Рим Юсупов - Последний классик. Роман в стихах. Том первый

13
Уже он чувствовал природу,
Её явленья понимал.
И времена любые, года
Уже как будто различал.
Особенно сиянье солнца
Весенних или летних дней,
В его сознанье остаётся,
Теплом и радостью своей.
Но дни, когда дожди, уныло,
Как плач осенний, долго шли,
Как будто мимо проходили
Его, замкнувшейся души.
И всё ж, и зиму он заметил
Мороз и снежный ураган.
Когда о стены бился ветер,
Бессильно падая к снегам.
И вновь попытки повторяя,
Спешил прорваться сквозь окно.
Но люди, окна закрывая,
Не пропускали в дом его.
14
Зря ветер, прыгал и метался,
Пройти, пытаясь как-нибудь,
И через крышу кувыркался,
В трубу пытаясь заглянуть.
Зря он ревел, как зверь небесный.
Сдержал его порывы дом
Наверно было интересно
Ему узнать: что в доме том.
Был мир людей ему неведом,
Своею жизнью ветер жил.
Всю ночь он буйствовал и снегом,
К утру весь дом почти накрыл.
Покрова снежного, такого
Не видел Ваня. Рад был он,
Что к ним разбойника лихого
Не допустили, стены, в дом.
И ночью, чувствовал он, внятно
Как ветер бьётся за окном.
И было мальчику приятно,
Что он от бури защищён.

15
В днях летних всё же, детям лучше,
Не зря их память бережёт.
Мир, опалённый солнцем жгучим,
Заката солнечного ждёт.
Но даль, наполненная светом,
Ещё не ожидает мглы.
Теплом, вода реки, согрета
И травы на лугах теплы.
На них ещё свет солнца льётся,
Даря своё сиянье всем.
Но вот, к земле склонилось солнце
И вечереет летний день.
Последний раз земли коснётся
Луч солнца и исчезнет в ней.
Закат сиянием нальётся,
Сливаясь в зарево огней.
И тени в сумрак уползая,
Всю землю переполнят тьмой.
Вновь одиночество пронзает
Ивана грустью неземной.
16
Когда же, стал людей он видеть,
Обозначать их, различать,
И чувствовать от них обиды
Или любовь их принимать
И с ними каждый день общаться,
О чём-то смело говорить,
В своих желаньях признаваться —
Вдруг веселее стало жить.
Малыш внезапно оживился
В нём, от общения с людьми,
Иной смысл жизни, появился,
Уже в младенческие дни.
Чем больше он с людьми общался,
Тем больше жизнь он познавал.
К их знаньям, к мудрости их рвался,
Хотя не всё в них понимал.
Но становясь умней и старше,
Не зря он их речам внимал.
И одиночеством, как раньше,
Теперь, как будто не страдал.

17
Дни проходили безмятежно
Иван невидимо взрослел.
Он раньше чувствовал, теперь же,
Отца родного, разглядел.
Весёлый, сильный, бесшабашный,
Он вспыльчивым порою, был.
Но испустив свой гнев не страшный,
Отец сейчас же, отходил.
Была поистине безмерной
Его живая доброта.
Отцу не мог Иван не верить.
И вера та была чиста.
И это было очень важно
Для их трепещущих сердец.
Своей наружностью отважной
Располагал к себе отец.
Любил отца Иван, гордился
Тем, что он метко мог стрелять,
И без охоты жить не мыслил,
И на гитаре мог играть.
18
Но, ранее отца заметил
Он мать любимую свою.
Она всегда, зимой и летом,
Склонялась ласково к нему.
Когда он был ребёнком малым
И в дни, когда Иван подрос,
Она во всём ему внимала
И берегла его от слёз.
Хотя порой сама слезами
Вся заливалась, иногда.
Но никаких её признаний
Иван не слышал никогда.
Причин у матери не мало:
То проигрался в карты муж.
То урожаи погибали
В необъяснимую всем, сушь.
Иных детей смерть, болью страшной
Навек ей душу обожгла.
Так и его сестричка Саша
Вдруг от болезни умерла.

19
Что знал о смерти он в то время,
В свои, ещё лишь восемь лет.
Вот, Саша – чудное явленье.
Жила – а нынче Саши нет.
Недавно, голос серебристый
Её, так радостно звучал,
Дом, наполняя звоном чистым,
А нынче, вдруг он замолчал.
Как будто тихо растворился
Среди безмолвной тишины.
Погасли яркой жизни искры,
Души красивые огни.
Уплыв в темнеющее небо,
Исчезнув средь небесных звёзд.
А Сашу повезли по снегу,
В санях крестьяне на погост.
Шла горько плача, рядом с возом,
Мать, с опечаленным отцом.
И с глаз их скатывались слёзы,
Как снег, на детское лицо.
20
Февраль, что был отмечен смертью,
Терзал Ивана много дней:
Он Сашу больше уж, не встретит,
Не улыбнётся больше ей.
Нет рядом Саши, чтоб коснуться
Её руки и в зал ввести.
Домой ей больше не вернуться.
Она в неведомом пути.
У ангелов она, быть может.
А может, просто спит во тьме.
Кто ей, и как теперь поможет,
Как помогали на земле.
Кто обласкает и приветит?
Кто оградит от страшных бед?
Как грустно жить на этом свете,
Где мрачно торжествует смерть.
Где жизнь лишь кажется красивой.
И как теперь на свете жить?
Зачем, как мог, он, бог всесильный
Такое зло вдруг, допустить?

21
Одолевали эти мысли
И мрачно заполняли ум.
Иван, как будто зависел,
Всем существом от страшных дум.
Вся жизнь в руках судьбы, казалась,
Едва заметным огоньком.
Порывом ветра жизнь сдувалась —
Кто позже, вспомнит вдруг о нём,
Когда сгорит он неприметно,
Мелькнув над тёмной мглой, небес?
Кто знает, может быть и в смерти
Смысл непонятный людям, есть?
Но почему она зловеще
Нас поджидает, среди тьмы.
От страха ум людей трепещет —
О смерти думают они.
И церкви всем напоминают,
Что вовсе смерть недалека.
Жизнь в колокольном звоне тает,
Уже не первые века.
22
Так думал он, Иван, отметив
Что он под знаком смерти жил.
В нём бог с понятием о смерти,
Единством мысли связан был.
Всю зиму в нём необъяснимо
Боролись чувства. Жизнь и смерть
В одно понятье бога, слились,
Даря то тьму, то яркий свет.
И лишь весной он вдруг оттаял
От мрачных и холодных дум,
В степи, где множеством проталин
С обилием грачей, чей шум
Сумел обрадовать Ивана,
Своим весёлым торжеством.
И солнце, чьё живое пламя,
Нашло горячий отклик в нём,
И ветер, явно потеплевший,
И синь небес и облака.
И даль дороги почерневшей,
И оживлённая река,
И под корягой шевеленье,
Уже проснувшейся змеи.
И трав зелёное явленье
Из мягкой сырости земли.
И первые, лихие свисты
Весёлых, звонких певчих птиц —
Смогли в нём в счастье превратиться,
Вернув восторженную мысль.
23
Весна! Какое это счастье!
Не зря, весенних дней, мы ждём.
Лишь стоит нам весны дождаться,
Как всё меняется кругом.
И вот уж, нет почти, что снега.
Леса далёкие видны.
Какое солнечное небо!
Какие сказочные дни!
Какой прозрачный, синий воздух.
Тепло. Блаженство. Благодать.
А иногда, такие грозы,
Что трудно их явленьям внять.
С такой торжественностью, громкой
Оповещают мир они.
Дожди, неистовым потоком,
Как будто бы, из глубины
Небес, срываются на землю.
А ливни всё готовы смыть.
И мы грозе той страстной внемля,
Подобно ей, мечтаем жить.
24
Не зря, гроза нас привлекает,
Пронзая молниями тьму,
И ими ярко полыхая,
Ведёт открытую войну
С безмолвием степей и неба.
Не зря грохочет в небе гром.
И вот желанная победа
Вдруг проливается дождём.
И гром, как будто торжествуя,
Гремит вновь, много раз подряд.
Но мир, совсем не протестуя,
Дождям и ливням, тёплым рад.
Унялись молнии, ворчливо
Гроза уходит на восток.
Кусты, деревья суетливо
Воды живой вбирают сок.
И травы в ярких каплях света,
И дождевых, лазурных рос,
Едва колышутся от ветра,
Вытягиваясь в полный рост.
25
Любил с природою общаться
Иван, приемля каждый звук.
Конечно, мог и напугаться
Он в очень сильную грозу.
Когда вдруг ветер поднимался
И покрывало небо тьма,
И светлый день в ночь превращался
И, ураганная волна
Неслась, деревья вырывая,
И слышался ужасный гром.
Поток дождя всё заливая,
Готов был затопить весь дом.
Когда всё в мире трепетало,
Дрожало, падало, неслось,
Катилось, даже улетало,
Когда весь мир промок насквозь.
Когда домов крестьянских крыши
Сносил ужасный ветра вихрь —
Иван людей молитвы слышал:
«Прости нас, бог, рабов своих!»
26
Такие страшные явленья,
Конечно, были не всегда.
Зато природе обновленье
Несла небесная вода.
И изменялся мир на диво
Прозрачным, свежим, чистым став.
На небе радуга красиво
Взойдя, подобием моста,
Звала Ивана перебраться
В мир новый, к той живой мечте,
Чьё неосознанное счастье
Таилось в яркой красоте.
Там, вдалеке, почти у солнца,
Синея, не кончалась даль.
Туда душа Ивана рвётся,
Изгнав незримую печаль.
От одиночества стремится,
Она в неведомый простор,
Рождая радостные мысли
И очищая светом взор.
27
Но он ещё не достигает
Высот в своих живых мечтах.
Ребёнок, что ещё он знает?
В нём и любовь и даже страх
Лишь обретают свои чувства,
Лишь прорастают тихо в нём.
И он не мог бы, жить без грусти
В том мире сказочном своём.
Сказать о том, что без печали
Он жил, я всё-таки боюсь.
Но, где вы мальчиков встречали,
В чьих душах торжествует грусть.
Да, знал он грусть – в степных пространствах,
В полях великой тишины,
Грусть не могла бы не рождаться.
Здесь молчаливы жизни дни.
Но не грустил Иван, он сердцем
Вбирал в себя ту тишь полей,
Где и прошло святое детство,
Среди спокойных, светлых дней.
28
Здесь степи были беспредельны,
Поля засеяны зерном.
Людей же, занятых здесь делом,
Довольно редко видел он.
Они в полях все пропадали
На фермах, где кормили скот.
Здесь тишь поместье всё объяло.
Здесь молчаливым был народ.
Одна судьба его – земная.
Един его великий путь.
Трудились люди, понимая,
Что лишь в труде их жизни суть.
И лишь по праздникам, не часто
Он слышал шумный говор их.
Был к этим праздникам причастен
Иван, став частью остальных.
Он слушал песни те, что пели
Крестьяне, у своих костров
Как песни ангелов, звенели,
Они, рождая в нём восторг.
29
Иные, новые пространства
Легко осваивал Иван,
Не торопясь себе признаться,
Что в них немало разных тайн.
И вовсе не казался тесным
Мир, окружающий его.
Разнообразней, интересней
Жизнь становилась для него.
Он утром, звоны птиц услышав,
Вставал и торопился в сад,
Чтобы набрать созревших вишен,
Пока ещё все в доме спят.
Те вишни, что нагреты солнцем,
Внутри, как будто бы кипят.
И птицам тоже достаётся
Немало тех вишнёвых благ.
А в доме все уже проснулись.
Встал самовар на свой престол.
Все дружно к чаю потянулись,
Усевшись радостно, за стол.
30
Он слышал, как скрипят воротца,
И как со скотного двора,
Спешат коровы, свиньи, овцы —
В простор степей им всем пора.
На сочный корм, туда, где травы,
После пролившихся дождей
Взросли, а рядом у дубравы
Ещё немало желудей.
Там свиньям полное раздолье,
Ворчат и хрюкают, сопят.
Коровы травами довольны —
Вся жизнь их в том, чтобы жевать.
Лишь кони смело, гордо скачут,
Травы немного пощипав,
Просторы волей обозначив
И смысл свободы восприняв.
Среди животных каждый знает
Ему назначенную суть.
Они, как люди не страдают
И всё ж, един с людьми их путь.