Рим Юсупов - Последний классик. Роман в стихах. Том первый

29
Ах, Пушкин! Как ты, об учёбе,
Веленьем бога, смог блеснуть:
«Мы все учились понемногу,
Чему-нибудь и как-нибудь».
Они навек запали в сердце
Любого русского. С тех дней,
Сказать красивей не надейся.
Та фраза в памяти людей.
Кто б, смог, так искренне, так чисто
Легко для всех, произнести
Простые, низменные мысли
И их над миром вознести.
Смысл слов, как будто бы тревожит —
Не о невежестве ли, речь?
Но кто нас правдой обнадёжит?
Кто сможет нас предостеречь?
Просты слова, но как им рада
Душа, в обители земной.
В них ощущаю я наглядно,
И грусть, и юмор золотой.
30
Зачем пишу я строки эти,
Да потому что, и Иван
Учился, как-нибудь, заметив
В словах наставников обман.
Трактаты их, детей смущая,
Любую страсть убить могли.
И ничего не обещали
И ничего в них не зажгли.
Ведь день за днём, невзрачно, тупо
Им приходилось излагать
То, что предписано. И глупо
От них восторгов ожидать.
Свободы нет. Любые мысли
Перепроверены давно.
В них нет возвышенности чистой.
В них то, что цензором дано.
В той сероватой атмосфере,
Где сложно истину понять,
Не знал Иван, чему поверить,
Увлечься чем, чем воспылать?

31
Но он легко учился, память
Его спасала много раз.
Иван, накапливая знанья,
Переходил из класса в класс.
Но, смысла истинного в этом
По-прежнему не находил.
Конечно же, не все предметы
В гимназии Иван любил.
Не смог учитель-математик
Зажечь к предмету интерес.
И, на другое время тратил,
Иван, стихам отдавшись весь.
От грусти, серости забвенья,
Однообразных, тусклых дней,
Он уходил в стихотворенья —
В мир свежих мыслей и страстей.
Мы все, им с детства отдавались
И выражали, кто, как мог,
Души изысканную радость,
Любви пленительный восторг.
32
Ивану стал привычным город.
Довольно часто он гулял
Вдоль длинных улиц, разговорам
Людей, живущих в нём, внимал.
Здесь, в сентябре, об урожае,
О хлебе разговор вели.
Зерна обилье поражало.
Хлеб в город тоннами везли.
Мещане их перекупали,
Крестьянам воздавая честь.
На рынках хлеб с телег ссыпали.
Был город в хлебном духе весь.
Слив, груш и яблок изобилье
И горы всяких овощей,
Базары, рынки завалили,
Как прежде радуя людей.
Здесь, в городе, как птичек райских,
Красивых девушек не счесть.
На шарабанах и колясках
Купцы, степенно едут, здесь.

33
Здесь, в повседневности серой
Он не умел без грусти жить.
Кому Иван, здесь мог поверить?
Кого он смог бы, полюбить?
С кем мог бы, тайной поделиться,
Или печалью, может быть?
Кому бы здесь он смог раскрыться
Кого он мог бы, удивить?
И чем? Серы, беспечны люди.
В них нет желания мечтать
И удивить их чем-то трудно.
Но надо ли их удивлять?
Того, кто времени послушен,
Того, кто глуп и любит лгать,
Кто слеп умом и равнодушен —
Не может другом он признать.
Такие мысли возникали
В уме героя моего.
В те дни он жил своей печалью,
Не признавая никого.
34
Лишь только в праздничное время,
Назло закону тишины,
Весь город, словно муравейник,
Переполняется людьми.
Людей, к торжественной обедне
Ждёт приукрашенный Собор.
К утру, в гимназии, немедля
Объявлен был всеобщий сбор.
Попарно встали гимназисты
В один, торжественный отряд.
Светлы улыбками их лица.
Глаза веселием блестят.
Учителя в мундирах ладных
И в треуголках, встали в строй.
И капитан даёт команду:
«Гимназия! Вперёд, за мной!»
Шагают ладно, стройно, чётко —
Движенья ритм неотразим.
Прохожие (там и девчонки)
Аплодисменты дарят им.

35
Вот и Собор. Как много разных
Чинов, из самых разных служб,
Все в орденах, мундирах праздных,
В Собор размеренно идут.
Собор, как облако белея,
Свою торжественность хранит.
Звучнее, гуще, тяжелее
Соборный колокол звенит.
В портал раскрытый все вступают,
Теснясь в нарушенных рядах.
Здесь колокольный звон пугает,
Хотя и не внушает страх.
Гудит он слишком громко, глухо
Почти над самой головой.
Но рада каждая старуха,
Услышать гул тот над собой.
Мужик любой, сняв шапку, чинно
Шагает к богу своему.
Здесь, дети, женщины, мужчины,
Народ весь – в благостном плену.
36
Как много здесь людей! Как много,
Огнём пылающих свечей!
Они послание для бога,
Любви божественный ручей.
Свеча любая, лучик солнца,
Что верой сердце озарив,
В тот мир неведомый прорвётся,
Где каждый, вечно будет жив.
Ночами он от звёзд искрится
А днём от солнечных лучей.
Не зря Собор весь золотится
От света множества свечей.
Не зря и длительно, и пышно
Проходит служба, каждый год.
Здесь нет усердности излишней,
Всё как предписывал им бог.
Он обязательно поможет
И всем укажет верный путь.
Всем всё доступно. Каждый может
Найти свою святую суть.

37
Хотя Ивану было трудно
На службе той, но он терпел.
Его пугала многолюдность,
Шум, гомон, пот и запах тел.
Здесь каждый жал, давил, толкался
Из-за возникшей тесноты.
Иван не зря на волю рвался
Из этой, взбученной, толпы.
И вот, на улице он, впрочем
И здесь, так много горожан.
И всё же, он увидеть хочет,
Тот праздник, что народу дан.
Сад городской людьми наполнен.
Аллеей главной шла толпа.
Шёл и Иван, в толпе огромной,
Все притеснения терпя.
Ведь там, в саду гремели трубы,
Оркестр военный марш играл.
Там танцевали девы, чудно.
Там у народа был свой бал.
38
Пригож сентябрь. Бабье лето
В нём продолжается, светясь.
Иван, ещё легко одетый
И никуда не торопясь,
Один по улицам гуляет,
Своей свободой дорожа.
Каникулы он вспоминает,
Отца и мать. Как было жаль
Их, и имение родное,
Опять надолго оставлять.
Он дней тех время золотое
Конечно, будет вспоминать.
Как позабыть отца восторги,
Улыбки матери своей.
И наслаждение свободой
Среди чарующих полей,
Где счастлив был на самом деле.
Где не тревожили его.
Но дни каникул пролетели,
Уж слишком быстро для него.

39
И вновь, он в городе. Придётся
Ему в гимназии терпеть,
Всё то, что в ней преподаётся.
Иной альтернативы нет.
Что к изученью предписали
России умные мужи,
Себя видать не исчерпали,
Хотя давно уж не свежи.
Из всех наук, что диктовались
Учителями, может быть
Не все Иваном признавались.
Не мог он всё подряд любить.
К иным из них, не видя пользы,
Он равнодушно подходил.
Но если, подходить серьёзней —
Предметы многие любил.
Любил словесность он, ведь русским
Поэтом стать, не зря решил.
Историю, язык французский
И географию ценил.
40
В осенних днях коротких, скудных,
Ненастной, сумрачной порой,
Уж не гуляли в парках люди.
Кто был на службе, шёл домой.
Кто б, где бы, не был, торопился,
Вернуться в свой уютный дом.
Конечно же, и гимназисты
Домой торопятся бегом.
Дождь, слякоть, сырость надоели.
Скорей бы, выпал первый снег.
Вот в гимназической шинели,
Шагает юный человек.
Озёрца луж, наплывы грязи,
Обходит он не торопясь.
В нём нет ликующих соблазнов,
Бежать, растаптывая грязь.
Иван (а это он) спокойней,
Но и грустнее остальных.
Да и куда бежать? Вне дома,
Живёт он у людей чужих.