Василий Галас - Глазами ясно видящего

Полночь звёзды качает.
Огоньки на реке.
Чья-то песня не тает
вдалеке, вдалеке…
Необъятно раздолье,
и не видно межи:
обступило нас поле
тёплым золотом ржи.
Дремлют росные травы.
Отошедший ко сну —
даже ветер не вправе
возмутить тишину.

Этим августом долго
я бродил по лесам,
по грибным и туманным,
по родным полюсам,
в терпких запахах хвои,
пряных трав и болот,
где уже листопадов
намечался приход.
Прямиком, без дороги,
я ступал в тишине.
Родниковое сердце
в ноги кланялось мне.
Перезванивал воздух
паутинной струной.
Словно годы, деревья
обступали стеной.

Вновь забытое счастье
я себе возвращал.
Край родимый покорно
мне разлуку прощал.
В тех лесах и болотах,
сам не зная – кого,
я искал, выкликая
из родного всего.

И случилось…
Быть может —
зову долгому вняв,
встало диво из мрака,
лик лосиный приняв.
Красоты потрясенье
испытать довелось —
это, смугло-вишнёвый,
вышел к просекам лось…
Удивлённо и влажно
на меня поглядел,
величаво и важно
обходя свой предел.

Лишь мгновение длилось
то видение дня:
в чащу бросившись,
скрылось,
покидая меня.
Долго вымолвить слова,
потрясённый, не мог.
Думал – выйдет он снова,
нет – направился в лог.
Наступала прохлада.
Свет закатный дрожал.
Недоступный для взгляда —
лось давно убежал.
Но до сердца добрались
великана глаза.
Будто там и остались:
донимала слеза.

Вышла леса причуда —
неспроста: убеждён.
Я видением чуда
был землёй награждён.
Лишь в минуты прозренья —
верно знаю уже —
жизнь такие мгновенья
преподносит душе.

День светиться во мгле
навсегда перестал.
Разливает луна
в ночь холодный металл.
Грозный вихрь над землёй
поглумиться не прочь.
Всё ему бы во мрак
без разбора волочь.

Воет ветер-буян —
так порывисто крут.
Тучи дикой ордой
небесами плывут.
Ход реки не узнать:
волны бурные мчат.
Этот кончился мир
или новый начат?..

Опять к нам сумерки близки.
Сыпнули звёзды в небо густо.
Во тьме сверкают колдовски
любое дерево и кустик.

Длиннее стали вечера.
И всё лежавшее в комоде
у лета жаркого вчера —
пестрит опять, сегодня – в моде.

Нам осень хвастает – чудна —
своею юбкою цветастой.
Повсюду – астры. И луна
вверху горит огромной астрой.

Лето – роскошное лето
кончилось ныне дождём.
Мало привычного света.
Грусть заглянула в мой дом.
В крошеве жёлтом тропинки
в парке туманном, в саду.
Сквозь увяданья картинки
тенью былого иду.

Грёзы, желания сбылись.
Сорваны мыслей плоды.
В белую даль устремились
бога земные следы.
Всем угодившее лето
скромно ушло в никуда…
Эти остались куплеты
и… дождевая вода.

В наш сад намедни
приходил уже мороз.
Свеча тоски – у алтаря
последних роз.
От мук предзимья
истончали лепестки:
звенят хрустально
под касанием руки.

Мороз… Но солнце их
и впрямь
с ума свело:
цветут последнею
надеждой на тепло.
К земле продрогшей
наклоняются груди,
весь зимний ужас
представляя впереди…

В саду осеннем —
жёлтый шабаш ноября.
Там голь ветвей
от страха корчится
не зря:
застыл в молитве
растерявшийся мороз
у алтаря
ещё живых
печальных роз…

Закатилось лето в осень.
Пожелтевшие леса
дремлют, зелень редких сосен
над собою вознеся.
Золотеющее пламя —
над просторами земли.
Загрустил слегка и сам я:
листопады «помогли»…

На воде – и вправду – льдинка:
подступают холода.
Поля видится картинка —
за туманом, как всегда.
Купола небес померкли.
Опечален белый свет.
Странно тихо… Словно в церкви.
Только – колокола нет.

Да алтарь – не тот… Холодный.
С непокрытой головой,
сирота, всегда голодный,
рыщет ветер, сам не свой.
Вновь дождём заморосило,
дав к ненастью перевес.
Это – осень напросила…
Лето кончилось чудес.

Ночь словно склеп.
Путник ослеп.
Темень молчит.
Посох стучит.
Ход – в полшага.
Время врага.
Бал темноты.
Мы как кроты.
Ночь, тишина,
только без сна:
давит на грудь —
как тут уснуть…

Пролит на зелень жёлтый яд.
Закаруселил листопад.
Нас обжигают – недобры —
печали жадные костры.
Страшит пике осенних дней.
Бьёт холод неба всё сильней
по наковальне октября.
Дрожит морозная заря.
Нам души холодом свело.
Как жалко лета – что ушло…
Вновь вечность – нового нам ждать.
В туманах – неба не видать.

Мир поник от пустоты.
Лист последний кружит.
Цепенеют все кусты
во владеньях стужи.
Первый снег в горах осел.
Птицы улетели.
Где туман с утра висел —
инея кудели.
Стынет жухлая трава.
Всё резвей и строже
мелют ветра жернова,
в страхе землю ёжа.

Забываюсь в зимнем сне,
согреваясь еле.
Миру грезятся и мне
прелести апреля.

Как много есть на земле чудес,
и все по-своему радуют.
Светло и сладко – когда с небес
снега на Карпаты падают.
И так сторонка моя хороша
и не похожа на прочие.
Птицей себя ощущает душа,
снежинок взметнув многоточие.
Они мотыльками кружат все дни.
Бессонны мороза бдения.
То солнце, то звёзды…
Домов огни —
как сказочные видения…

Горы белы, и земля бела.
Сверкают леса от инея.
Может весна и лучше была —
милее мне сказка зимняя.

Несовершенство мира
наутро скроет снег.
И – пусть несовершенных —
не будет прежних нег.
Я как несовершенство
всю ночь не сторожил —
в материальном мире
оно не старожил.
Укроет бренный вечер
и этот белый вид.
Несовершенство снега
наутро удивит.

Воротилась весна, воротилась!
Дружно мир привечает весну.
Засияло вокруг, засветилось,
грусть развеяло, снов тишину.

Зуд весенний в ладонях, и в лапах,
в клейких почках, в побегах травы.
Цвет земля обретает и запах.
Кроет зелень овраги и рвы.

Мотыльки заспешили по делу.
Снова птицы резвы, и жуки.
Жизнь – где в цвете,
где чёрным по белу,
миром пишется с красной строки.