Ирина Явчуновская-Рапопорт - Пламя и тень / Flame and shadow

Четыре апреля ты рядом со мной,
И солнце весеннее с нами.
Зелёные ивы качают листвой
Над нашими головами.

Ловлю я твой взгляд, обращенный ко мне,
Как было тогда, в первый раз.
И, словно впервые в морской глубине,
Тону в глубине серых глаз.

I made you many and many a song,
Yet never one told all you are —
It was as though a net of words
Were flung to catch a star;
It was as though I curved my hand
And dipped sea-water eagerly
Only to find it lost the blue
Dark splendor of the sea.

Тебе столько песен успела пропеть,
Но правильных слов не найду.
Я словно бросала словесную сеть,
Чтоб выловить в небе звезду.

Я словно пыталась рукой зачерпнуть
Живую морскую волну,
Но море в ладони утратило суть,
Утратив голубизну.

Your eyes drink of me,
Love makes them shine,
Your eyes that lean
So close to mine.
We have long been lovers,
We know the range
Of each other's moods
And how they change;
But when we look
At each other so
Then we feel
How little we know;
The spirit eludes us,
Timid and free —
Can I ever know you
Or you know me?

Твои глаза во мне,
Они блестят огнём.
И мой горящий взгляд
Расплавился в твоём.

Мы вместе столько лет
И чувствуем давно
Любой намёк и штрих,
И любим всё равно.

Тону в твоих глазах,
Но промелькнёт опять:
Как мало знаем мы.
Как трудно всё понять.

Вдруг что-то ускользнёт,
И я спрошу, любя:
«Ты знаешь ли меня?
И знаю ль я тебя?»

Out of the window a sea of green trees
Lift their soft boughs like the arms of a dancer,
They beckon and call me, «Come out in the sun!»
But I cannot answer.
I am alone with Weakness and Pain,
Sick abed and June is going,
I cannot keep her, she hurries by
With the silver-green of her garments blowing.
Men and women pass in the street
Glad of the shining sapphire weather,
But we know more of it than they,
Pain and I together.
They are the runners in the sun,
Breathless and blinded by the race,
But we are watchers in the shade
Who speak with Wonder face to face.

Море зелёных деревьев гудит за окном —
Ветками машут, словно руками танцоры.
Манят меня и шепчут: «Выйди на свет.
Там солнце сияет!» Отвечу: «Не скоро».

Повсюду со мной мои слабость и боль,
Постель. А июнь пробегает мимо.
Как удержать? Он так быстро уходит прочь
В наряде зелено-серебряном, неуловимый.

Мужчины и женщины улицы бороздят,
Любуясь сапфировой летней погодой.
Но мы во сто крат знаем больше о ней —
Я и мои невзгоды.

Они – неутомимые бегуны,
Слепит палящее солнце глаза гонцу.
А я с моей болью всегда в тени.
Но с летом чудесным – лицом к лицу.

Day, you have bruised and beaten me,
As rain beats down the bright, proud sea,
Beaten my body, bruised my soul,
Left me nothing lovely or whole —
Yet I have wrested a gift from you,
Day that dies in dusky blue:
For suddenly over the factories
I saw a moon in the cloudy seas —
A wisp of beauty all alone
In a world as hard and gray as stone —
Oh who could be bitter and want to die
When a maiden moon wakes up in the sky?

День, ты ранил, лупил меня,
Как лупит дождь, по волнам звеня.
Ты ранил душу, ломал мне тело,
Не оставляя крепким и целым.
Но вырвала я у тебя неспроста
Подарок, когда пришла темнота.
День таял в дыму заводских гудков.
Над морем пляшущих облаков,
Над миром каменным без просвета
Взошла луна – золотая монета.
О кто же о смерти теперь говорит,
Когда молодая луна горит?

Supper comes at five o'clock,
At six, the evening star,
My lover comes at eight o'clock —
But eight o'clock is far.
How could I bear my pain all day
Unless I watched to see
The clock-hands laboring to bring
Eight o'clock to me.

Ужин приходит в пять часов.
В шесть – ночная звезда.
Мой милый приходит в восемь часов.
Минуты – словно года.

Как медленно эти минуты текли
Со мной были боль и страх,
А стрелки часиков шли и шли
И сошлись на восьми часах.

Oh, I could let the world go by,
Its loud new wonders and its wars,
But how will I give up the sky
When winter dusk is set with stars?
And I could let the cities go,
Their changing customs and their creeds, —
But oh, the summer rains that blow
In silver on the jewel-weeds!

Пусть вертится мир со мной или без
То с праздником, то с войной.
Но как оставить на шёлке небес
Звёздный узор зимой?

Уйдут города от меня. И что ж?
Уйдут поезда, гудя.
Но как блестит жемчужная рожь
В серебряных каплях дождя!

Waves are the sea's white daughters,
And raindrops the children of rain,
But why for my shimmering body
Have I a mother like pain?
Night is the mother of stars,
And wind the mother of foam —
The world is brimming with beauty,
But I must stay at home.

Волны – дочери моря,
Капли – дети дождя.
А мне за что это горе?
Боль – это мать моя?

Звёзды – дочери ночи.
Пена – дитя ветров.
Мир наш красив очень…
На двери моей – засов.

My soul is a dark ploughed field
In the cold rain;
My soul is a broken field
Ploughed by pain.
Where grass and bending flowers
Were growing,
The field lies broken now
For another sowing.
Great Sower when you tread
My field again,
Scatter the furrows there
With better grain.

Душа моя – рыхлое поле
После холодных дождей,
Душа – разбитое поле,
Распахано болью моей.

Где раньше цвели маргаритки
И там, где росла трава,
Клочья земли разбитой
Ждут ещё волшебства.

Великий Пахарь, пройди борозду,
Паши от края до края.
Пускай поскорей семена взрастут
Лучшего урожая.

Death went up the hall
Unseen by every one,
Trailing twilight robes
Past the nurse and the nun.
He paused at every door
And listened to the breath
Of those who did not know
How near they were to Death.
Death went up the hall
Unseen by nurse and nun;
He passed by many a door —
But he entered one.

Смерть вошла в коридор.
Незаметной была, ничьей.
Мимо нянечек и сестёр
Прошла под плащом ночей.

У всех дверей постояв,
Задумала подглядеть,
Кто дышит, ещё не узнав
О том, что пришла Смерть.

Ничто не мешало ей,
Она была не видна.
Пройдя мимо всех дверей,
Одну открыла она.

When I am dying, let me know
That I loved the blowing snow
Although it stung like whips;
That I loved all lovely things
And I tried to take their stings
With gay unembittered lips;
That I loved with all my strength,
To my soul's full depth and length,
Careless if my heart must break,
That I sang as children sing
Fitting tunes to everything,
Loving life for its own sake.

Перед тем как мне умирать,
Господи, дай мне знать,
Что любила я снег, притом
Что хлестал он меня кнутом.
Я любить готова была
Всё прекрасное, что могла
Всем сердцем принять, обнять.
Пригубить и душой объять.
Открывалась душа моя
Для всего, о чём пела я.
Как дети поют, я пела
О том, как я жить хотела.