Константин Консон - Отметка на шкале

Ну что ж, пробежки удаются.
Среди листвы тропинки вьются,
А мысли кружатся и льются,
Но я пока к земле прижат.
А ты опять проходишь мимо
Тех стен, где главное – незримо.
Где на камнях Иерусалима
Тысячелетия лежат.

С утра – холодная роса,
И греться хочется в постели.
А на закате – паруса
У старых пристаней Марселя.
И я готов держать пари,
Что все художники в итоге
Морозным утром – Грабари,
А теплым вечером – Ван Гоги.

Я хочу, чтобы свой человек,
Словно дождь, колотящий по крыше
То надсадно, то делаясь тише,
Разделял мой стремительный бег.
И огарок оплывшей свечи
Зажигал накануне Субботы,
То встречая меня с самолета,
То на небо уставясь в ночи.

Исколесив немало городов
И подгоняем стрелами Амура,
На пару дней под пальмы Сингапура
Я угодил в преддверии трудов
В краях, где кенгуру. Губа не дура…
Еще чуднее жить без тормозов,
Переходя на иноходь с аллюра,
Пусть не мечтая выиграть призов.
В стране, где на нуле литература,
Где недоразвит культ изящных слов
И выше тридцати температура,
Сверкает все от крыш и до бордюра.
На площади создателю основ
Стоит монументальная скульптура.

Благодаря пассату и муссону
Сезон дождей в стране Юго-Восток
Круглогодичен. Вышний водосток
Подвластен только высшему закону.
Изрезав город вдоль и поперек,
Я отдал предпочтение балкону,
Откуда вид на море и песок
Сентозы с перспективой на корону
Нью-Йоркской бабы потягаться б смог.
Не доверяя рифмы телефону,
Сплетаю строчки, глядя в потолок.
Найдя одну из дюжины дорог
И уплывая ввысь по небосклону,
Махнул крылом стране Юго- Восток.

Крутя в мозгу дорожные заметки,
В гостиницу себя приволоча,
Навязчивую песенку мыча
И разложивши ужин на салфетке,
В унынье не впадаем сгоряча,
Хоть случаи отчаянья нередки
В державе восходящего луча
На континенте теннисной ракетки,
Чудного грушевидного мяча
И пива с кенгуру на этикетке.
Сидишь один, все общество – свеча.
В дешевом ресторане – алыча,
Перченый суп, гигантские креветки
И чаевые с барского плеча.

Как время провести соображая,
Я в гавань завернул на полчаса,
Где Оперы сиднейской паруса,
Огни ночного порта отражая,
Прожекторы вонзили в небеса.
Затем, Звезде Полярной подражая,
Мне Южный Крест попался на глаза,
А вовсе не Медведица Большая.
Вдали береговая полоса,
От океана бухту ограждая,
Морские доносила голоса.
И зимний дождь, и летняя роса,
И сладко манит родина чужая,
И я совсем не против – даже за!

Невольно подражая антиподу
И убежав на два десятка дней
Из ветреной Европы, а верней
Шагнув из марта в летнюю погоду,
Куда не залетит гиперборей,
В двенадцать тысяч миль по небосводу
Я прочертил параболу в Сидней.
Там, приземляясь, задеваешь воду.
И город тонет в мареве огней.
А дальше – океанская свобода,
Полоска побережья. А за ней —
Край света и баркасы рыбарей.
Причудливо тасуется колода
На перекрёстке дюжины морей.

Пером простым, а клавишей тем паче,
Сначала вскользь, а после напролом
Кропал я строчки, сидя над крылом,
Себя певцом Австралии назнача.
В попытках мысли завязать узлом,
Такие предложу ключи к задаче:
Дерзни прослыть минувших дней послом,
Несущим эстафету, – не иначе.
За первых сорок – небесам Псалом.
Даст Бог, и остальные не растрачу
На тонкой грани меж добром и злом,
В потоке мчась, орудуя веслом,
И изредка ловя волну удачи
Неверным стихотворным ремеслом.

* * *
Куда бы нас пути ни завели,
Сойтись им в переполненном аду.
Я полагал Бахрейн концом земли,
Пока три дня не прожил в Катманду.

* * *
Душа Непала – в пестрой нищете.
Повсюду йоги в их одеждах рваных.
Но мудрость не открылась мне нигде —
Ни в индуистских, ни в буддистских храмах.

* * *
Дороги край под колесом исчез,
И мышцы напрягаются слегка.
Вверху стена касается небес,
Внизу – обрыв и желтая река.