И Кафаоглу - Современная греческая проза

Весной сорок четвертого папа принес мне готовые бумаги о разводе, даже ни о чем меня не расспросив.

Много раз меня спрашивали, что же случилось в тот день, спрашивали тогда, в первое время, спрашивали и потом, когда я снова вышла замуж и родила детей. Я никогда не отвечала. По крайней мере, об этом Антонис должен был бы знать, он должен это знать, что никогда я не отвечала на этот вопрос, никогда и никому.

Книга, которую вы держите в руках, представляет собой антологию произведений писателей, удостоившихся Государственной литературной премии в номинации «Рассказ-новелла» и в номинации «Литературный дебют» в период с 2010 по 2018 гг. Эта книга сама по себе является и демонстрацией произведений, и рекомендацией к прочтению, поскольку вобрала в себя краткую, но весьма представительную подборку художественных текстов тех писателей Греции второго десятилетия XXI века, кто избрал для самовыражения жанр рассказа.

Кроме того, одновременно и параллельно со всем этим, антология, которую вы держите в руках, позволяет нам увидеть общую картину завершенного к настоящему моменту творчества представленных в антологии писателей, а также наблюдать за первыми совершенно замечательными шагами дебютантов.

Четверо из писателей, с которыми мы познакомились на этих страницах, родились в сороковых годах (Эвстафиадис, Куюмджи, Кусафанас, Маврудис), трое родились спустя еще одно десятилетие (Кириакопулос, Мицу, Сотиропулу), двое родились в «короткое десятилетие», в шестидесятые годы (Папамосхос, Хронопулу), один родился во времена Диктатуры «черных полковников» (Иконому), один в конце семидесятых годов (Кифреотис), двое – в восьмидесятых (Палавос, Фосколу), а в 1991 г. родилась получившая премию за свою новеллу Георгиу. Трое лауреатов, получивших премии за дебют (Георгиу, Кифреотис, Фосколу), родились в период с 1979 по 1991 гг. Значит, пятеро из них были детьми или подростками до конца шестидесятых, в то время как остальные еще даже не родились, в то время как трое родились после режима диктатуры.

Что касается их первого появления на литературной сцене, одному из них удалось порадоваться выходу своей книги во времена диктатуры «черных полковников» (Маврудис, 1973), другому – сразу же после нее (Эвстафиадис, 1975), Сотиропулу – пять лет спустя; и более, чем десятилетие спустя за ними следуют Кусафанас (1994) и Мицу (1995). Остальные члены компании впервые публикуются после 2003 г. (Иконому, 2003; Папамосхос, 2004; Палавос, 2007; Куюмджи, 2008; Хронопулу, 2013; Кифреотис, 2014; Георгиу, 2015; Фосколу, 2016; Кириакопулос, 2017).

Временные рамки присуждения литературных премий выходят за формальные границы недавнего кризиса, пережитого греческой общественной формацией, кризиса многоуровневого, политического, экономического, социального, культурного – кризиса, имевшего в целом всеобщий характер, охватившего каждый аспект личной жизни и общественного сознания, поскольку общепринятые социальные стандарты были снижены или вообще упразднены, а индивидуальные воззрения сменили ориентиры. Этика стала эстетикой личных переживаний, индивидуальное впитало в себя моральное и политическое содержание, а сама политика перетекла в динамическое управление толпой индивидов.

Писатели, конечно же, не все воспринимают кризис, руководствуясь одинаковыми рассуждениями и способами поиска выхода. Они восприняли его, прежде всего, как беспрецедентный феномен и форс-мажорные временные обстоятельства, а затем, и особенно в самом недавнем времени, как условие, плавно инкорпорированное в общественную фантазию, или как условие индивидуального существования. Кризис расставляет не только все точки над «и», но и прочие знаки препинания, находится в эпицентре как сюжетный элемент, определяет действия и поступки запечатленных на бумаге персонажей, дает им голос, как это, по крайней мере, происходит в собранных в настоящей антологии литературных произведениях. Само творчество представленных в антологии авторов, естественно, продолжает еще активно развиваться, так что никто не в силах предсказать, каков будет их дальнейший путь.

Социальная апатия, жизнь, превращенная в выживание, личные отказы, мечты, получившие обманчивое воплощение, обращают огни писательской рампы на закрытые пространства, на общее или личное, где экзистенциальный тупик проецируется на внутреннее «я» в мучительном поиске общения с «другим», со-общения, в котором мы все пребываем.

В рамках этого мучительного поиска, конечно же, люди отнюдь не случайно обнаруживают себя в состоянии ненависти по отношению к самому себе, даже когда внешний мир не просвечивает сквозь свои обломки. Однако социальный горизонт, часто полностью разрушенный, обрезки мира, как прожектор, освещают внутренний мир, страсти души. Писательство – хорошее прибежище, а «малая форма», о которой речь в настоящем издании, предопределена как жанр для отражения мира, повседневной жизни, находящейся в состоянии осколков и крошек. Именно наведение фокуса на психические состояния, которые приобретают символические масштабы и архетипическую глубину, именно это зачастую выступает в роли экстрактора, резко взрывающего повседневность в попытке вплетения ее материалов в текст, в рассказ, новеллу.

В таких обстоятельствах, конечно, часто тон произведению задает мнемоническое построение, но не в виде анамнезиологии, отправной точки для рыдающих излияний памяти или кладезя, из которого вызываются воспоминания о потерях и потерянных, о живых и мертвых, но в виде условия для идентификации. Смерть, страх смерти, присутствующий повсюду, встреча с землей – место происхождения и язык, то самое другое место, другая родина, другое место происхождения. А что касается любовных историй, обычно по-зверски бурных, в них тела принимают груз страхов и внутримышечных сражений, сносят удары того, что разум не смог вынести или не смог принять. Но эти любовные истории, истории сложные, как кажется поначалу, не способны спасти от страха, того страха, который все-таки объединяет нас с другими, недоступными для нас иным способом.

Тут же рядом – и меланхолические переживания и прогулки на природе, полной «невинности», по родным местам, по гористой сельской местности, по городу.

И тут же рядом и зоология – в четырех случаях это вынесено в заголовки сборников. И это не просто нежная любовь к животным в бесчеловечном пространстве, но и противовес обреченных на тщетность и безвыходность человеческих отношений. Животные приносятся в жертву ради людей, например, ради женщины; они идут бок о бок с человеком, разделяют его эмоции и важные и значимые моменты его жизни.