Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 2: За пределами символизма

Первым, 9 октября 1925 года выступал С.Н. Дурылин (вообще чрезвычайно активный на заседаниях различных отделов и секций ГАХН) с докладом «Александр Добролюбов: К истории раннего символизма». В настоящее время опубликован и сам этот доклад, и тезисы Дурылина к нему, и материалы обсуждения [621], почему более мы о нем не станем говорить.

4 декабря Нина Волькенау прочитала доклад, по видимости несколько отклоняющийся от основной темы, но тем не менее в нее вписавшийся, на тему «Лирика Михаила Кузмина». Доклад был приурочен к 50-летнему дню рождения писателя (на самом деле, как известно, он родился в 1872 г., но предпочитал дату тремя годами позже) и к исполнившемуся осенью 1925 г. 20-летию литературной деятельности М.А. Кузмина. Подробное изложение самого доклада и его обсуждения также опубликовано (по тексту рукой Д.С. Усова, отложившемуся в архиве Радловых в РНБ) [622].

Второй семестр был целиком символистским. Лишь дважды это единство нарушалось – докладами И.К. Линдемана «Остроумие Пушкина» и И.Л. Поливанова (сына известного Льва Ивановича) «Лирика смерти у Фета».

Начался 1926 год двумя докладами П.П. Перцова: «Ранний русский символизм» (15 января) и «Московский символизм 90-х гг. (по письмам В.Я. Брюсова и личным воспоминаниям)» (29 января) [623]. Судя по протоколам, доклады вызвали большой интерес слушателей, многие из которых полемизировали с Перцовым. И то сказать, среди его оппонентов были свидетели эпохи: В.Ф. Саводник, Г.И. Чулков, Ю.Н. Верховский. Текст неожиданного доклада С.Н. Дурылина «Бодлер в русском символизме» (19 февраля) недавно опубликован, а материалы, относящиеся к его обсуждению, были напечатаны нами, так что не скажем о нем ничего более [624]. Ю.Н. Верховский прочитал доклад «К истории раннего символизма. Архив Ивана Коневского» (5 марта), о котором трудно что бы то ни было сказать, поскольку из приложенных тезисов почти невозможно понять, какие именно документы были в распоряжении докладчика и каким образом он их осмыслял. Поскольку фонд И. Коневского в РГАЛИ основывается на документах, переданных туда именно Верховским, можно предположить, что в качестве доклада было рассказано нечто подобное внутренней описи архивных материалов, ныне находящихся в составе общей его описи. На 26 марта пришлось сразу два доклада: А.А. Ильинский-Блюменау «Валерий Брюсов и Лялечкин (из цикла “Poetae minores русского символизма”)», и Н.С. Ашукин – «Из дневников В.Я. Брюсова за годы 1895, 1896, 1897». Первый был основан на письмах Ивана Лялечкина к Брюсову, что вызвало справедливое замечание И.Н. Розанова: «Доклад мало освещает отношение Брюсова к Лялечкину; между тем, это представляет существенный интерес. <���…> Лялечкин – это средняя, переходная ступень между Фофановым и Брюсовым. Отчасти на нем можно проследить влияние Случевского. К 90-м гг. не следует относиться так пренебрежительно, как это принято вообще. Поэзия 90-х гг. по сравнению с 70-ми и 80-ми отмечена некоторым оживлением. Новое поколение в лице Брюсова и др., не удовлетворяясь этой поэзией 90-х гг., пошла <���так!> дальше. Значение поэзии 90-х гг. как поэзии переходной эпохи должно быть учтено» [625]. Сообщение Н.С. Ашукина, судя по всему, сводилось просто к чтению избранных фрагментов из готовившегося к печати дневника Брюсова.

23 апреля был прочитан доклад А.Н. Богоявленского «Языковое сознание Иннокентия Анненского». К сожалению, нам удалось собрать об этом докладчике чрезвычайно мало сведений. Даже всеведущий Р.Д. Тименчик в статье о посмертном культе Анненского этого имени не упоминает. Интернет называет единственного А. Богоявленского – автора статьи «Академизм» в двухтомной «Литературной энциклопедии» 1925 года. Однако в списке сотрудников этого издания его инициалы – Л.П. Доклад не понравился ни историкам литературы, ни теоретикам (М.П. Столярову и М.А. Петровскому), но, несомненно, со временем его материалы должны быть опубликованы [626].

14 мая Л.Я. Гуревич прочитала доклад «Символизм 90-х гг. в журнале “Северный Вестник”». Текст этого доклада сохранился и готовится к печати нами совместно с М.М. Павловой, почему от дальнейших указаний воздерживаемся. То же самое относится и к докладу В.Ф. Саводника «Первые самостоятельные литературные выступления Брюсова» (28 мая). Так он назван в «Бюллетенях ГАХН» с пояснением в скобках: «Характеристика творчества Брюсова в период 1895 –1900 гг. в связи с французским символизмом» [627]. Однако по протоколам и по рукописи доклада он называется «Валерий Брюсов и французский символизм» и был сделан 11 июня. А 28 мая И.Н.Розанов прочитал доклад, который по печатным «Бюллетеням» именуется «Брюсов-студент (Характеристика личности юного Брюсова по личным воспоминаниям)», а по протоколам – «Ранний Брюсов». Тезисы развивают занимавшее тогда Розанова понятие литературной репутации, но материалы обсуждения скорее заставляют поверить, что это были именно личные воспоминания о Брюсове, которые Розанов на протяжении долгого времени тиражировал. О фактическом субстрате этих воспоминаний, читавшихся на разных собраниях с 1924 по 1946 год, нам уже приходилось писать [628]. Предположение о вполне компактных мемуарах кажется тем более вероятным, что доклад Розанова в тот вечер был не единственным: Б.В. Нейман сделал сообщение «Русская классическая традиция в творчестве Брюсова (Анализ влияний на творчество Брюсова Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Фета)». В «Бюллетенях» он отнесен к вечеру 4 июня, мы же склонны больше верить протоколу. Обсуждение получилось скомканным из-за позднего времени.

Помимо того, на пленарном заседании Литературной секции председатель подсекции Н.К. Гудзий 26 апреля прочитал доклад «Первые шаги московского символизма», который, по краткому сообщению «Бюллетеней», «был посвящен преимущественно историко-литературному анализу сборников 94–95 г.г. “Русские символисты” и уяснению их роли в дальнейшем развитии русского символизма» [629]. На основании этого доклада была написана известная статья Гудзия «Из истории раннего русского символизма», опубликованная в издании ГАХН [630]и впоследствии на долгие годы ставшая едва ли не единственным пособием для изучавших историю «Русских символистов».

Докладами о символистах отметилась и переводческая секция: 11 февраля секретарь подсекции русской литературы и знаток всего, что связано с Германией и немецким языком, Д.С. Усов прочел доклад «Немецкий Блок» [631], а Ф.А. Петровский – «В.Я. Брюсов – переводчик “Энеиды”» (26 мая) [632]. 2 января там же было устроено научно-показательное заседание, со вступительным словом Г.И. Чулкова. Согласно опубликованному Т.Ф. Нешумовой фрагменту протокола, в нем участвовали Д.С. Усов, С.В. Шервинский, Б.В. Горнунг, A.А. Альвинг, В.А. Дынник, С.Н. Дурылин, А.А. Сидоров, читались стихи Верлена, Малларме, Мореаса, Георге, Рильке и других, переведенные Усовым, Брюсовым, Вс.А. Рождественским, Н.В. Волькенау, Ю.П. Анисимовым [633]. 4 марта было проведено заседание, посвященное трехлетию со дня смерти А.А. Кублицкой-Пиоттух [634].