Василий Галас - ГАЛАС. Избранное

Не ложусь и не сплю… Вспоминаю.
Зев камина горяч от огня.
В звёзд мерцаньи равнина земная,
тихо снами пылит на меня.
Ночь склонилась, как добрая фея,
над моим поднебесным столом.
Ну, а я, всё стихами «болея»,
над листами порхаю орлом.
Сердца капельки – рифмы и слоги.
Свежесть образов дарит строка.
Все давно уже ангелы, боги
не глядят на меня свысока…
В дар поэзии слово – как хлеба —
для людей я стараюсь добыть.
Если есть для земли боги неба —
Бог поэзии должен здесь быть…

Как пекарь хлеб – пеку стихи.
Слова помну, помну, как тесто,
пока, лишившись шелухи,
сама не станет мысль на место.
Мотив, что жаром отдаёт,
на белый лист швырну наспешку.
В него б изюм, в него бы мёд.
Я больше – горесть и насмешку…
Коль пекарь власть не чтит роднёй —
не купит власть, увы, ни строчку.
ТОТ пекарь – сам своей стряпнёй,
смирясь, торгую в одиночку.

Дрова в камине корчатся от жара.
Вскипает пламя, тянет языки —
лизнуть сапог вселенского пожара.
А те дрова – к кончине уж близки…
Все почернели, а теперь – седеют.
Тепло… и грустно почему-то мне.
Огня косички на останках рдеют.
Пушится пепел в топки глубине.
На то взираю, видятся же… люди:
огонь – их дух, и мысли, и слова…
До той поры веков горенье будет —
пока есть люди, времени дрова…

Непросто быть поэтом гениальным.
Покоя гениальность не даёт.
Мой мозг предвосхищает катаклизмы,
о бренном мне сигналы подаёт…
Мне с интеллектом – вход в любое поле,
и право нелегко бывает с ним.
Я знаю – мыслю разумом вселенским,
мне только так талант мой объясним.
Мои стихи шедевры! озаренья! —
хоть добываю их из головы.
Строкой моей вас Космос наставляет —
чтоб все как я умели мыслить Вы.

Говорят – добро возвращается…
Лукавая ерунда.
Увы, добро принимающий
обманет вас без труда.
Всю жизнь я внимал эту истину —
опять, опять и опять.
Кидавшиеся в объятия
желали меня распять…

Такие разные все люди:
злой, добрый, подлый, никакой…
Мы поражаемся иуде,
и машем ангелу рукой.
Поём, грустим, мечтаем, спорим,
меж полюсов добра и зла.
Беда штормит людское море,
ломая судьбы и тела.
Такие разные мы с вами:
кто раб толпы, кто одинок…
Скрывая смысл, играют нами
то подлый рок, то добрый бог.

Едят друг друга дикари.
А люди – искони хитрей.
Они решили дикарям
оставить пищу дикарей.
Они придумали обман.
И понеслось, и понеслось…
На крови жизнь у дикарей —
у них без крови обошлось.
И всё так просто, проще нет.
Цель. Метод. Способ. Интерес.
Перекликается обман
с тех пор с понятием прогресс.

Устремлены вы к удовольствию.
Устремлены вы к наслаждению.
Не зря философы известные
пришли к такому убеждению.
Вы по природе эгоцентрики.
Присуще вам единоличие.
Всего людского сопредельного
не беспокоит вас наличие.
Вы все с характерами разными
живёте всласть – себе полезные.
Из вас дела во благо обществу
являют редкие любезные.

Малыш и женщина навстречу
легко – играючи – идут…
Всем на душе светлей и легче —
когда резвятся там и тут
вовсю девчушки и мальчонки,
шумят, лепечут о своём.
И к нам их тянутся ручонки.
Души частицу им даём.
Малыш и женщина. Что выше
быть может в мире их двоих…
Какое счастье – видеть, слышать
игру детей, чужих, своих!..

…Затаились у высотки враги.
Битва – некогда снимать сапоги,
не до сна бойцам и не до еды.
Ига вражьего нет хуже беды.
Атакует ненавистная рать.
Ой как рано паренькам умирать…
Пули свищут – и туда, и в ответ.
Всех, кто выжил, сосчитает рассвет.

Припев:
Дети: молодые —
нет и двадцати.
А уже – седые.
Тут им – бой вести.
Долг – превыше жизни.
Лишь бы иногда
вспомнили в Отчизне
их через года…
(можно 2 раза)

…Милый Отче… Жить – всего три шага…
Поднимается… один на врага.
Надо пальцы на чеке разнимать.
Не увидит сына более мать!..
…Млеет солнце над землёй не дыша.
Хоть одна бы отозвалась душа…
Где наутро те бойцы полегли —
и сегодня голосят ковыли…

Припев.

Человеческое сердце
будто проклято от века:
то вызванивает скерцо,
то стенает как калека…
В слепоте оно не верит
ничему что скажет разум.
Глупо смысл на чувства мерит —
нас проигрывая разом.
Не страшат его ни гибель,
ни тоски и бед опека.
С ним рассчитывать на прибыль
шансов нет у человека.
Перебрав число попыток,
испытав наш дух на прочность,
всё решит себе в убыток,
сохраняя непорочность.

Деревьев солнечных стена.
Все под крылом тепла.
И только ёлочка одна
от леса отошла.
Дрожит легонько поутру,
и ночи, и деньки.
Вздыхает, ёжась на ветру,
от боли и тоски.
Покой, уют в глуши лесной —
лишь о каких мечтать.
Укрывшись дубом и сосной,
и ей бы рядом стать:
ведь проще было бы вдвойне
расти среди подруг.
Но тут вся суть открылась мне,
её постиг я вдруг…
Беда корням и веткам, да,
всё говорит о том.
И донимают холода,
и вихрь сечёт кнутом.
И град и ветер ветки бьёт,
лиха гроза небес…
Но чести выше нет – берёт
с неё начало ЛЕС.

Света касаются тени.
Звук извела тишина.
Утро людей и растений
к ночи подкупит луна.
Сплошь паблисити асфальта.
Властью любой укротим.
Ошеломляет контральто.
Мужеподобен интим.

Вновь отшвырнувшие трости
осуждены без улик.
При унизительном росте
шулер расстрельный велик.
Жизнью зовём поневоле
мы марафоны забот.
Вольная воля неволе.
Меньше и меньше свобод.

Человек – он как сосуд.
Погодя – тускнеет.
А уронен – в хлам снесут,
и никто не склеит.
Не берутся клеить бой
мастера сосудов.
Дорожите же собой —
целые покуда.

Он жил в селеньи горном
в Карпатской стороне.
Писал о горе чёрном,
о лете, о весне.
Текли стихи о боге,
о счастье, о земле.
Легли тома – в итоге —
в поэтовом столе.
Писал он дни и ночки —
талантлив на беду.
Но не «кормили» строчки:
батрачил за еду…
Просил он средств на книги:
прекрасны ведь стихи.
В ответ крутили фиги
чиновные верхи.
(Страна моя такая.
На паперти – и я.
Смирился. Привыкаю,
обиды затая…)
Невзгоды подточили
здоровье паренька.
Нет денег – не лечили:
до жути явь дика.
…Он умер на излёте,
как свет звезды, угас,
томами в переплёте
не осчастливив нас.
Селом похоронили,
воздвигнув бугорок.
На память сохранили
немало ярких строк.
А мать… осиротела:
одна, как перст, в избе.
Такого ли хотела
и сыну, и себе…
Берёт стихи ночами —
читает (боль смотреть)
ослепшими очами.
Мечтает… умереть.