Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 2: За пределами символизма

8. Бодлэр как теоретик и глава французского символизма с наибольшей яркостью был изучен и отображен в критической и поэтической деятельности Эллиса. В конце 900-х значение Бодлэра как одного из основоположников символизма как мировоззрения было выдвинуто Андреем Белым.

9. В связи с деятельностью Эллиса и Белого в начале 1910 г. ХХ ст. Бодлэр был изучаем как типологический образ художника действенного искусства и подлинно символического мировоззрения [702].

И, наконец, о присутствовавших. Помимо выступавших, в протоколе и явочном листе значится Ольга Александровна Шор (1894–1978), впоследствии многолетняя спутница, биограф и издательница сочинений Вяч. Иванова; известный впоследствии лингвист, а тогда школьный учитель Николай Семенович Поспелов (1890–1984); под фамилией Кругликова хотелось бы видеть известную художницу, но она в те годы жила в Ленинграде (что, конечно, не исключает присутствия на заседании); известный литературовед В.Л. Львов-Рогачевский; Л. Маяковская – возможно, сестра В.В. Маяковского Людмила Владимировна (1884–1972); о Е.В. Гениевой мы уже говорили ранее; Юрий Григорьевич Перель – возможно, известный впоследствии историк астрономии (1905–1964). Б.В. Михайловский, М.П. Штокмар, А.В. Алпатов, тогда аспиранты, впоследствии были довольно известными литературоведами. А.А. Штейнберг, выступившая с двумя докладами о журнале «Весы», также, судя по всему, была аспиранткой ГАХН.

Отметим также, что будущий историк творчества Дурылина, которого заинтересует работа над этим текстом, должен будет обратиться к ветхой записной книжке, где находим характерное название: «Бодлэр в русском символизме [Соображения и воспоминания]», потом следует первая фраза: «Впервые стихи Бодлэра появились на русском языке в конце 60-ых годов, в переводах наиболее прилежных переводчиков той эпохи В.С. Курочкина и В.С. Лихачева» [703], а затем многочисленные заметки о стихе Бодлера, иногда помечаемые как вставки в конкретные места текста.

Как кажется, история текста и его восприятия современниками заставляет нас относиться к докладу, а впоследствии статье Дурылина не как только к исследованию, но и как к воспоминаниям или напоминанию об Эллисе, находившемся в это время за границей и выпавшего из поля зрения большинства слушателей Дурылина, а возможно – и его самого. Впрочем, это уже тема для других разысканий [704].

В п е р в ы е, под загл. «Из комментаторских заметок. 4. К публикациям статей С.Н. Дурылина о символизме»: Литературный факт. 2017. № 4. С. 277–290.

Газета «Последние новости» (далее – «ПН») – крупнейшее издание первой эмиграции, отчасти параллельное журналу «Современные записки». Как и журнал, они решительно выходили за пределы компетенции партийного издания, охотно предоставляя на своих страницах место литературным произведениям и различным материалам о культуре. Осмысление реакции «ПН» на явления современной французской литературы в первые годы существования газеты (1921–1923) и составит предмет нашей статьи.

Сперва напомним несколько небесполезных фактов из истории «ПН». «Начав выходить 27 апреля 1920 года как скромный информационный и беспартийный орган под редакцией б. киевского присяжного поверенного М.Л. Гольштейна, они с марта 1921 года перешли в руки П.Н. Милюкова и его политических друзей» [705]. В самой газете это было сформулировано так: «От редакции. С 1 марта сего года газета “Последние Новости” переходит к общественной группе в составе: П.Н. Милюкова, М.М. Винавера, А.И. Коновалова и В.А. Харламова. Редакт. газ. будет П.Н. Милюков» (23 февраля 1921, № 259) [706]. Именно с этого момента политический облик газеты стал вполне определенным, «левее политической равнодействующей эмиграции в целом» [707], и началось ее становление как полноценного общекультурного издания.

Второе качественное изменение, существенное для нас, произошло почти через два года. С 23 января 1923 г. в «ПН» на первой полосе стало печататься объявление: «С февраля 1923 г. будет выходить в Париже еженедельная литературно-политическая газета “Звено” под редакцией М.М. Винавера и П.Н. Милюкова. Газета будет выходит по понедельникам , заменяя собою не появляющиеся в этот день “Последние Новости”. Первый номер выйдет в понедельник, 5 февраля 1923 г.». Поскольку «Звену» посвящено уже немало исследований [708], констатируем только одно: значительное количество материалов, так или иначе связанных с русской и иноязычными культурами перешло из «ПН» в «Звено».

Однако некоторое оскудение интересующих нас разделов продолжалось недолго: с 1 декабря того же 1923 г. по воскресеньям и четвергам «ПН» стали выходить не на четырех, как прежде, а на шести полосах, причем четверг был в значительной степени отдан существовавшему и ранее, но оттесненному тогда на второй план разделу «Новости литературы» и другим материалам о культуре, по-разному структурированным, но более активно печатавшимся.

Итак, перед нами газета, довольно интенсивно менявшая свой авторский коллектив, структуру, а отчасти и принципы освещения вопросов культуры, что не могло не сказаться на никогда, сколько мы знаем, открыто не сформулированных, но отчетливо ощущаемых принципах соотнесения двух культур – русской и французской. Это было вызвано, конечно, не только указанными изменениями, но и прежде всего – самой историей эмиграции. В 1921– 1922 гг. Париж не был главным культурным центром эмиграции. С ним на равных конкурировал русский Берлин, однако осенью 1923 года он стал стремительно оскудевать, и большинство писателей и журналистов, да и простых граждан двинулось именно в Париж. Наплыв вновь прибывших и продолжавших прибывать людей не мог не повлиять на позицию «ПН».

Первое, что следует отметить беспристрастному наблюдателю после просмотра без малого тысячи номеров газеты, – весьма небольшое количество материалов, связанных с современной французской литературой. Нет ни одного полноценного обзора новинок месяца, года, последних лет. Почти отсутствуют общие характеристики литературной жизни. Редки рецензии на новые явления рынка французской беллетристики и поэзии. Иногда даже создается впечатление, что газета охотнее предоставляет место для статей о литературах не-французских. Дионео (И.В. Шкловский) пишет об авторе «Золотой ветви» Дж. Фрейзере, о М. де Унамуно, даже об основательно забытом испанском романисте Antonio de Hoyos статьи такого масштаба, каких в «ПН» не было помещено ни об одном французском писателе.

Единственная монографическая статья о современном французском авторе, сравнимая с названными выше материалами Дионео, появилась лишь под конец рассмотренного нами периода. Это статья постоянного театрального обозревателя «ПН» Евгения Александровича Зноско-Боровского «Жорж де Порто-Риш (по случаю избрания его во Французскую Академию)» (20 июня 1923, № 969). Такого драматурга не знает не только советская «Краткая литературная энциклопедия», но и малый «Лярусс» восьмидесятых годов ХХ века, что наглядно свидетельствует о роли данного писателя в литературе Франции.