Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

Вдаль низкорослые волны
Шли беспокойной толпою.
Голос, разлукою полный,
Прощался, эпоха, с тобою.

Сердце, ты было счастливым —
О, до последнего вздоха!
Глиняным желтым обрывом
Окончилась наша эпоха.

Так. З а ночь камни расцвели.
Так. Европейский бред час от часу бессвязней.
Встает в мучительной лазури и пыли
Слепое утро нашей казни.

Дрожанье деревянных струн!
Огромной лирою плывет в толпе телега.
Вчера взывал к народной совести трибун,
Но время захлебнулось б е гом.

Как просто все! И мы умрем,
И мы сквозь бормотанье этой черной лиры
Расслышим в воздухе пронзительно пустом
Слепое пение секиры.

Ночью в беспросветном океане,
В медленно колеблющейся мгле
Белый айсберг перед нами встанет
Альбатросом об одном крыле.

И, как насмерть раненная птица,
В ледовитом, в непробудном сне
Будет он качаться и кружиться,
Угасая в скользкой тишине.

Русский лед в бездарном мраке тает,
Тает русский воздух. Все пройдет.
Однокрылой птицей отлетает
Сердце в безнадежный небосвод.

Воскреснет тот, кто умер, а для нас
Недопустимо воскресенье:
Мы платим вечностью за каждый час,
За полужизнь, за полутленье.

Бежали мы. Валы родных морей,
Как матери, нас провожали,
Пока слепые кормы кораблей
В чужие страны уплывали.

Мы сыновья огня, и нам темно
В краю, где все огни остыли,
И сердце наше помнит лишь одно
Опустошительное — были.

Когда она придет и мы, толпой,
Как смерды, раболепствуя и ластясь,
Презрим во имя родины чужой
Родной земли земное счастье,

О как тогда, наперекор стыду,
Позором мишуры и славы черной
Мы будем чваниться — на поводу
У нашей ненависти вздорной.

Синий ветер над темным заливом,
Бьются волны о красный песок,
И табун облаков белогривый
Улетает туда — на восток.

Кто бы думал, что годы скитаний
Никогда не окончатся, — нет, —
Что в чужом и пустом океане
Затеряется огненный след,

Что отчалив от дымной отчизны,
Нам обратно путей не найти,
Что страшнее и смерти и жизни
Бесполезно гореть и цвести.

В огромном пространстве разлуки,
Огромном — без края и дна —
Сгорают летящие звуки
И цепкая жжет тишина.

Вот так вот — в полуденном зное
Над маками, в огненной ржи
Взлетают в пространство пустое
И падают камнем стрижи.

И все же сквозь поле молчанья,
В белесой и злой тишине,
Я слышу родное дыханье
И голос, приснившийся мне.

Ты там живешь — в чужой стране,
Тебя клеймят чужие руки,
Но по ночам ты снишься мне
Сквозь дым и прах земной разлуки.

Тобою дышит тишина,
Тобою небо просветлело,
Но ты не мне обручена:
Мы только призраки без тела.

Чуть шелестит бессонный лес,
В степи кочует ветер темный,
И край разорванных небес
Зажег во тьме закат огромный,

И желтый луч скользит змеей
Над каменной оградой сада…
Душа озарена тобой…
О нет, мне ничего не надо!

Мир без тебя суров и пуст,
Сон без тебя, — но нет, мне снится
Огонь твоих прозрачных уст
И синих глаз твоих зарницы.

Меж нами — просторные версты,
Гудки паровозов, леса,
Но те же над нами простерты
Ночные, без звезд, небеса.

Меж нами житейских волнений
Вседневная, плоская страсть,
Но наших бездымных горений
Незыблема светлая власть.

И чем недоступней свиданье,
Чем жизнь и грубее и злей,
Тем ярче и слаще слиянье
Беззвучных и тайных огней.

В моем окне опять струится
И ластится ночная мгла,
Опять меня ночная птица
Коснулась краешком крыла.

Неуловимо все и бренно.
Пройдут еще века, века,
Но ты, как прежде, незабвенна,
Но ты, как прежде, далека.

Тебя я к жизни не ревную
И только свято берегу
Твою прозрачную, земную
Тень на растаявшем снегу.

Что может быть еще нетленней,
Что может быть еще нежней,
Для чуждых взоров сокровенней
И для моей любви больней?

Иному сердцу нет пощады,
Иной любви свершенья нет.
Опять горит в деревьях сада
Тобою занесенный свет.

Я вышел в холодное поле.
Змеилась в траве колея.
На что мне бесцельная воля,
Безлюбая воля моя?

Не мне полевыми цветами
Идти за тобою, не мне.
Тревожно закатное пламя
Сияет в глухой вышине.

И только вдоль жизни и смерти
Твой голос прозрачный звенит,
Как белая ласточка чертит,
В огне, не сгорая, горит.

Что ж делать? Фабричное небо,
Твоя пролетарская стать,
Поля без надежды и хлеба,
Что ж делать, — не будем мечтать.

Вдоль пыльной и желтой дороги
Протянутся скоро возы
Навстречу японской тревоге,
Сквозь пламя сибирской грозы.

Но там, на краю океана,
Твою обнаженную грудь
Холодные волны тумана
Не смогут теперь захлестнуть.

И ты сквозь таежное пламя,
Сквозь вьюгу сибирской зимы
Воздвигнешь кровавое знамя
И новые стены тюрьмы.

И все же, как жить нам и верить,
И как без тебя нам гореть?
На голос невидимой пери
Мы тоже придем — умереть.

И дюны, И дождь и тяжелый
Развернутый ветром прибой,
И запах тревоги веселой
Над нашей юдольной землей,

И низкие, желтые тучи,
И рыжие сосны, и вновь
Мне снится мой север дремучий
И жжет запоздавшая кровь.

Россия, как ночь, надо мною
Развернутым флагом легла, —
Бессмертной и черной звездою
Сияет пронзенная мгла.