Петр Киреевский - Собрание народных песен

Как под славным под городом под Очаковым
Собиралася силушка-армия царя Белаго.
Они лагери занимали в чисто́е поле,
А палатки разбирались по лиманту [19] По лиману. ,
Они пушечки-манерочки становили,
Они шанцы-батареи спокопа́ли,
Предводителя графа Потемкина обжидали,
Предводитель граф Потемкин приказ о́тдал,
Во втором часу ночи приказ отдал:
— Уж вы, мла́ды е́гори, надевайте бело́ вы платье,
Уж у нас зау́тра на праздник на Миколу
С турками штурм будет! —
Становились мы при мхах — при болотах,
Много голоду и холоду принимали,
Под Очаков-городочик подходили,
Белокаменные стены пробивали,
Барабанщики на белокаменну стену влезали,
Влезали и отбой отбивали.
Что Очаков-город взяли, взяли,
Закричали: «ура! ура!»
Ключи нам на золотом блюде выносили,
Нам от всех врат ключи выносили:
Слава, слава! Весь турецкий город взяли,
Что все турки под нашею властью стали,
Что Очаков-город взяли!

Вы, солдатушки военны, командоры ваши верны,
Полковнички-адъютанты, где вы были побывали?
Мы во Пруссии стояли, много горя принимали,
Много горя принимали: во руках ружья держали,
Крепко к сердцу прижимали и патроны вынимали,
Мы заряды заряжали, шомпола́ми прибивали,
В чисто поле выступали, в неприятеля стреляли.
И мы начали стрелять, а француз от нас бежать,
Кои в поле, кои в лес, побрасались в реку вниз.
И мы билися-рубились ровно суточки,
На вторые-то на сутки стали тела разбирать,
Стали тела разбирать, свою армию смекать:
Мы смекнули свою силу, — что побито сметы нет.
Что нашли же мы убитых — генераликов до трёх,
Полковничков до пяти, офицеров девяти.
Во Росе́ю с маршем шли, — все весёлости нашли.
Во Москву-город вступили — по фатерам становили,
По фатерам-слободам, по купеческим домам.
Как московские купцы, сказать право, что глупцы:
Дочерей своих скрывали, во чуланы запирали.
Девки плакали-рыдали, что солдат мало видали,
Под окошечком сидели, во стеколушко глядели,
Во стеколушко глядели, да отцов своих бранили:
— Дураки наши отцы, солдатушки молодцы,
Лице бе́ло, глаза серы, на поступку идут смело. —
Мы кивнём девке бровями: «Пойдем в лагери за нами,
Поглядишь наши палаты, там премилые солдаты!»

Мать сына поро́дила,
Отец сына не во́злюбил,
Ссылат сына с двора долой:
— Ты мне, сын, не надобен.
Больша сестра коня вывела,
Сере́дняя коня се́длала.
Меньша́ сестра плеть подала,
Подамши плеть, слово молвила:
— Когда, братец, домой будешь?
— Я тогда, сестры́, домой буду,
Как синё море всколыхается,
Бел-горюч камень наверх всплывет,
На камешке кустик вы́растет,
На кустике соловей вспоет.
Синё море всколыхнулося,
Бел-горюч камень наверх выплыл,
На камешке кустик вы́растал,
На кустике соловей воспел.
Пошли сестры брата искать.
Больша́ сестра — щукой в море.
Середняя — звездой в небо,
Меньша сестра — цветом в поле.
Больша сестра брата не нашла,
Середняя мельком видела,
Меньша сестра брата нашла
Под кустиком под ракитовым:
Убит лежит добрый молодец,
Белая грудь возрезана,
В черных кудрях мышь гнездо свила.

Вянет-вянет в поле травка,
Засыхает корешок,
Что завяла и заблёкла,
Да не может отдохнуть;
Когда дождиком помочит,
Вся травушка отдохнёт.
Было время совыканья,
Когда мил меня ласкал,
А ноноча перменилося:
Он не мыслит обо мне.
Сколько вздохов я вздыхала,
Мой миленький не слыхал!
Сколько слез я проливала,
Мой миленький не видал!
Пойду с горя в лес дремучий,
Разгуляюсь, молода.
Ничего в лесу не видно,
Ничего и не слыхать,
Только видно было, слышно
Одно стадо лебедей;
Все лебедушки попарно,
А мне, младой, пары нет!
Я по садику гуляла,
Злы коренья копала,
Накопавши злых кореньев,
На Дунай-реку пошла;
И я мыла злы коренья
Бело-набело я их,
Я сушила злы коренья,
Сухо-насухо я их,
Я молола злы коренья
Мелко-намелко я их,
Я варила злы коренья
В меду, в патоке я их.
Наварёмши злых кореньев,
За милым дружком пошла;
Я сажала да милова
За дубовый стол его,
Подносила я милому
Стакан патоки ему;
Поднесёмши я милому,
Стала спрашивать его:
— Ты скажи, скажи, любезный,
Что на сердце на твоем?
— На моем ли на сердечке
Словно камышек лежит!
Ты умела, размилая,
К себе в гости залучить,
Ты умела, размилая,
Сладким медом напоить,
Ты умей, моя милая,
Тело бело схоронить!
Схорони, моя милая,
Промеж трёх больших дорог:
Промеж Киевской, Московской,
Промеж Питерской большой. —
Как по Питерской дорожке
Мово милого несут.

Что на горке на горе, на высокой, на крутой,
На высокой, на крутой, стоял новый кабачок.
Уж во етом кабачке удалые вино пьют,
Удалые вино пьют, богатые дивуют.
— Не дивуйте, богачи, за всё деньги заплачу.
Во кармане гро́ша с два, разменяю да отдам.
Поверь, поверь, шинкарочка, поверь пивца и винца.
— Верю, верю, младой пан, на тебе есть синь кафтан,
На тебе есть синь кафтан, за тебя дочку отдам.
Я не дочку панночку, прелестную кралечку. —
В субботушку молвили, в воскресенье ко венцу,
В воскресенье ко венцу, не сказалися отцу.
Приехали от венца, не сказали ни словца,
Не сказали ни словца, давай пивца и винца,
Давай пить и гулять, по имени называть:
— Скажи, скажи, младой пан, как по имени назвать?
— По имени дворянин, по прозванью Карпов сын.
— Скажи, скажи, панночка, как по имени зовут?
— Мое имя Катерина, по отечеству Карповна. —
И брат сестру не узнал, за себя он замуж взял.
— Пойди, Катя, в монастырь, а я пойду в темный лес,
А пойду в темный лес, авось меня съест бес.

Уж как шли-прошли солдаты [20] В конце этого стиха выпущено слово молодые , потому что оно, не подходя под размер всей песни, впрочем, совершенно выдержанный, очевидно, взято было из другой песни, которая начинается так: Уж как шли — прошли солдаты молодые, А за ними идут матушки родные… и проч. Прим. П. В. Киреевского . ,
Они шли-прошли слободкой;
В слободке становились,
У вдовушки попросились:
— Ты, вдова, вдова Наталья!
Пусти, вдова, почевати,
Ночевати, постояти!
Нас немножечко, маленько:
Полтораста нас на конях,
Полтретьяста пешеходов. —
А вдова им отвечала,
Ночевать их не пущала:
— У меня дворик маленек,
А горенка не величка!
У меня детей семейка! —
Они силой ворвалися,
Во горенку вобралися.
Они сели по порядкам:
Пешеходы все по лавкам,
А конница по скамейкам;
А большой гость впереди сел,
Впереди сел под окошком,
А вдова стоит у печки,
Поджав свои белы ручки;
Стоит она, слезно плачет.
А большой гость унимает:
— Не плачь, вдова молодая!
Ты давно ль, вдова, овдовела?
— И я в горе позабыла.
— Уж и много ль, вдова, деток?
— У меня деток четвёро.
— Уж и много ль, вдова, хлеба?
— У меня хлеба осьмина [21] Осьмина — две четверти (48 пудов) хлеба. .
— Уж и много ль, вдова, денег?
— У меня денег полтина.
— Подойди, вдова, поближе,
Поклонися мне пониже!
Ты скинь, вдова, с меня кивер,
В кивере — полотенце:
Не твого́ ли рукодельца?
На правой руке колечко:
Не твого́ ли обрученья? —
А вдова-то испугалась,
Во новы́ сени бросалась,
Малых детушек будила:
— Вы вставайте, мои дети!
Вы вставайте, мои малы!
Не светел-то месяц светит,
Не красное солнце греет, —
Пришел батюшка родимый! —
А большой гость отвечает:
— Не буди ты малых деток!
Я пришел к вам не надо́лго:
На один я на денёчек,
Что на е́дный на часочек!