Лев Мак - Эпоха любви

Станешь ли ты прежней? Можно ль будет
Нам обняться, не страшась друг друга?..

9.

Я ее не коснулся, но знаю:
Это не было сном, так во сне не бывает!
Снова кожа твоя, как когда-то, нежна и прохладна!
Снова сердце мое на сладчайшем ноже замирает!..

Будто не было страха, тоски,
Мыльной пены в тазу у постели, —
Органиста, фотографа, – будто бы поршень могучий
Не опустил тебя в смрадную топку под пламя солярки, —

Будто дым этой страшной трубы,
улетающей в небо в обнимку с тобою,
Я вдохнул, и не выдохнув, выжил,
и спас навсегда твое тело, —

Городок из песка,
Сон беглеца, исколовшего ноги, —
Пиршественный ужин, накрытый в пустыне:

Две хрустальных солонки смеющихся глаз
рядом с хлебом горячим
Рта на блюде волос, что подобны еще и знаменам,
Укрывающим в битве от зноя…

О, белогорлая, что есть голод и жажда души,
Как не тело твое, утоление мук и свобода!
Будь со мной, не уйди, – ты одна
Знаешь тайну и меру немыслимой этой болезни:

Смерть дана для того, чтоб в нее не поверить, —
мы смертны
Лишь настолько,
насколько нам смерти желают…
Снова
Лицо твое, светящееся в темноте,
Залитое лунным светом,

Само источает свет…

1970 – 1971

В чистом поле, во поле-полигоне
Каменной бабе денежку на черный пупок:
Баба-бабушка, научи меня, деточку,
Во поле-опале не пропасть!..

В городах веселых, в теремах высоких
Синие тарелки в белой кухне, помидоры,
Крашеные волосы моей мамы, уже седая,
Режет лук, плачет, меня вспоминает.

А моя любимая из волос высоких
Вынимает шпильки, кладет на подзеркальник…
Она горевала, а теперь привыкла.
Она письма писала, а теперь не пишет.

В комнатах ее пахнет глажением белья,
Детским кремом, сцеженным молоком.
Муж ее – философ по имени Эмиль —
Громко храпит, но тихие вещи видит во сне…

Каждую ночь перед тем, как уснуть,
она думает обо мне,
Вздрагивая, когда ударяет крыса в ночной паркет.

Сентябрь 1971

Она сидела в уголке, в ногах холщевая котомка, —
В кругу галдящих и орущих,
сидящих тесно с нею рядом, —

Как божьим ангелом наряженная елка,
Не замечая восхищенных взглядов…

Все взгляды били в гости к ней,
Красавице,
И кто-то подкатился
С чайком и колбасой, усатый прохиндей!..

Она – усталостью, он – похотью светился.

Как жаль, что я был в зале не один —
С женой и дочерью, – что русскую Елену
Не я, царевич, вызволил из плена…

Ее увел усатый господин.

7. 24. 1973

Мы заломили ветви,
Рассыпали золу,
Мы расстелили ветошь
На каменном полу.

Кончался день воскресный
За крохотным окном.
Горланило предместье,
Звенел стеклянный лом,

Шла по басам гармонья,
Свисал аэростат…

Над уличною вонью
Светился циферблат, —

Над карканьем вороньим,
Над бранью площадной, —
Над нашею любовью,
Над нашею виной, —

Натянутые путы,
Натравленные псы!..

Сосчитаны минуты,
Отмерены часы.

Последнего ночлега
Скупая болтовня…

Скрипела стрелка века
И старила меня.

Октябрь 1973

Пар из пасти луны поднимается ввысь. Облака
Громко шуршат, задевая небесную твердь.
Я в Калуге декабрьской, где камнем замерзла Ока,
Где, как окунь в Оке, жду весны,
погрузившись во смерть…

Был ершист и драчлив, – а теперь я никто и ничей.
Затаившись во льду, не считаю ни дней, ни ночей.
Но придет половодье, – и от щучьих державных очей
Я укроюсь в весенний, кипящий свободой ручей.

12. 2. 1973

Чайки лаяли лисьим фальцетом
За объедки картошки дерясь.

Я любил, но не думал об этом
Этим летом, безрадостным летом,
В полуденное море вперясь.

Каждый полдень у пристани утлой
Я съедаю мой сандвич, курю.
Говорю с тобой две-три минуты.
У тебя в этом времени суток
Полнолуние, говорю.

Ты киваешь. За два океана,
И полтыщи врозь прожитых дней
Ты нечаянно, окаянно,
Лунным светом в ночи осиянна,
Смотришь в море навстречу мне.

Эта россыпь алмазов в полдень,
Этой лунной дорожки жесть
Знаю, встретятся, чтобы вспомнил, —
Несмотря на судьбу и пошлость
Обстоятельств, людскую месть, —

Каждый любящий, кто он есть, —

Дабы верил: порвутся сети
Предначертанной немоты, —
Чтобы в лунном иль солнечном свете
Мы сумели друг друга встретить, —
Чтобы сбылись на этом свете
Наши помыслы и мечты.

Август 1977

В сосуд возвышенной печали
Немного счастья подмешали.
Что ж получилось из того?

Любовь поэта одного.

11. 5. 1978

Наркотик останавливает флирт
С реальностью и затворяет двери,
Включает ослепительный софит
Над местом, где живет душа и вера…