Петр Киреевский - Собрание народных песен

Не кулик по болотам куликует:
Молодой князь Голицын по лугам гуляет;
Не один князь гуляет, — с разными со полками,
Со донскими казаками, еще с егарями,
И он думает-гадает:
Где пройтить-проехать?
Ему лесом ехать — очень тёмно;
Мне лугами, князю, ехать, — очень было мокро;
Чистым полем князю ехать, — мужикам обидно;
А Москвою князю ехать, — было стыдно.
Уж поехал князь Голицын улицей Тверскою,
Тверскою-Ямскою, Новой Слободою,
Новой Слободою, глухим переулком.
Подъезжает князь Голицын близко ко Собору,
Скидава́ет князь Голицын шапочку соболью,
Становился князь Голицын на коленки,
На коленки становился, сам богу молился,
Богу помолился, царю-государю низко поклонился:
— Уж ты здравствуй, государь-царь, со своими боярами,
Со своими боярами, с большими князьями,
А еще ты, государь-царь, с голубыми лентами,
А еще ты, государь-царь, с разными полками!
Ох ты, батюшка, государь-царь, ты наш православный!
Ты зачем, государь-царь, черня-т [15] Чернь. разоряешь?
Ты зачем, государь-царь, больших господ сподобляешь? [16] Угождаешь.
Ты пожалуй, государь-царь, меня городочком,
Не большим городочком, Малым-Ярославцем?
— Нету, нету тебе, князю, нет ни городочка,
Ни малого, ни большого нет Ярославца!

У нас было на святой Руси,
На святой Руси, в каменно́й Москве,
У Ивана было у Великаго,
Стоял тут кипарисный гроб,
Во гробу лежит православный царь,
Православный царь Петр Алексеевич.
Он крепко спит — не про́снется,
В головах у него стоит старо́й сержант.
Он и плачет — что река льется,
Во слезах он слово вымолвит:
— Батюшка наш, православный царь,
Православный царь, Петр Алексеевич!
Что ты крепко спишь — не про́снешься,
Не про́снешься, не пробу́дешься?
Вся наша силушка побитая,
Побитая, порастре́пана.

Как у нас было на святой Руси,
В славныем городе было во Москве,
У собора было у Успенскаго,
Молодой солдат на часах стоял,
Во руках ли он ружье держал,
Богу молится, сам слезна плачет,
Он штыком бьет об мать сыру́ землю:
— Расступись-разделись, мать сыра́ земля,
Ты откройся-ка, золота парча!
Православный Петр Алексеевич,
Погляди-тка ты на свою армию,
На свою армию, на свою гвардию:
Наша армия во строю стоит,
Во руках ружья держа́т, сами слезно плачут:
— Аль, ребятушки, у нас прянту [17] Провианту. нет?
— Прянту нет, сухарей не стаёт.

Как у нас было на святой Руси,
Как у нас было в каменно́й Москве,
У Ивана у Великаго,
В большой колокол зазво́нили.
Молодой маиор пошол ко заутрени,
Не дошедши собора богу молится,
Богу молится, в землю кланяется:
— Создай, господи, тучу грозную,
Тучу грозную, непроно́сную!
Подымитесь, ветры буйные,
Разнесите с гор желты пески,
Своротите бел-горючь камень!
Встань-проснись, православный царь!
Без тебя царство помутилося,
Все солдатушки разбежалися,
От чего они разбежалися?
От того они разбежалися:
Караулы стали крепкие,
Перемены стали редкия,
А мундиры зеленые,
А морозы студёные,
А сапожки-то на босу ножку.

Как во городе во Вереюшке,
Во селе-то было Покровскием,
Как стояли тут солдатушки,
Что того ль полку — тарутинцы,
Перва ротушка гарнадерская.
Как охочи эти солдатушки
По ночам гулять с красными девками,
С красными девками со верейскими,
Со молодками деревенскими.
С половина-дня указ прислан был.
Чтоб со вечера ружья чистили,
Со полу́ночи шпаги све́тлили,
Ко белу свету во строю стоять.
Капитан кричит: «От ноги ружье!»
А майор кричит: «По ремням спущай!»
А полковничек: «Во поход ступай!»
Все солдатушки в ружья брякнули,
Красны девушки слезно вспла́кнули:
— Ох вы, свет-то, наши солдатушки,
Распобе́дные [18] Бедовые и вместе бедные, бездольные. — Прим. изд. ваши головушки!
Что́ вы рано очень в поход пошли?
Вы б дождалися поры-времечка,
Поры-времечка, тепла леточка!

Разбесчастненький, бестала́нненький
Наш-т король Прусский!
Он на во́роне на ко́ничке
Король разъезжает,
Ничего-то король про свою арме́юшку —
Ничего не знает,
Только знает король про свою арме́юшку,
Что ушла под француза.
— Что прислал-то француз газе́тушки
Ко мне не весёлы:
Не весёлы-то газетушки, —
За чёрной печатью! —
Распечатал король эти газетушки,
Он начал читати;
Читал король газе́тушки,
Сам слезно заплакал;
Во слезах-то король слове́чушко,
Словечко промолвил:
— Ох вы, слуги мои, вы лаке́юшки,
Слуги мои верны!
Вы подите-тка, слуги-лакеюшки
Во нову конюшню,
Оседлайте вы, слуги-лакеюшки,
Коней вороны́их.
Мы поедемте, слуги-лакеюшки,
Поедем гуляти:
Не гуляти-то мы, слуги-лакеюшки, —
На вой воевати,
На свою-то мы, слуги-лакеюшки,
Арме́ю смотрети.
Уж и как-то наша арме́юшка
Там она воюет?
Не воюет-то наша арме́юшка,
Го́речко горюет:
Что горюет-то наша арме́юшка,
Сама слезно плачет!

Что не белая берёзынька к земле клонится.
Не шелко́вая в поле травушка расстилается:
Расстилалась в поле травушка — полынь горькая.
Что горче́й того нам, солдатушкам, служба царская!
Пристоялись наши но́женьки ко сыро́й земле,
Пригляделись наши гла́зыньки на укре́пушку.
Ты укрепа моя, укре́пушка, Берлин-город!
Ты кому, моя укрепушка, достанешься?
Доставалась моя укрепушка царю Белому,
Что тому ли генералу Краснощокову.
Ходил-гулял Краснощоков купцом по́ ряду,
Закупает Краснощоков свинцу-пороху,
Заряжает Краснощоков сорок пу́шечек,
Заката́ет Краснощоков сорок пу́лечек:
Убивает Краснощоков у прусско́го матушку,
Молодую королевну во поло́н берёт.
Он не бьёт её — не вешает, только спрашивает:
— Ты скажи-скажи, королевна, куды прус-король бежал?
— Я голосом вам кричала, вы не слы́шали,
Шелковы́м платком махала, вы не ви́дели:
— Он на ’ко́шечко садился — сизым го́лубем,
Под столом сидел прусско́й король — серым котиком,
Он из те́рему вылётывал — вольной пташечкой,
На черну́ю грязь садился — чорным во́роном,
Во синё море бросался — белой рыбицей,
На ’строво́чек выплывает — серой утицей,
На кораблик он садился — добрым мо́лодцем,
По кораблику рассыпался — белым же́мчугом.

Приворачивай, ребята, ко царёву кабаку,
Ко царёву кабаку, зелено́го вина пить!
Не успели вина пить, в барабаны стали бить,
В барабаны выбивали, нас мо́лодцев высылали,
Нас мо́лодцев высылали, легки шляпы надевали,
Лёгки шляпы со пера́ми, с генералами гуляли.
Генерал с нами гулял, сорок пушек заряжал,
Сорок пушек заряжал, в Костроман-город стрелял.
Костроман-город — приволье, питья-кушанья довольно.
Ой, во́ лужках-лужка́х ходят девушки в кружках,
Две девушки танцовали, нас мо́лодцев забавляли…