

Наказали?.. Иль свезло!

Наморщили стволы немолодые липы,

Береза голая не прячет старых ран,

День зимний мной без вкуса, залпом выпит,

Закат скорее трезв, чем пьян…

Трещат сварливые в чаду поленья,

Как айсберг печь, не разогреть никак,

И не приходит вдохновенье,

В дому и в сердце – беспросветный мрак.

Зажгу лучину: трепетное пламя

Раздвинет тьму ночную по углам,

Возьмусь читать стихи, на память,

Нетрудно это, их писал я сам.

В стихах – ручьи и птичьи трели,

Все, что приходит к нам с весной,

Глядишь – и разогнать сумели

Тоску и мрак, и муза вновь со мной!

Дождь шуршит по сугробам,

Оттепельно, парит…

В твоем облике – робость,

У меня – жар ланит,

Заскочили в кофейню,

Чашка греет ладонь,

Про себя умоляю:

«Хоть нечаянно – тронь!…»

Я трещала без умолку,

Ты очами сиял,

Ну и кто из нас думал, как

Жизни кончится бал?..

Васильев вещает, что в моде – рванье,

Заплатки и дыры, проетые молью,

И хоть ты уверена – не твое,

Пофантазируй, дай себе волю!

***

Я – в свитере этом, в снегах Сахалина,

Он «Ноченьку» пел, я от счастья плыла…