Лаэрт Добровольский - Стихи о главном

Откопали и нас… Наконец-то…
Словно выпал счастливый билет:
Перебраться на должное место
На ближайшую тысячу лет.

Нам не верится, что откопали;
Вздёрнут дёрн, перевёрнут пейзаж..
Распознают ли только? – едва ли
Тайну выдаст разбитый блиндаж.

Правда, что полегли миллионы.
Но в статистике правда не вся.
Рассыпаются в прах медальоны.
Наши правды в песок унося…

Крест немецкий и орден советский
Вот и всё, что осталось от нас…
Откопали и нас… Наконец-то…
Кем мы станем сегодня для вас?..

Ледовый панцирь сбрасывает Ладога —
В который раз пора оледенения
С её лица опять уходит надолго
В гремящей суете отъединения.

Где было поле ровное, единое.
Имперское, державно-монолитное —
Сообщество разноголосно-льдинное
В разорванности уз слезопролитное.

От каждой льдины слышно: – Будь по-моему!.
И каждая ведёт себя по-разному…
Что б им вглядеться в новую промоину.
Где бездна неизведанности празднует:

Её безмолвье злобное, утробное —
Не вяжется с мальчишеским речением,
И каждая из льдин – плита надгробная.
Губительным подхвачена течением.

Теснясь и споря, входят в русло невское.
Под ними дно останками усеяно —
А сколько их и чьи они – известно нам.
Глядящим в небо разными Расеями.

Толкутся льдины – плиты наднемецкие,
Надрусские, надшведские, надобщие,
Надкраснозвёздные и надсоветские.
Уготовляя души к разнородщине.

Как люди – льдины. Каждая – в отдельности.
И жизнь любой – Вселенная безбрежная.
Пустынница безликой беспредельности…
Из праха – прах. Из капли – капля прежняя.

Сердце очередью прострочено…
Замерла на бегу река…
Возвращенье домой отсрочено
Не на день, не на год – на века.

Я вернусь в обновлённом времени,
Я прорвусь сквозь завалы лжи,
А пока что крёстным знамением
Тень берёзы на мне лежит.

А пока что мои мгновения
Истекают на серый мох.
Отправляюсь для пополнения
Испустивших последний вздох.

От меня не дождутся весточки —
Всё, конечно, поймут и так.
Расплывается зелень веточки.
Словно тронутый ржой пятак.

Для кого теперь это облако
В ярком блеске весёлых спиц? —
То ли где-то вдали, то ль около
Шум прибоя и пенье птиц.

Истекающий кровью глядит в облака кучевые;
Затухающим взором что ищет он за облаками?..
Истекающий речью всё ищет слова ключевые —
Уходящую жизнь заключить ключевыми словами.

Истекающий верой – гнездо потерявшая птица
На излёте закатного часа нелётной порою
Тоже ищет, к чему бы душой прислониться.
Но лететь невозможно, а солнце уже за горою.

Истекающий мыслью, свободный от веры и речи.
Ищет синее небо – как в детстве далёком, такое.
Где бы облако с солнцем без противоречий,
И вокруг – тишина, и сознанье покоя – в покое.

Не бродить по травам росным.
Не плутать по их коврам —
Пестроцветным, медоносным.
Полевым, тонкоколосным.
По приземистым и рослым
И прохладным по утрам…

Не читать на небе синем
Тайных писем облаков.
Их над нами проносили
Ветры с севера России…
Мы месили-колесили
Грязь окопами веков…

Не стучаться в дом родимый
Ночью зимней, летним днём —
Здесь, где месяц нелюдимый
Ходит целый, невредимый —
В три наката в пласт единый
Уложило нас огнём…

«Бронзовея, прямые, как совесть.
Смотрят старые сосны в закат»;
Каждый день – как отдельная повесть.
Каждый ствол – как отдельный солдат:

Знает место своё в обороне.
Прочен в деле, не резов в речах.
Серебрятся могучие кроны.
Утопая в закатных лучах.

Жала пуль и осколков в древесных
До поры затаились телах.
Что же ныне в ряды неуместных
Встали речи о ратных делах?..

Бередят засмолённые раны
Отнимая покой по ночам
И скрипят старики-ветераны.
Не спеша обращаться к врачам.

Что теперь о свинцовых привесках,
О довесках осколков стальных —
Бьётся новое время в подлесках.
Как в истерике, в ритмах шальных.

То ли хмари болотной завеса.
То ли мозглый холодный туман.
Обнимает подножие леса.
Наводя на деревья дурман…

Только в кронах всё резче суровость
Их судьбы позади перекат…
«Бронзовея, прямые, как совесть.
Смотрят старые сосны в закат».

Дому Истории ветхость прилична; к лицу
Букли седой бересты и бумажные свитки.
Чтобы стремились забвения травы к крыльцу
Мягким надбровьем надгробий и каменной плитки.

Значили что эти стёршиеся словеса
Призрачной тенью от тени минувшей эпохи? —
Словно в пустынных покоях слышны голоса
Прежних владельцев – их тихие речи и вздохи.

Что исповедовал череп смеющийся сей.
Так ли был весел и так ли он был беззаботен.
Как на Сенной беспробудно весёлый Евсей —
Шут площадной – безобеден и век безработен.

Солнечный ветер и тонкая звёздная пыль
Лики явлений стирают, не глядя на личность;
В доме Истории с мифами прыгает быль,
В диких прыжках попадая во внеисторичность.

Где ты. История, очи разверзни свои.
Внемлешь ли толпам людским: их в расщелинах разум
Не принимает на веру уроки твои —
С материками спускается он к дикобразу.

Есть веко у каждого века.
Что в свой поднимается час
И смотрит век на человека.
На каждого смотрит из нас.

Глядит неподкупное око.
Свой взор отводить не спеша,
И чья-то в смятенье глубоком
Испуганно смотрит душа

Встревоженной выстрелом птицей.
Понять не успевшей ещё.
Что, может быть, дней вереницы
Внезапно предел сокращён;

Но чудо бывает, бывает:
И листьев шуршат кружева,
И к пирсу волна прибывает.
Как прежде, и птица жива.

Но всё-таки был не напрасен
Ударивший в сердце испуг:
Дороже – размыт или ясен —
Становится солнечный круг.

И как от утраты случайно
Спасённый, глядит человек
А око, исполнено тайны.
Скрывается веком навек.