Николай Огарев - Стихотворения и поэмы

И головы не в силах приподнять.

То Фауст вдруг, бессменною тоской,

Желаньем и сомнением убитой,

Идет ко мне задумчивой стопой

С погубленной, безумной Маргаритой;

И Мефистофель тут; на них рукой

Он кажет мне с улыбкой ядовитой.

Другую руку мне кладет на грудь,

Я трепещу и не могу дохнуть.

Потом я вдруг Манфредом увлечен;

Тащит меня, твердя о преступленьи,

Которому давно напрасно он

У бога и чертей просил забвенья...

Уж вот на край я бездны приведен,

Стремглав мы вниз летим - и нет спасенья...

Я замираю, и по телу лед

С губительным стремлением идет.

Но вдруг стоит принц Гамлет предо мной,

Стоит и хохотом смеется диким...

Безумный, нерешительный герой

Не мог любить, ни мстить, ни быть великим,

И говорит, что точно я такой,

С характером таким же бледноликим...

И я мечтой в прошедших днях ношусь,

И сам себе так гадок становлюсь...

Насилу сон слетел с тяжелых век!..

Я Байрона и Гете начитался,

И мне дался Шекспиров человек

И только!.. В жизни ж я и не сближался

С их лицами, да и не сближусь ввек...

Но холод долго в теле разливался,

И долго я еще не мог вздохнуть,

И в темные углы не смел взглянуть...

1841

КАБАК

Выпьем, что ли, Ваня,

С холода да с горя;

Говорят, что пьяным

По колено море.

У Антона дочь-то

Девка молодая:

Очи голубые,

Славная такая!

Да богат он, Ваня!

Наотрез откажет,

Ведь сгоришь с стыда, брат,

Как на дверь укажет.

Что я ей за пара?

Скверная избушка!..

А оброк-то, Ваня?

А кормить старушку?

Выпьем, что ли, с горя!

Эх, брат! да едва ли

Бедному за чаркой

Позабыть печали!

1841

МНОГО ГРУСТИ!

Природа зноем дня утомлена

И просит вечера скорей у бога,

И вечер встретит с радостью она,

Но в этой радости как грусти много!

И тот, кому уж жизнь давно скучна,

Он просит старости скорей у бога,

И смерть ему на радость суждена,

Но в этой радости так грусти много!

А я и молод, жизнь моя полна,

На радость мне любовь дана от бога,

И песнь моя на радость мне дана,

Но в этой радости как грусти много!

<1841>

ПОЛДЕНЬ

Полуднем жарким ухожу я

На отдых праздный в темный лес

И там ложусь, и все гляжу я

Между вершин на даль небес.

И бесконечно тонут взоры

В их отдаленьи голубом;

А лес шумит себе кругом,

И в нем ведутся разговоры:

Щебечет птица, жук жужжит,

И лист засохший шелестит,

На хворост падая случайно,

И звуки все так полны тайной...

В то время странным чувством мне

Всю душу сладостно объемлет;

Теряясь в синей вышине,

Она лесному гулу внемлет

И в забытьи каком-то дремлет.

<1841>

ДРУЗЬЯМ

Мы в жизнь вошли с прекрасным упованьем,

Мы в жизнь вошли с неробкою душой,

С желаньем истины, добра желаньем,

С любовью, с поэтической мечтой,

И с жизнью рано мы в борьбу вступили,

И юных сил мы в битве не щадили.

Но мы вокруг не встретили участья,

И лучшие надежды и мечты,

Как листья средь осеннего ненастья,

Попадали и сухи и желты,

И грустно мы остались между нами,

Сплетяся дружно голыми ветвями.

И на кладбище стали мы похожи:

Мы много чувств, и образов, и дум

В душе глубоко погребли... И что же?

Упрек ли небу скажет дерзкий ум?

К чему упрек?.. Смиренье в душу вложим

И в ней затворимся - без желчи, если можем.

Начало 1840-х

ХАНДРА

Бывают дни, когда душа пуста:

Ни мыслей нет, ни чувств, молчат уста,

Равно печаль и радости постылы,

И в теле лень, и двигаться нет силы.

Напрасно ищешь, чем бы ум занять,

Противно видеть, слышать, понимать,

И только бесконечно давит скука,

И кажется, что жить - такая мука!

Куда бежать? чем облегчить бы грудь?

Вот ночи ждешь - в постель! скорей заснуть!

И хорошо, что стало все беззвучно...

А сон нейдет, а тьма томит докучно!

Начало 1840-х

* * *

Гуляю я в великом божьем мире

И жадно впечатления ловлю,

И все они волнуют грудь мою,

И струны откликаются на лире.

Взойдет ли день, засветит ли луна,

Иль птица в роще темной встрепенется,

Или промчится с ропотом волна,

Мне весело и хорошо поется.

Я слушаю, уходят взоры вдаль,

И вдруг в душе встает воспоминанье,

И воскресает прежняя печаль,

И ноет сердце, полное страданья.

Взойдет ли день, засветит ли луна,

Иль птица в роще темной встрепенется,

Или промчится с ропотом волна,

И грустно мне и хорошо поется.

1842

ОБЫКНОВЕННАЯ ПОВЕСТЬ

Была чудесная весна!

Они на берегу сидели

Река была тиха, ясна,

Вставало солнце, птички пели;

Тянулся за рекою дол,

Спокойно, пышно зеленея;

Вблизи шиповник алый цвел,

Стояла темных лип аллея.

Была чудесная весна!

Они на берегу сидели

Во цвете лет была она,

Его усы едва чернели.

О, если б кто увидел их

Тогда, при утренней их встрече,

И лица б высмотрел у них

Или подслушал бы их речи

Как был бы мил ему язык,

Язык любви первоначальной!

Он верно б сам, на этот миг,

Расцвел на дне души печальной!..

Я в свете встретил их потом:

Она была женой другого,

Он был женат, и о былом

В помине не было ни слова;

На лицах виден был покой,

Их жизнь текла светло и ровно,

Они, встречаясь меж собой,

Могли смеяться хладнокровно...

А там, по берегу реки,

Где цвел тогда шиповник алый,

Одни простые рыбаки

Ходили к лодке обветшалой

И пели песни - и темно

Осталось, для людей закрыто,

Что было там говорено,

И сколько было позабыто.

<1842>

ИЗБА

Небо в час дозора

Обходя, луна

Светит сквозь узора

Мерзлого окна.

Вечер зимний длится;

Дедушка в избе

На печи ложится,

И уж спит себе.

Помоляся богу,

Улеглася мать;

Дети понемногу

Стали засыпать.

Только за работой

Молодая дочь

Борется с дремотой

Во всю долгу ночь,

И лучина бледно

Перед ней горит.

Все в избушке бедной

Тишиной томит;

Лишь звучит докучно

Болтовня одна

Прялки однозвучной

Да веретена.

<1842>

ДИЛИЖАНС

Уж смерклося почти, когда мы сели,

И различить моих соседей я

Совсем не мог. Они еще шумели,

Беседою несносною меня

Терзали. Все мне так ужасно были

Противны. Треск колес и глупый звук

Бича мне слух докучливо томили.

Печально в угол я прилег. Но вдруг

Из хижин к нам на миг блеснули свечи

Я женщину увидел близ меня:

Мантильей черной покрывая плечи,

Она сидела, голову склоня;

Глаза ее горели грустью томной,

И бледен был печальный лик ея,

И из-под шляпки вился локон темный...

Какое сходство, боже! Грудь моя

Стеснилась, холод обдал тайный...

Опять оно, виденье давних дней,

Передо мной воскресло так случайно!