Давид Гофштейн - Избранное

Если б вы спросили: «Да кому на свете
Надобны простые имена — вот эти?»

Хоть вопрос нелегкий задали вы строго,
Думаю — ответ мой тронет вас немного.

На вопрос вопросом сразу я отвечу,
Убедить сумею вот какою речью:

«А имен позорных разве в жизни мало?
Жизнь их породила, помнить приказала.

Имена, что в людях будят счастья чувство,
Чувство правды, света, — нам дает искусство.

В их кругу высоком для имен безвестных
Средь прекрасных, гордых пусть найдется место.

Пусть вам и безвестность вдруг подскажет имя
Дорогое сердцу — нет его любимей!»

Хоть комната мала — обычная она.
Устали зеркала. Усталость их усвоя,
Я нетерпенья полон, я устал.
И по привычке говорю я сам с собою:
«Да, ты устал, но чья вина,
Что старым выглядишь в стекле зеркал?»
А вот и мой черед. Но почему
Я недоволен? Женщина простая,
Учась, моей займется бородой,
Недавно из деревни, а мастером уже ее
считают.
Молчи, доверь ей подбородок свой седой —
Пора и постареть, идет к тому.
Я приглашен, я перед нею сел.
Заводит разговор, намыливает, бреет.
Ого! Здесь, видно, мелочь каждая сложна,
Вот-вот лицо мое помолодеет.
А знаете? Уже усвоила она
Искусства своего приемы все..
Ведет беседу. Слушаю ее.
Нова беседа мне такая.
Мне кажется, я отдыхаю здесь.
И мастер говорит: на жизнь хватает,
Она свободна, на ученье время есть.
Нельзя пожаловаться, есть у ней жилье
Умны ее вопросы, и у ней
О людях и о мире мнение найдете.
— А как у вас? — она мне говорит опять. —
Легко ли оправдать себя там на работе? —
Как нравится вам слово «оправдать»?
Мир от таких становится новей.
Она кончает. Вновь я юным стал.
Я спрашиваю у немых зеркал:
Свое ль лицо я вижу молодое?
Не спорят зеркала, не говорят со мною.
И женщину вознаградить мне нечем.
Что дам я ей взамен за эти речи?
Нет, не она, а я здесь ученик.
Я ей благодаря речь нового постиг.

Вижу, учишь ты меня, друг мой,
Чтоб я страх греха забыл с тобой.

Самый вид твой юный подсказал,
Что закон отцов моих мне лгал,

Что беднит нас вера матерей, —
Бог в природе заключен твоей.

Средь березок, в нимбе ты небесном,
Божья благость — в существе прелестном.

Безмерно нежен я душой,
Когда в венке берез живой
И дивный образ вижу твой.

И если в небесах есть бог
(И в это верил я в свой срок) —
Дать этот миг лишь он мне мог.

Кто наделяет красотой
И кто достоин чести той,
Кому сужден тот дар земной?

Прошло уже сто тысяч дней…
На ту тропу в тени ветвей
Взгляну — спросить спешу скорей…

Как прежде на тропе лесной,
Когда я видел облик твой,
Спрошу и дам ответ прямой…

И хорошо, что редким днем
Теперь в лесу бываю том,
Спрошу и дам ответ… молчком.

Помню верхние полки в скрипучих вагонах —
Полки в классе четвертом, в том классе
зеленом.

Всею детской душой, замиравшей в волненье,
Я увидел их слезы, я слышал их пенье.

Но яснее их плача и песен угрюмых
Я постиг беспросветность отчаянной думы,

Той, что голову к острым коленям склоняет,
Что умершим глаза медяком закрывает.

Нынче весна запоздала.
Сад затуманен дремотой,
Листьев раскрывшихся мало.
Словно боятся чего-то.

Но, отливаясь в колонны,
Люди несут вдохновенье
Солнцу и той, полусонной,
Дымке над рощей весенней.

В облачной глуби простора
Праздник встает, беззаботен.
Так предвещается взору
Памятник в складках полотен.

Кажется, вот по приказу
Схлынут волною полотна, —
Солнце из пасмури сразу
В окна ворвется свободно.

Словно гудящие струны,
Гром голосов над отчизной
Грянет: «Да здравствует юный
Праздник ликующей жизни!»

Клич этой воли единый
Мчится от края до края,
Вея в листве мандаринной,
В льдинах полярных сияя.

Я вижу с гордостью веселой,
Как племя тех мятежных лет
Стальным отрядом комсомола
Идет под знаменем побед.

Зачем — штаны задрав?.. Лишь
взглядом
Окинь, и ясно, что в труде
И седина и юность — рядом,
В деревне, в городе — везде.

Так бережно в сосудах новых
Хранится старое вино.
На несгибаемых основах
Строение возведено.

И ныне не окинет око
Простор тех городов и сел,
Где наугад, где одиноко,
Средь лжедрузей Есенин шел.

Не риск для риска! Цель — не в нем,
Мы жизнь приветствуем влюбленно
И, не пугаясь, познаем
Ее железные законы.

День ото дня она светлей,
Прекрасней в устремленье новом;
Что на земле сравнится с ней,
Разбившей тяжкие оковы!

О родина! Одной тобой
Открыт родник великой силы,
И бодро мы вступаем в бой,
Чтоб ты росла, чтоб ты творила!

Окиньте шар земной глазами,
Материки, морей волну, —
Шатром раскинутым пред вами
Свою увидите страну.

Вот карта мира перед вами,
Там и в длину и в ширину
Пылает пурпурное знамя,
Вещая новую весну.

И, словно ветви жил сплетенных,
Там вьются реки всех мощней,
Путь Волги, и Днепра, и Дона,
Амур, и Обь, и Енисей.

От Арктики суровой, бурной,
Чрез весь огромный окоем,
До юга, до волны лазурной —
Тот мир, в котором мы живем.

Повсюду движутся народы
Великой Родины моей,
Встречая зори и восходы
У шумных рек и средь морей!

Пути открыты перед нами
И в вышину и в глубину.
Парим мы в небесах с орлами,
И в море гоним мы волну!