Людмила Перцевая - Самокат времени

Ночью белой, днем пасмурно-черным

Верю, верю в тебя упорно!

Где бы ни был я и повсюду

Верю, верю в тебя, как в чудо.

Знаю, знаю, что ты придешь

Сказкой, как апельсиновый дождь!

Клен свой солнечный плащ закружит

Тебе под ноги бросит в лужи.

Башни гордые склонит город –

Ты придешь. Скоро. Очень скоро.

При болях, при ознобе ли

Вставай и выходи,

Ты как перпетум-мобиле,

И вечность впереди!

Дистанция нелегкая,

А кто нам рай сулил?

И вот, пыхтя и охая,

Бежишь, что было сил!

Знать не дано заранее,

Когда оно придет –

То новое дыхание,

Что нас с тобой спасет!

Дом мой – враг мой, четыре стены

Пятый пол и шестой потолок,

Счастья нет – и несчастья,

Ни любви, ни войны,

Только эти проклятые,

только эти четыре стены,

И по ним – лишь следы моих ног!

Я, как белая белка, в черном ободе стен

Угорело мотаюсь и бьюсь,

О, четыре стены, проклинаю ваш плен,

Я когда-нибудь здесь удавлюсь!

Дом мой – враг мой, называют не зря

Домовиною черный гроб.

Замолчи. Замолчи. Я уже поняла.

Продырявлен мой белый лоб!

– Don’t cry for me, my friend!

Лес не шумит, онемела дорога,

Птицы повымерли в этом лесу,

Ветер – в обмороке и не трогает

Листа, застывшего на весу.

Таволга запах не источает,

Иволга больше уже не поет,

Что это все для меня означает,

Где тут таится несчастье мое?

Стылое солнце по небу не катится,

Туча пасмурная не ползет,

Слезы копятся – да не плачется

И облегчение не идет…

Поль Деларош “Переход Наполеона через Альпы”

Я мрачен. Холоден. Суров.

Как тот Наполеон в горах альпийских.

Я к испытаниям готов,

Готов принять любые риски,

Но демоны сомнений – близко…

Как рок грядущих поражений

Наполеона душу жмет,

Так прошлого беснуясь тени

Меня вдруг взяли в оборот.

Парализуя, в ступор вводят

Провалы, беды прошлых лет,

И уж готов бросать поводья,

Отказываясь от побед…

Карл – Пятый, а Филипп – Второй,

Людовиков – аж восемнадцать!

В России Александров строй

Готов на “раз-два-три” считаться.

Того – казнили, этот – сам

На казни лютые способен,

Такой у короля, вишь, сан,

Что он – судья, палач и воин.

Всех царственных особ молва

Истории пронумерует,

И в манускрипты зашнурует…

А я живу – пока жива,

Все честно. Пусть нас Бог милует!

Как черная дыра без дна,

Я потребляю без разбора

Концерты, выставки, соборы…

Неважно, что всегда одна.

Виолончельный фестиваль,

Интерактивная тусовка,

И ледовое шоу жаль

Мне пропустить. Да и неловко

На презентации не быть,

И как “Щелкунчика” забыть!

…Свет гаснет, прозвенел звонок,

Гремит из ямы увертюра,

А я нечаянный зевок

Проглатываю снова хмуро.

Жизнь впечатленьями полна?

Ты оглянись, да где ж она…

Как из старой кожи змея,

Вышла я из этого дома,

И сказала ему смеясь:

«С этих пор мы с тобой незнакомы!

Все оставила в доме этом -

Книги, куклы и юбки свои,

Заливаются пусть соловьи -

Не приеду я следующим летом!

Зарастет пусть бурьяном газон,

На кустах пусть малина засохнет,

Птичий хор навсегда пусть заглохнет,

– Это был мой последний сезон»!

Дождь осенний уныло закапал,

Старый дом неутешно заплакал…

С утра – скребут, сверлят, колотят,

Над головой и под окном,

Шумов разнообразных – сотня,

А вместе все – сплошной Содом!

А там – журчат, свистят, щебечут,

И вдруг замолкнут разом все,

И даже листья не лепечут,

Шагов лишь шорох по росе…

В ту параллельную реальность

Всенепременно я пущусь,

Отрадной тишины ищу,

А если звуков – музыкальных!

Я – тень, и нет других людей,

Поют ручей и соловей…

Из далека дальнего – улыбнись,

Руку беспричальной мне протяни,

Синяков падения не заметь,

Не пришлось весеннюю песню спеть.

Слишком круто сунулась носом в грязь,

Поздно я одумалась, поняла, что зря,

Захотела мир обнять весь, как есть,

Хвасталась, что он меня нет, не съест!

И не съест! Я вновь жива, но, увы,

Не встают цветы-слова из травы,

Не могу в душе зажечь я костер,

Сколько ж в темноте сидеть,

До каких же пор?!

Белая ночь, черная немочь,

Кружится, кружится голова,

Опять размениваешься на мелочи,

Опять оправданья – слова, слова…

Святая, наивно играешь в святость,

Насмешек боишься – смеешься сама,

Слабость и смелость ночи проклятой,

Потом оправданье – слова, слова…

«Се ля ви» – говорили французы

И мудрость иронии явно права,

Зачем же раскаянье тяжким грузом,

Зачем, для кого слова, слова…

Я пламя свечи в ладонях несу,

На пальцах горит слеза восковая,

А я не плачу, все ложь и абсурд,

И ты – только призрак нездешнего рая.

Синий сумрак сплетает тени,

Прелюд безнадежно мудро плывет,

И так же, как ты, весь мир мне изменит,

Хохочет и плачет безверье мое…

Лицо некрасивое, горькое, старое,

Агония глаз и странна, и страшна,

В сумраке лживом пламя плавает

И цепенеет ночь без сна…

Из порочного круга испуга,

Вечность длящейся немоты,

Мы вытаскиваем друг друга,

Обретаем жизнь, я и ты.

Трудно ищется точное слово,

Не рождается нужный звук,

И мучительно снова и снова

Объясняемся с помощью рук…

«Со мною вот что происходит…»

Туман искусственный проходит,

И обретают очертания

Кусты, деревья, трубы, здания.

Угар пьянящий отступает,

И нос мой остро различает,

Как пахнет старая трава,

Гниль, проступившая из-под снега,

И не кружится голова

Нездешней выдуманной негой.

Сложив усталые крыла,

Я по земле бреду спокойно,

В каких высотах я была,

Где я парила – увы – не помню.

Мираж мой обморочный, нежный,

Старательный смешной обман,

Ты наступаешь так неизбежно,

Как мне желается сойти с ума.

Я в русло прежнее вхожу,

Разлив безбрежный забывая,

Но, боже мой, какая жуть,

Трезветь. Нищать под звон трамваев.

Сменить сумятицу цветов

На скучную определенность,

Бессмысленную нежность слов

На прозу объяснений…Полно.

На сердце чисто и светло.

Март. Первое его число.

Не сокрушайся о былом,

Жизнь прожитУю не поправить,

И завершённый этот том