Людмила Сидорова - Пушкин – Тайная любовь

Фамилия князя – Горе цкий, добытые певческим искусством знатность и богатство его тестя – явные намеки на оскорбившее самолюбие поэта семейство Олениных-Полторацких. Ведь, как известно, Елизавета Марковна Оленина, в девичестве Полтора цкая, – дочь основателя и директора императорской Придворной Певческой капеллы, этнического украинца Марка Федоровича Полторацкого. Пожалован в дворянство он был именным Указом царицы от 22 декабря 1763 года. Так что новоиспеченным ли российским «аристократам» Олениным соперничать в древности родословной с «мещанами» Пушкиными?

Поскольку Зинеида в раздражении своего возлюбленного Володского усматривает не одно только его презрение к происхождению и моральному облику Горецких, а тот, в свою очередь, упрекает ее в очередных подозрениях и попытке ревности, то понятно, что «за кадром» здесь – еще и дочь Оленина и урожденной Полторацкой Анна. К ней поэт неудачно сватался, несмотря на отсутствие и у него самого, и у этой девушки к нему необходимых для брака чувств. В общем, расстроенный очередным крушением своих матримониальных планов Пушкин просто перестает в оленинском доме бывать.

Что вряд ли, конечно, может считаться достаточным основанием для написания им, по его собственным пометкам, не позднее ноября 1829 года, во время метаний между Петербургом, Тверским краем, Москвой и Закавказьем, прекрасного стихотворения « Я вас любил». Молодая и самонадеянная Анна Алексеевна Оленина тут же его и присвоила, внеся собственной рукой в свой бережно сохраненный для потомков альбом:

И многие поколения ее потомков, а с ними – и пушкинистов даже считали эту запись автографом самого Пушкина, коим он являться никак не мог по причине отношения самого поэта к этой своей пассии. Его зафиксировала для нас в своих воспоминаниях ревнивая к такого рода «знакам отличия» поэтом своих женщин «награжденная» его ставшим классикой стихотворением «Я помню чудное мгновенье…» кузина Анны Олениной Анна Керн.

Она пишет: «В это время он очень усердно ухаживал за одной особой, к которой были написаны стихи: «Город пышный, город бедный…» и «Пред ней, задумавшись, стою…» Несмотря, однако ж, на чувство, которое проглядывает в этих прелестных стихах, он никогда не говорил об ней с нежностью и однажды, рассуждая о маленьких ножках, сказал: «Вот, например, у ней вот какие маленькие ножки, да черт ли в них?» В другой раз, разговаривая со мною, он сказал: «Сегодня Крылов просил, чтобы я написал что-нибудь в ее альбом. – «А вы что сказали?» – спросила я. «А я сказал: Ого! » В таком роде он часто выражался о предмете своих воздыханий» [147].

Да и, судя по самому тексту стихотворения, вряд ли у Пушкина с Анной Олениной было что-то, что могло тревожить их души и после расставания. Иное дело – Екатерина Бакунина, которой Пушкин в своем творчестве много раз пытался напомнить их общую старую печаль. В его долгой любви к ней было все – молодые искренность и нежность, ссылочные безмолвность и безнадежность, доныне сосуществующие в его душе по отношению к ней робость и ревность… Но теперь, после пары личных с нею встреч, он точно знает, что мечты и надежды его несбыточны. И он впервые сам отстраняется от нее – с огромным сожалением обращается к своей Екатерине на «вы».

В Приютине, на юбилейных именинах у матери-Олениной (она родилась 2 мая 1768 года) ранней осенью 1828 года он особенно активно ухаживал за 20-летней Анной просто затем, чтобы раззадорить Екатерину, напомнить ей ее молодость, в которую она сознательно отказывала себе в сердечных увлечениях. Пытался всколыхнуть в своей давней пассии хоть какие-то чувства к себе самому. Однако его маневры успеха не возымели. Как замечает он во все той же восьмой главе:

ХХI

Облик же своей по-прежнему желанной и неприступной взрослой Татьяны для восьмой главы романа он с Бакуниной в тот приютинский вечер, похоже, все же «списал». Хоть впоследствии и «прикрыл» свои наблюдения «малиновым беретом»с известного портрета, похоже, более благосклонно отнесшейся к нему, послессылочному, его второй первой любови – графини Натальи Строгановой, урожденной Кочубей. Он вполне мог видеть этот портрет в заполненном знаменитостями салоне светской львицы Строгановой, потому что и сам теперь был для нее такой же знаменитостью.

ХVII

Глядя на приведенный в одной из предыдущех глав портрет Екатерины Бакуниной работы Петра Соколова, естественно предположить, что за достаточно длинный промежуток тогдашней моды на эти береты она успела поносить их разных цветов и фактур: и белый шелковый, и малиновый бархатный… Как свидетельствуют специалисты, у тогдашних дам для разных сезонов и под разные туалеты имелись береты из разных тканей, потому что эти головные уборы не снимались ни в театре, ни на балах, ни на званых обедах [148].

Н.В. Строганова, художник П.Ф. Соколов, 1824 [149]

Ведь какой в принципе может быть государственный интерес у названного здесь Пушкиным именно по его статусу испанского посла —к той же графине Наталье Строгановой? Юрий Лотман в своих комментариях к роману отмечает, что первый посол Испании Хуан Мигуэль Паэс де ла Кадена появился в Петербурге только в 1825 году, после долгого связанного с испанской революцией периода отсутствия дипломатических отношений у России с этой страной [150].