Рим Юсупов - Последний классик. Роман в стихах. Том первый

17
Да, в мир иной, чужой, тревожный,
Попал он. Мир тот городской,
Не радостный и не надёжный,
Наполнил мальчика тоской.
Он здесь без матери остался
И без отцовской ласки жил.
Как прежде, звонко не смеялся,
Ни с кем, как раньше не дружил.
Не потому ли пал в унынье.
Как быстро изменилась жизнь
С ним, так же, жил, у мещанина,
Егор Захаров – гимназист.
Их здесь, судьба объединила
Одной гимназией, в те дни.
В друзей, как будто превратила,
Но были разными, они.
Иван – и выше, и красивей.
Приземист, угловат, Егор.
Но кто же, был из них счастливей?
Не разрешить нам этот спор.
18
Обои, словно в клетке птицы,
В чужой, угрюмой стороне.
О чём их горестные мысли?
О чём их думы, в голове?
Как и Иван, Егор, тоскуя
Молчит, потупив мрачный взор.
Стесняясь или не рискуя
Начать с Иваном разговор.
Поглядывая исподлобья
И недоверчиво косясь,
Они молчали долго оба
К сближению не торопясь.
Как будто были не готовы
Слова из мыслей прорасти.
Был первый вечер их безмолвным
Печальным, сумрачным, пустым.
Так и молчали бы – хозяин
На ужин в горницу позвал,
Прервав молчания экзамен,
Тот, о котором он не знал.

19
Цель жизни в городе – учёба.
И вот с Егором, первый раз,
В гимназию шагают оба,
По городу, не торопясь.
Всех освещает ярко солнце,
Не обижая никого.
А у Ивана сердце бьётся
Что ждёт в гимназии его?
Но отгоняет он упорно,
Нахлынувший внезапно страх.
Они, обои, в новой форме,
В мундирах синих, в сапогах.
И пуговицы серебрятся,
Задорно сапоги хрустят.
И люди все на них косятся.
На гимназистов все глядят:
«Как хороши! Как аккуратны!
Любой с иголочки одет».
И им, конечно же, приятно,
То восхищение людей.
20
Вот и гимназия предстала
Перед Иваном, наконец.
Она, как праздник засияла:
Чист двор, и ярок стекол блеск.
Чисты внушительные двери,
И ручки медные дверей.
Их долго чистили, наверно —
Блестят подобием огней.
Длинны, просторны коридоры.
Как много классных комнат там.
Немало лестниц. Зал просторный.
И всюду – звонкий крик и гам
Толпы несметной гимназистов,
Весёлых, юных, озорных,
Уже успевших утвердиться,
Легко, среди пространств, своих.
Они пролились возбужденьем,
После каникул летних, вновь.
Чтобы отдаться принужденью,
Учителей и мастеров.

21
И вновь, торжественность молитвы,
Сумела охладить их пыл.
И все волнения забыты.
Иван, он тоже позабыл,
Свои сомнения на время.
Был удивлён он новизной.
Такого бурного явленья
Ещё не видел мой герой.
Молясь со всеми в сборном зале,
Стоял он, многих позади.
Но вот, наставники сказали
Попарно строится в ряды.
Их «в ногу» повели по классам.
Шёл впереди всех офицер,
Хотя и капитан в запасе —
Для гимназистов он пример.
Учеников живая масса
Шла за военным, торопясь.
И вот, рассеялись по классам.
И вот, учёба началась.
22
Иван учителя запомнил —
На нём казённый серый фрак.
В очках он, с бородою тёмной.
Портфель под мышкой. Странный взгляд.
Он класс оглядывая, строгость
В своём лице изображал,
Ученикам внушая робость.
Никто ему не возражал.
Притихший класс, своим молчаньем
Ему покорность выражал.
Не радуясь, не огорчаясь,
Класс от него чего-то ждал.
А он открыв портфель привычно,
Достал объёмистый журнал.
И начал делать перекличку.
Иван, под выкрик: «Бунин!» – встал.
Другие тоже, встав, садились,
Согласно выкрикам его.
Недолго перекличка длилась —
Их, тридцать школьников всего.

23
Все в сборе. Тридцать гимназистов
Ждут, чем продолжится урок.
Спокойны и чисты их лица.
Учитель, как и прежде строг.
Свой тон привычный, не меняя,
Ученикам он говорит:
«Учёбу Вашу открывая,
Хочу Вас всех предупредить.
Должны Вы помнить, непременно,
Чтобы позднее не страдать,
Что дисциплину в этих стенах,
Обязан каждый соблюдать.
Что ж, познакомимся поближе.
Ваш класс я буду возглавлять.
Я, в Вас, воспитанников вижу,
Уже, умеющих читать.
Да и писать. Иные знанья,
Теперь должны Вы обрести.
День этот – к образованью
Начало верного пути».
24
Чему в гимназиях учили
В России, в прошлом, при царях?
Какие у властей причины,
Следить, чтоб у людей, в умах
Не развивалось вольнодумство,
Свободолюбие в сердцах?
Не допускал такие чувства,
У подданных любой монарх.
Был и министр просвещенья,
С идеей царской той знаком.
И исполнял свой долг священный
Перед, отчизной и царём
Следил он очень даже строго
Чтоб в школах зло не проросло.
И всё ж, в России понемногу
Свободомыслие росло.
Незримо, тихо, незаметно,
Готов народ России встать.
Как много стало в ней поэтов,
Чей смысл – к свободе призывать.

25
Народ в безграмотности мрачной,
Ещё, как прежде, молча жил,
Хотя талантом обозначил
Своих ремёсел рубежи.
И достигал святых пределов
В искусстве, украшая быт.
И устным творчеством, умело
Он письменность мог заменить.
И всё ж, душа его стремилась
Письмом и чтеньем овладеть.
Ему бы, многое открылось.
Невежество – причина бед.
Крестьянам хочется учиться
И обучать детей своих.
Не зря, решили разночинцы,
Учить в народных школах их.
Они учились аккуратно.
Их восприимчивость легка.
Ну, а в гимназии? Оплата,
Там, за учёбу высока.
26
Купцам, наверно лишь под силу,
Платить за собственных сынков.
В гимназии их много было,
Среди, иных учеников.
Невероятное случилось:
Сыны дворян, мещан сыны,
В одной гимназии учились,
Как будто, все они равны.
И вот, забыв былую гордость,
Облагораживают жизнь.
С самодержавием народность,
Здесь, в школе, словно бы, слились.
И православие над всеми,
Главенствовало, как всегда.
Конечно, в их соединенье
Цари не видели вреда.
Наоборот, своей доктриной,
Превознесли, его, поздней —
Вокруг себя, необходимо
Объединить, им, всех людей.

27
Уваров, просветитель мудрый,
Министром просвещенья, став,
Царю и приближённым людям,
Внёс образования Устав.
А в нём как раз и закреплялась,
Суть императорских идей,
Что стержнем истинным являлось,
Образованию тех дней.
Над всеми школами России
В те дни, Уваров предлагал
Контроль правительства усилить.
И царь не зря ему внимал.
Другой министр просвещенья,
Сабуров, ближе к земству был.
Семьи и школы связь, священной
И нужной детям находил.
Недолго он служил: похоже,
Царь пост другой ему берёг.
Барон Николаи, он тоже,
Министром был один лишь год.
28
При нём, народные все школы
В сеть образования вошли,
Конечно же, по царской воле
И смысл великий свой нашли.
Пусть типа низкого, но дети
Смогли те школы полюбить.
Он их от подчиненья церкви,
Не зря старался оградить.
В тот год и стал Иван учиться,
В Ельце, в гимназии своей.
Но о гимназии в нём мысли.
Гораздо проще и скромней.
Он озабочен, озадачен.
Жизнь вне свободы немила.
Не увлекли его пока что,
Надменные учителя.
И даже тот предмет, который
Он уважал или любил,
Порой ему казался вздорным —
Видать учитель был не мил.